Сестра Олега Сенцова Наталья Каплан: «Брат попросил, чтобы я не навещала его в колонии»
Свое 40-летие крымчанин Олег Сенцов встретил в колонии строгого режима в Якутии. 25 августа 2015 года Северо-Кавказский окружной военный суд приговорил украинского режиссера, сценариста и писателя к 20 годам лишения свободы. По версии следствия, Олег и активист Александр Кольченко планировали теракты на Крымском полуострове. Олега Сенцова арестовали в мае 2014 года в Симферополе. В то время он готовился приступить к съемкам масштабной картины «Носорог». Но ни этим, ни другим творческим планам Олега сбыться пока не суждено.
Теперь Сенцов политзаключенный. Его доверенным лицом на свободе стала двоюродная сестра Наталья Каплан. Российская журналистка с первых дней ареста брата занималась его делом. Сейчас Наталья переехала в Киев. Говорит, насовсем. Здесь она надеется дождаться и выхода на свободу брата. «Мы с командой юристов сделали все возможное в деле Олега Сенцова, — говорит Наталья. — Сейчас все зависит только от политиков…»
«История, произошедшая с Олегом, стала толчком для моего решения покинуть Россию»
— Судьба Олега изменила жизнь не только его, но и близких ему людей.
— История, произошедшая с Олегом, стала толчком для моего решения покинуть Россию. Нет желания туда возвращаться. Думаю, уехала насовсем. Оставила работу, друзей, забрала с собой только собаку. У меня с российским обществом совершенно не совпадают взгляды. Последние полгода я работала в Москве, занимаясь документальным кино. Надо признать, что всегда разделяла вопросы, касавшиеся дела Олега, и мою профессиональную деятельность. Но оказывается, что в мире все связано.
*Наталья Каплан переехала из Москвы в Киев. «У меня с российским обществом не совпадают взгляды», — говорит журналистка
— Вы часто общались с Олегом в детстве?
— Встречались только летом и то достаточно редко, поскольку жили далеко друг от друга. Олег старше меня на четыре года. Мой папа и мама Олега родные брат и сестра. Олег родился в Крыму и всегда там жил. Я же появилась на свет на Урале, но последние 12 лет жила в Москве. Конечно, когда я была маленькой, родители старались хотя бы раз в год вывезти меня на море. Помню, впервые приехав в Крым, я серьезно заболела. Мама Олега пекла мне печенье, а Олег выдавливал на нем какие-то рожицы. Я любила сладкое и веселые пряники сразу же уничтожала. Больше ничего есть не могла. При этом внимательно следила, чтобы рожицы не повторялись, и Олегу приходилось постоянно проявлять креативность.
*Летние каникулы Наташа и Олег проводили в Крыму. 1985 год
Мы жили далеко от моря, в Бахчисарайском районе, где у родителей Олега была квартира. Как было принято в Советском Союзе, периодически выезжали на море, снимали какой-то домик и селились там на пару дней. Правда, в Крыму я чувствовала себя не очень хорошо, поскольку тяжело переносила жару. Ездила несколько раз к Олегу в гости, когда уже переехала в Москву, а он бывал у меня. Но в основном общались дистанционно.
— Олег любил Крым?
— Он был безусловным фанатом полуострова. Для него была важна атмосфера Крыма. Часто говорил, что там живут хорошие люди и для полноценной жизни есть все условия. По сути, до того момента, когда произошла аннексия полуострова, Олег вполне был доволен своей жизнью и не собирался никуда уезжать.
— Несмотря на то, что зарабатывать в Крыму было достаточно сложно.
— Тем не менее брат никогда не жаловался на жизнь. Олег — достаточно деятельный человек. Крутился, находил выходы из различных ситуаций. Да, ему приходилось переживать сложные времена. Бывало, что не хватало денег, приходилось влезать в долги. Но это не становилось катастрофой. Казалось, все невзгоды Олег переносит с какой-то легкостью.
— Первое образование Олега экономическое.
— Я помню, что сразу после окончания школы он решил поступать в технический вуз. У него на этот счет не было никаких сомнений. Поступил в Киевский экономический университет, пройдя достаточно серьезный конкурс. Причем у Олега была принципиальная позиция, что никто ему не должен помогать в поступлении. Он блестяще знал математику и был уверен в своих силах. Вообще, это свойственно его характеру: принять решение и идти до конца. Кстати, математические наклонности проявились у него еще в раннем детстве. Помню, когда приезжала в Крым, Олег все время усаживал меня играть в «Монополию». И практически всегда выигрывал.
