Лариса скорик: «однажды композитор кабалевский… Объелся моими пончиками с вишнями и розовым вареньем»
Уроженка польского Любеча Лариса Скорик — ровесница присоединения западноукраинских земель к УССР. В первом интервью молодого архитектора, опубликованном в одной из львовских газет к очередной годовщине этого события, журналист написала, что Лариса почти обожает Коммунистическую партию и приветствует установление советской власти в Галичине. Это была ложь. Лариса Скорик партию терпеть не могла, а ложь до сих пор не переносит, кто бы ее ни излагал: власть имущие или студенты.
Ну не любит Лариса Павловна осторожничать! И за независимость суждений в советские времена считалась человеком неблагонадежным. На 16-летнюю студентку архитектурного факультета Львовского политехнического института даже завели дело в КГБ…
Накануне юбилея Лариса Скорик рассказала «ФАКТАМ» о родителях, родном Львове и некоторых интересных эпизодах своей жизни.
«На пятом курсе одногруппник мне прямо сказал: «Меня в КГБ о тебе все время расспрашивают»
- Чем же такая изящная студентка, какой вы запечатлены на фото, могла насолить солидным дяденькам из КГБ?
- Я же, как чукча: что вижу, то и пою. Всю жизнь, — улыбается Лариса Павловна. — Не хочу и не умею притворяться, насиловать себя, чтобы промолчать или не заметить вопиющую несправедливость.
После того как я уже стала народным депутатом Украины (март 1990-го — апрель 1994 года. — Авт. ), увидела 22 тома дела, которое на меня завели в КГБ УССР, — с 16 лет меня считали убежденной антисоветчицей. И председателю КГБ Федорчуку я не нравилась, и у его преемника Мухи был на меня зуб…
- А до избрания депутатом вы знали, что находитесь под колпаком?
- Еще в студенческие годы подозревала, что за мной «ходят». На пятом курсе одногруппник мне прямо сказал: «Меня в КГБ о тебе все время расспрашивают. Понимаешь, вот тот и тот из нашей группы за тобой следят»… Замечательный хлопец был. Но у него возникла очень трудная ситуация, а кагэбисты всегда этим умело пользовались. Поэтому и сделали из него как бы сексота (секретный сотрудник. — Авт. )! Он, бедный, после окончания института удрал от КГБ аж в Казахстан, но, кажется, они и там его достали…
- Вы тоже после окончания вуза получили распределение в Казахстан…
- В поселок Рудный Карагандинской области. Это была откровенная ссылка. Там даже землемеру нечего было делать, не говоря уже об архитекторе… Моих сокурсников распределили во Львов, Черновцы, Ивано-Франковск, а меня — с красным дипломом! — на целину.
Но за меня вступился преподаватель философии Лев Пристанский. Философия — моя страсть! В 12 лет я прочитала Шопенгауэра и поняла, что философией надо заниматься всерьез. Мы с Пристанским иногда такую полемику вели на философические темы!.. Кроме того, преподаватель философии был секретарем парткома, он пошел в комиссию и сказал: «Что же вы делаете?» И меня отправили в другой шахтерский край — в Донецк.
Там я нашла великолепных друзей. В тех краях прятались от раскулачивания, на Донетчине оседали западные украинцы, которых не пускали на родину после лагерей, сюда бежали те, кого не шибко жаловала советская власть. И традиции там выпестовались действительно очень… упрямые. В хорошем смысле этого слова.
Впрочем, несмотря на все неприятности, у меня были совершенно потрясающие студенческие годы! В те небогатые времена мы с друзьями — Колей Сторчаком, Реной Коган, Гариком Нечаевским, Виктором Чаковым — бросили клич среди студентов и организовали студию, на которой снимали любительские фильмы. В том числе и детективы. Выпускали газеты. Собирали копейки и путешествовали по Союзу чуть ли не автостопом.
- Молодость — самое время для авантюрных поступков…
- Старая немецкая пословица гласит: «Путешествие образовывает». И это правда. Можете себе представить, чтобы будущий архитектор не увидел Таллин, Ригу или Тбилиси? Я объездила практически всю страну. Но мне так и не удалось попасть в самый заветный для меня край — на Камчатку.
Однажды мы заблудились в горном районе Грузии. Ведь селения горцев разбросаны очень живописно! Когда резко стемнело, мы потеряли всяческую ориентацию. Развели костер и стали думать, где ночевать. Но нам повезло, костер заметил дедушка, гнавший домой отару овец. Старый грузин привел нас к себе и угостил настоящим мацони — густым кислым молоком, которое можно почти резать, — с чесноком и солью. И им же залил отваренный шпинат. Рассказать об этом нельзя — это надо попробовать! До сих пор помню: темные горы, огромные звезды и неповторимый вкус мацони…
«В пять лет я уже всерьез могла разговаривать о политике с папой. Сестра и мама этим не интересовались»
- Получается, что от включения Западной Украины в состав УССР вы только выиграли — география путешествий значительно расширилась?