— Родители Олега имели отношение к искусству?
— Нет. Отец был водителем, умер давно. А мама работала воспитателем в детском садике. Она так и осталась в Крыму.
«У него в Симферополе был свой игровой клуб, приносивший стабильный доход»
— Что заставило Олега в один момент принять решение бросить вполне успешный бизнес и заняться кино?
— Это было, конечно, потрясение для всех его родных. Олег довольно неплохо занимался бизнесом. У него в Симферополе был свой игровой клуб, приносивший стабильный доход. Олег и раньше интересовался кино, но все это было на достаточно примитивном уровне. Помню, как мы обсуждали фильмы-ужастики, боевики. Ничего особенного, пока по совету своего друга Олег не стал смотреть серьезное кино. Классическое. Он подсел на это достаточно серьезно. Так продолжалось несколько месяцев, и как-то в разговоре со мной Олег признался: «Знаешь, я чувствую, что мне тоже есть что сказать. Хочу заниматься кино…»
— Как будто это было так легко!
— Олег серьезно занялся самообучением. Системного образования в режиссуре у него, конечно, нет. Но это никогда не смущало Олега. Более того, он говорил, что и не собирается получать какие-то академические знания. Просто стал активно общаться с людьми, которые занимались кино, впитывая как губка все их знания. В 2008 году снял свой первый фильм «Хорошо ловится рыбка-бананка». Называл его учебным и остался совсем недоволен этой работой. Помню, как мы вместе смотрели этот фильм и Олег, не стесняясь в выражениях, сильно себя критиковал. Но, по крайней мере, он понял, как делается кино.
— Неуспех его не остановил?
— Куда там! Он учился на своих ошибках и понял, как дальше следует строить работу. И уже в 2011 году снял картину «Гамер», которая сразу принесла ему успех. В ленте снялась всего одна профессиональная актриса — сыграла маму главного героя. Кстати, Олег говорил, что именно с ней у него и было больше всего проблем. Все остальные, действительно, были непрофессионалы.
Работали за идею. Олег вкладывал свои деньги, никакого дополнительного финансирования у него не было. Деньги, на которые снималась картина, — личные накопления Олега за несколько лет. Позже ему пришлось продать и свой клуб. Из-за недостатка средств «Гамер» вышел в прокат с некачественной озвучкой — на хорошую просто не хватило средств. Сейчас дубляж, который идет на украинском языке, сделан постфактум. Картина изначально русскоязычная, и если вслушаться, можно понять, какие большие проблемы со звуком.
— Вы к тому времени ведь тоже занимались кино. Олег не приглашал вас поработать вместе?
— Полем моей деятельности был кинематограф совсем другого рода — документальное телевизионное кино. С Олегом в профессиональном плане мы никак не пересекались. В «Гамер» он меня не приглашал. Помню только, как бегала по Москве с дисками уже готовой картины, предлагая его разным кинокомпаниям и фестивалям. Но, честно говоря, даже если бы он пригласил, я бы не стала работать с Олегом. Слишком тяжелый он человек. Да и у меня непростой характер. Мне кажется, в какой-то момент, работая вместе, мы бы подрались.
— У вас были доверительные отношения?
— Сложно сказать. Олег не из тех людей, кто в тяжелые моменты своей жизни звонит, рассказывает, плачется и просит помощи или хотя бы совета. Он всегда сообщал мне о событиях, когда они уже произошли. Я была в курсе всех его дел, но влиять ни на что не могла. Олег все решал сам. Это касалось и работы, и личной жизни. Он не знакомил меня со своей невестой, я не была у Олега на свадьбе. К сожалению, с женой у него сложились далеко не простые отношения…
— Когда вы виделись последний раз с Олегом до его ареста?
— Это было ровно за год до случившегося. Я приезжала в Крым как турист, чтобы просто отдохнуть на море. Правда, пробыла недолго, всего несколько дней. Олег уговаривал остаться, но у меня была работа. Тогда я пообещала, что вернусь через год и отдохну уже подольше. Собиралась приехать в Крым на майские праздники — с первого по десятое число. Как раз в те дни, когда арестовали Олега. Но оказалась сильно загруженной на работе, не получилось. А если бы тогда приехала, не знаю, смогли бы мы поговорить сейчас с вами.
— Обсуждали с Олегом то, что происходило на Майдане?