- Как вам сказать… У нас, во Львове и вообще в Галиции, интеллигенция считает наиболее благословенными времена Австро-Венгрии. Моя мама наполовину австрийка — ее отец был австрийцем. Мы со старшей сестрой Любочкой росли под сенью Вильгельма Габсбурга, племянника Франца Иосифа, который не раз спорил со своим венценосным дядей о том, что Украине пора наконец-то выходить хотя бы на автономные рельсы.
А вот поляки вели себя не так! Наверное, потому, что они были такими же вассалами, как и мы. Когда один вассал чувствует себя крепче другого, начинает давить более слабого. Помните, у Григория Сковороды: «Всякий, хто вищий, той нижчого гне… »? После Первой мировой войны у нас, в Галиции, происходила жуткая пацификация (насильственное усмирение национально-освободительного движения. — Авт. )…
Так что в 1939 году Красную Армию на Западной Украине встречали почти с цветами, это потом начались дикие энкавэдистские репрессии…
- Но тогда вы были еще очень маленькой и не понимали этого…
- Очень хорошо понимала! Я созрела очень быстро. Если в четыре годика я пошла в школу, а в 14 лет поступила на архитектуру, то можете себе представить, что в пять лет я уже могла всерьез «политизировать» с папой. О политике дома я говорила только с ним, потому что сестра и мама этим не интересовались.
Когда началась война, никто уже не понимал, кто лучше: советы или поляки. Хорошо помню тот момент, когда моя бабушка — всегда в блузке с белыми манжетами и воротничком — села, сложила руки и сказала: «Ну що, мо∙ дорогенькi? Ми впали з вами, як сливка в компот!»
- На фото вы идете во главе праздничной школьной колонны рядом с транспарантом «Середня школа № 5 м. Львова»…
- Приходилось выходить! Тем более что я была самой маленькой в школе, и меня время от времени, когда устраивались какие-то шоу со спортивным парадом, прятали в глобус. Перед трибунами я выскакивала из глобуса как чертик из табакерки! Уже тогда я понимала, что это смешно, но в те времена не очень-то позволяли насмехаться над советской реальностью. Так что в нашем доме царило благословенное чувство иронии…
- Кем были ваши родители?
- Родители были профессорами гимназии, тогда это называлось професура гiмназiальна. Они были совершенно потрясающими людьми: папа играл на скрипке, рисовал. Мама была эстеткой. Папа преподавал биологию, мама — языки. Если считать и славянские, я знаю пять языков.
Потом, конечно, гимназии упразднили, и им надо было как-то выкручиваться. Родители работали на нескольких работах, были очень «запрацьованi», поэтому нас с сестрой видели редко. Но мы не доставляли им особых хлопот, блестяще учились… Так что детство — мой самый защищенный, самый прекрасный период жизни!
- Помните свою первую любовь?
- Всю жизнь я была ужасно разборчива. Любовь ко мне очень быстро приходила, но с такой же скоростью и уходила. Потому что я легко увлекалась и так же легко разочаровывалась. Конечно, это мерзкая черта характера, но она мне не мешала…
- И как Мирослав Скорик победил вашу мерзкую черту характера?
- Сделать это было не очень трудно, потому что в это время мы потеряли любимую маму… Она прожила всего 52 года. Папа почти 40 лет жил вдовцом. А я была еще юной девушкой, правда, уже окончила институт. Но морально это очень тяжело. Помните? «Для бедной Тани все были жребии равны… »
Мирослав Скорик — мой второй муж. С первым у нас случился скоропалительный юношеский брак. Это был очень милый парень, полушвед, мы расписались в Таллине во время студенческих каникул. Он буквально атаковал меня, а потом я уехала во Львов и подумала: «Боже, мне же еще учиться надо!» Через полтора года брак распался…
А c Мирославом мы познакомились очень смешно. Студенты львовской консерватории создали вокально-инструментальный ансамбль и исполняли легкую музыку, вплоть до твиста. Мирослав Скорик написал первый украинский твист на слова Ростислава Братуня «Не топчiть конвалiй». Для исполнения искали девушку с низким голосом. Моя сестра-арфистка сказала ребятам из ансамбля: «Есть такая девушка!» У меня действительно был очень низкий голос. Мне кажется, что в Киеве, в этом континентальном климате, он уже не такой низкий, каким был во Львове.
С твиста и начался наш роман с Мирославом. Тогда была очень популярна праздничная программа «Голубой огонек», ее снимали в разных городах. Приезжало телевидение и во Львов. Я первой исполнила на «Голубом огоньке» песню «Не топчiть конвалiй», прозвучавшую на весь Союз. Допелась, одним словом.
Самое смешное, когда я уже стала депутатом, мне позвонил незабвенный Борис Михайлович Шарварко и сказал: «Мы организовываем концерт-ретро и хотим вас попросить выйти на сцену и если не спеть, то хотя бы рассказать немного о первом украинском твисте». «Извините меня, Бога ради, но на это я уже точно не способна», — отказалась я.
«Образования у нас сейчас навалом, а вот с интеллигенцией туговато… »
- Львовянин Мирослав Скорик написал «Не топчiть конвалiй» будучи студентом львовской консерватории?
- Нет, он уже учился в аспирантуре у композитора Дмитрия Кабалевского в Москве и преподавал в консерватории. Иногда Кабалевский приезжал к нам уже в Киев.
- Чем вы угощали столичного гостя?
- Конечно, надо было чем-то удивить, но у меня всегда не хватало времени на кулинарные изыски. Я любитель простых, но вкусных блюд. Наверное, мое коронное блюдо — вареники и пончики из дрожжевого теста. А сама этого не ем! Раньше ела и прекрасно себя чувствовала. Но лет в 40 с небольшим мне вкатали дозу новокаина, после чего сформировалась аллергическая реакция на некоторые продукты. Видимо, так Бог меня наказал…
Однажды Дмитрий Кабалевский гостил у меня с супругой и объелся моими пончиками с вишней и вареньем из лепестков роз. Но не из шляхетно∙ троянди, а из садовой, которая растет кустом. Ее лепестки перетирают с сахаром и из этой массы готовят необыкновенно вкусную начинку для пончиков. Помню, пончики получились воздушные, как пух. Гости ели и спрашивали: «А еще можно?» Мы вспоминаем этот случай с улыбкой, потому что жизнь у нас нешуточная, так что лучше говорить о веселом…
- А кого бы вы еще с удовольствием вспомнили?
- Олега Константиновича Антонова! Милейший, один из любимейших моих знакомых! Тончайший ценитель искусства, человек с врожденным аристократизмом духа, абсолютнейший интеллигент. Образования у нас сейчас навалом, а вот с интеллигенцией туговато… Антонов, Туполев — это же лагерники, люди, прошедшие шарагу! (Шарашка, шарага — жаргонное название секретных НИИ и КБ, подчиненных НКВД/МВД СССР, в которых работали заключенные инженеры, обычно специалисты экстра-класса. — Авт. )
- Олег Константинович рассказывал о тех временах?
- Не любил, но вспоминал. Вскользь, не зацикливаясь. Олег Константинович дружил с Раушенбахом, богом начертательной геометрии, и не просто геометрии, а и анализа композиций художников всех времен! Хотя образование у Раушенбаха, немца по происхождению, было совершенно техническое. Олег Константинович, как и Раушенбах, тяготел к искусству. Его сын, Роллан Антонов, был великолепным искусствоведом в Москве. К сожалению, он уже умер. Второй сын, Алеша, от второй супруги учился у нас, в Киевском художественном институте на искусствоведческом факультете. Всем Антоновым было присуще понимание единства математики, техники и искусства.
- В Киеве ваша семья получила квартиру на проспекте Победы, в так называемом доме Минкультуры.
- Там же жили и наши друзья — Олег Крыса, Юра Мазуркевич, Бодя Которович…
А Сергей Параджанов! О чем мы с ним только не говорили! Мирослав Скорик, будучи еще совсем молодым композитором, писал музыку к «Теням забытых предков». С тех пор мы дружили, пока Параджанова не взяли…
Сергей был гениально одаренным человеком! Какое у него чувство цвета, чувство композиции! После «Теней забытых предков» он сделал еще один шедевр — «Саят-Нова» (»Цвет граната»), этот фильм снимали в Армении. В Грузии Параджанова тоже обожали! Несмотря на обывательское мнение, будто между грузинами и армянами чего-то там не в порядке. Там было все в порядке! Интеллигенты всех стран, соединяйтесь, как говорится!
Когда Сергей приехал после съемок в Армении, на вокзале его встречали киношники, знакомые и друзья. Пестрая компания оккупировала «двоечку» (трамвай, ходивший от вокзала до Львовской площади. — Авт. ), чтобы подъехать к универмагу «Украина» и отметить приезд Параджанова у него дома. Дело было в ноябре 1967 года, в стране помпезно отмечалось 50-летие советской власти. Вдруг в полупустой трамвайчик зашел невероятно счастливый старый еврей с оригинальным ожерельем — веревка до колен с нанизанными на нее рулонами туалетной бумаги. Человек просто светился от счастья, ведь ему удалось достать страшный на тот момент дефицит. Параджанов посмотрел на старичка и хорошо поставленным голосом громко спросил: «Тут все обосрались к 50-летию, что ли?»
В этом весь Параджанов — талант, юмор, острый ум и категоричная откровенность.
5242Читайте нас в Facebook