— Конечно, ведь общались постоянно. Признаюсь, поначалу события на Майдане особо меня не зацепили. Я жила в России, где своих проблем хватает. Переживала только о знакомых и близких людях, которые стояли на Майдане. Олег был в их числе. Помню, в то время ему совершенно некогда было со мной говорить, но он старался каждую неделю выходить на связь по скайпу. Признавался, что боится, как бы я не поддалась российской пропаганде и не составила неправильное мнение о Майдане. Мы обсуждали политические моменты, Олег даже звал меня на Майдан, чтобы я увидела все своими глазами. Но у меня так и не получилось вырваться из Москвы.
— В то время Олег ведь еще разрабатывал свой новый кинопроект.
— Да, это был фильм «Носорог», который он должен был начинать снимать именно в то время, когда начался Майдан. Работу пришлось перенести, и Олег тогда сказал: «Майдан сейчас гораздо важнее моего фильма». Конечно, разговаривая, мы даже не предполагали, что события в Украине перерастут в войну. Олег вернулся в Крым, когда весной 2014 года началось вторжение российских войск. Мы практически все время были на связи. Я рассказывала о том, что происходит в России, он — о событиях в Крыму. По сути, делились всем, что знали. Я до последнего не верила, что референдум в Крыму таки состоится. Хотя, живя в Москве, конечно же, видела истерию, связанную с «Крымнаш».
— Понимали, откуда у россиян вдруг взялось такое страстное желание обладать Крымом?
— Это все имперские замашки. Какой-то псевдопатриотизм, и больше ничего. Я прекрасно помню, как два года назад со всех сторон неслось «Крымнаш» и звучали проклятия в адрес украинцев. И зачем? На самом деле, очень немногие из моих знакомых стали ездить в Крым. Ничего не изменилось. Зато российская душа пребывала в умилении, особенно когда, выпив водочки, порвав на себе рубаху и взяв в руки гармонь, начинала воспевать «великую и могучую страну».
Одновременно резко изменилось отношение к украинцам. Многие россияне считали, что «майдауны» захватили власть в стране. Кто-то жалел украинцев, называя их дурачками, поддавшимися на провокации американцев. Агрессивно настроенные считали, что в Украине остались только фашисты и бандеровцы.
— За два прошедших года у простого населения изменилось отношение к Украине?
— Нет. Увы, ничего не поменялось. Многие просто перестали общаться со своими родственниками или друзьями, которые не разделяют официальную позицию Кремля.
«В Челябинске Олег содержался в камере, где была одна койка на троих»
— Олега Сенцова арестовали в ночь на 11 мая. Как вы об этом узнали?
— Утром 11 мая мне позвонили родственники и сообщили об этом. Больше не было никакой информации. Мы все нервничали. Узнать что-либо из официальных источников было невозможно. Все, что я помню о тех днях, — это состояние шока. Однако я продолжала верить, что это банальная проверка и Олега скоро отпустят.
Только через неделю появилось официальное сообщение о том, в чем обвиняют Олега. Я в то время в Москве заключила договор с адвокатами, и они срочно выехали в Крым, чтобы найти Олега. С тех пор освобождение брата стало одной из основных задач моей жизни. С другой стороны, окажись на месте Олега любой другой мой родственник или знакомый, сделала бы то же самое. Признаюсь, никакого геройства в своих действиях не вижу. Я жила в Москве, поэтому мне проще было начать действовать. Матери Олега далеко за семьдесят, она не умеет пользоваться Интернетом. Да и, по сути, она ни морально, ни физически не готова что-то решать.
— Осознавали ли вы, что, занимаясь делом Сенцова, навлекаете на себя гнев российских властей?
— Конечно, но меня это совершенно не пугало. За мной начали следить, квартира и телефонные разговоры прослушивались. Все в лучших традициях КГБ. Правда, на беседы в соответствующие органы меня не вызывали. Впрочем, я старалась не относиться слишком серьезно ко всему, что происходило вокруг. Иначе стала бы параноиком.
— Когда первый раз после ареста Олега вы смогли с ним поговорить?
— Это произошло только в Ростове. Олегу разрешили сделать один телефонный звонок. Помню, я шла по улице в Москве, и вдруг на мобильном высветился непонятный номер. Я сняла трубку и услышала голос Олега. Он звонил из телефона-автомата. У него было десять минут. В этот момент суд в Ростове был в самом разгаре. Голос Олега звучал бодро. Он сказал: «Я готов воевать». Мы все надеялись, что очень скоро его выпустят на свободу. Первым делом Олег спросил, как себя чувствуют дети. Они до сих пор живут в Крыму, мы следим за тем, чтобы их там не прессовали. Тогда по телефону мы быстро согласовали, что ему надо передать в тюрьму.
— Олег просил книги?
— Когда он сидел в Лефортово, там была богатая библиотека. Из книг попросил только руководство «Как заниматься спортом, используя лишь возможности собственного тела», «Самоучитель игры в шахматы» для игроков среднего уровня и брошюру рекомендаций о том, как жить в тюрьме. Из еды Олег просил передавать ему орехи, творог и сметану.
— Говорили с братом о возможном исходе судебного дела против него?
— Олег не сомневался, что приговор будет обвинительным. Он понимал, что это будет 20 лет. Адвокаты говорили Олегу, чтобы на меньший срок не рассчитывал. Так что сюрпризов никаких не произошло. Но при этом адвокаты все время добавляли, что столько лет он сидеть не будет.
— Вы до сих пор в этом уверены?
— По крайней мере, очень на это надеюсь. Процесс запущен. Тем более, в деле появился еще один фигурант, из-за которого, собственно, все и началось — Алексей Черний. Он сейчас находится в Лефортово. А всех, кто идет на обмен, отправляют всегда через эту тюрьму. Конечно, будет очень обидно, если Черния обменяют, а Олег с Сашей Кольченко останутся. По крайней мере, сейчас они по-прежнему в колониях.
— Говорят, этапирование на место отбывания наказания осужденные считают одним из самых тяжелых периодов. После того как из Ростова Олега отправили в Якутию, долгое время не было известно, где находится Сенцов и как он себя чувствует.
— На самом деле, этап может занимать несколько месяцев. Родственникам никогда не сообщают, где осужденный и что с ним. Когда Сенцов прибыл на место отбывания наказания, никто мне об этом не сообщил. Все узнавалось окольными путями через правозащитников. Во время этапа Олег очень похудел. Говорил, что условия были просто адские. Их везли поездом из колонии в колонию. В одной из них он провел больше недели. Признавался, что все время сильно хотелось есть.
В колониях гораздо хуже условия, чем в СИЗО. В Челябинске правозащитникам удалось увидеться с Сенцовым. Они рассказывали, что Олег содержится в камере, где всего одна койка на троих. Спали по очереди. Туалет находился там же, в камере. Зловоние, грязь. К месту отбывания срока заключенные прибывают полумертвые.
— Ездили к Олегу в Якутск?
— Нет, он сам попросил, чтобы я этого не делала. Не хочет сейчас никаких свиданий. Говорит, что для него это будет очень тяжело. Он не единственный политзаключенный, который отказывается от свиданий. Замкнуться, закрыться эмоционально для человека, оказавшемуся в таком положении, становится необходимостью. Олег описывал состояние своего сокамерника после свидания с близкими. У этого заключенного была страшная депрессия.
— Знаете, в каких условиях содержится Олег?
— Могу только это себе представлять со слов самого Олега. Знаю, что условия более-менее сносные. К нему достаточно хорошо относятся. Сколько человек находится в камере, я не знаю. По часу в день у него обязательная прогулка на свежем воздухе. Мы связываемся с Олегом по телефону раз в месяц. Разговор длится пятнадцать минут. Говорили с ним буквально неделю назад. Олег спрашивал о детях, интересовался, понравился ли сыну подарок отца. У мальчика был день рождения, и Олег попросил от него купить ребенку планшет. Знаю, что дети пишут папе в тюрьму. Но с письмами тоже проблемы — мало какие из них доходят адресату. Это тоже один из моментов прессинга.
— Олег работает в колонии?
— Ему это даже не предлагали. Представьте, в колонии тоже проблема с рабочими местами. Если заключенные и идут работать, то только для того, чтобы себя занять. Зарплата у них от ста до пятисот рублей в месяц (от 38 до 150 гривен. — Авт.). Олег в основном читает. Говорит, что сейчас ничего не пишет. Вообще, у меня такое ощущение, что он сейчас в состоянии апатии. Ему ничего не хочется, нет идей, живет одним днем.
Честно говоря, это меня пугает. Бывшие политзаключенные говорят, что через полтора-два года такая апатия может перерасти в серьезную депрессию. У Олега сейчас как раз два года. Знаю, что у Саши Кольченко такие же проблемы: он не хочет общаться, не отвечает на письма. Помню, когда освободили Надю Савченко, я сказала Олегу: «Видишь, ты можешь быть следующим!» Он лишь ответил: «Вот когда выйду, поверю. А сейчас не хочу ни на что надеяться…»
2565Читайте нас в Facebook
