Владимир Мостовой: "Журналисты должны стремиться быть народными, а не "заслуженными"
Не стань Мостовой звездой журналистики, мир наверняка обрел бы театральную звезду комедийного жанра. В паре с Олегом Сытником — незабвенным руководителем «Молоді України», «Вечірнього Києва» и «Прапора комунізму» («Киевского вестника») — Володя своими прибаутками и анекдотами повергал нас в состояние участников какого-то постоянно действующего редакционного капустника.
Из досье «ФАКТОВ»
Владимир Павлович Мостовой родился 9 марта 1947 года селе Перегоновка Кировоградской области в семье агрономов. Окончил факультет журналистики КГУ имени Т. Шевченко. Работал корреспондентом талалаевской районной газеты «Трибуна хлібороба» Черниговской области, многотиражки столичного мясокомбината, редактором отдела в журнале «Радянська школа», затем — корреспондентом «Вечернего Киева», старшим корреспондентом и заведующим отделом газеты «Прапор комунізму» («Киевский вестник»), заместителем главного редактора и главным редактором газеты «Хрещатик». С 1994 по 2013 год — главный редактор еженедельника «Зеркало недели». Вместе с женой Валентиной Владимировной вырастил дочь Юлию — известную журналистку — и сына Алексея — руководителя новых проектов «Зеркала недели». А самая большая радость Владимира Павловича — его четверо внуков. С 1 января нынешнего года он бросил курить. Чем не позитив?
В конце 70-х — начале 80-х годов прошлого столетия в редакции «Прапора комунізму» на улице Артема, 24, под лестницей сидел старый колоритный еврей-вахтер, который недоумевал, как эта банда трепачей и выпивох умудряется делать серьезную газету. Строго проверял посетителей и регулярно докладывал начальству, когда приходят, уходят и чем занимаются сотрудники редакции. Мостовой назвал его… Евровидением.
На удочку Евровидения иногда попадался даже главный редактор. Человек импульсивный и внешне вылитый французский комик, Сытник однажды издал пространный дисциплинарный приказ, начинавшийся эмоциональными нравоучениями вроде: «В то время как большая часть членов редколлегии падает с ног…» Надо было видеть содержание этой фразы в художественном прочтении Мостового! Приказ висел в коридоре на доске объявлений. Володя читал его вслух заплетающимся языком и пошатывался, словно пьяный, как бы демонстрируя истинную причину случавшегося иногда по вечерам у некоторых сотрудников (и шефа в том числе!) нарушения координации движений.
После работы к Сытнику и другим журналистам приходили авторы, директора различных заведений и предприятий, прочие известные люди. Все мы, случалось, не успевали пообедать. А вечером бутерброды всухомятку в горло как-то не лезли. Участниками этих посиделок нередко были и мы с Мостовым. Веселее этих вечеров юмора я в жизни не видел. Правда, к такому юмору не всегда с пониманием относились жены.
Психологи объясняли пьянство газетчиков подсознательной реакцией психики на ежедневные стрессы, связанные с трудностями добычи информации и срочной сдачей материалов в номер, необходимостью копаться в мрачных криминальных ситуациях и непростых человеческих судьбах, а также на ночные дежурства в типографии. Социологи даже установили: чемпионам по смертности — шахтерам и летчикам-испытателям — дышат в затылок «бронзовые призеры» — журналисты ежедневных СМИ.
Но об этом ни Мостовой, ни другие журналисты распространяться не любят. Если избрал такую судьбу, зачем думать о неизбежном?
Владимир Палыч всегда помогал людям. Делает это и сейчас. И через годы, достигнув высших журналистских должностей, он не потерял главной человеческой «должности» — остается таким же простым, доступным и чутким, никогда не оставит в беде. Сопровождая все это неизменной улыбкой и неистощимым юмором.
— Чтобы не забыть потом, давай сразу уточним регалии… Ты был одним из создателей газеты «Зеркало недели» и ее главным редактором, затем председателем Комиссии по журналистской этике, затем заслу…
— Стоп! Я не заслуженный. Просто соучредитель… А еще лучше — напиши «Почетный гражданин Бучи». Там прошла моя юность.
— Подожди, ты не шутишь?
— Да-с! Предлагали. Но Юля моя (нынешний главный редактор Юлия Мостовая и по совместительству дочь. — Авт.) сказала одному оч-чень богатому и оч-чень влиятельному человеку: «Нам с папой носить это звание — все равно что вам носить «Адидас» грузинского пошива. Я отказался и от ордена «За заслуги». Название не понравилось. Ну если бы оно звучало хотя бы, как в России, — «За заслуги перед Отечеством». А так — заслуги перед кем? Леонидом Макарычем? Леонидом Данилычем? Виктором Андреичем, Петром Алексеичем? И вообще, ты можешь себе представить заслуженного артиста Италии Лучано Паваротти? Народного артиста Испании Хосе Каррераса? Или заслуженного деятеля искусств Америки Брюса Уиллиса? Нигде, кроме бывшего СССР, этого нет! Учитывая сущность нашей работы, журналисты должны стремиться быть народными, а не «заслуженными». Да и, пойми, во всем мире универсальным мерилом признания и заслуг являются…
— Деньги, что ли?
— А то!
— Ну, и много ты заработал?
— На сигареты хватало. Правда, не всегда на хорошие. Но с 1 января сего года после 55 лет курения я бросил это занятие. Пора о здоровье думать.
— Похвально. А почему ты оставил руководство комиссией, которую сам же создал через год после исчезновения Георгия Гонгадзе?
— Никогда не думал, что среди ее членов окажутся непорядочные люди, способные подставить меня и всю комиссию…
— Ходили разговоры, что вашу газету хотели купить чуть ли не все украинские олигархи.
— Было дело. Один народный депутат, известнейший человек, так объяснил цель покупки: «Хочу порвать последний номер…» Я ответил, что это, по крайней мере, по-мужски. А «директор парламента» Александр Волков в свое время предлагал нам на развитие миллион долларов. Если учесть, что наш заокеанский партнер-соучредитель вложил в газету на старте 30 тысяч долларов и потом на протяжении года еще тысяч 300, то это было бы весьма неплохо. Но я сказал Волкову: «Александр Михайлович, мне жаль ваших денег. Понимаете, вы покупаете воздух! Газета — это ведь не столы и стулья. И не железяки-компьютеры. Газета — это люди. Вы покупаете нас, чтобы нам диктовать? Первая попытка — и мы уходим. С чем вы тогда останетесь?» — «Ну, куплю название хотя бы…» — «Не многовато ли за название?» А сам думаю: какого черта продавать название! Концепцию придумали мы с Юлей, название придумал я. И вскоре запатентовал его. Как украинский вариант — «Дзеркало тижня», которого тогда еще не было. Это все-таки интеллектуальная собственность.
Кстати, Ринат Ахметов нас хотел купить, и представители центристских партий приходили. Но мы им сказали: извините, ребята, нью-йоркский горком партии лучше киевского. Хотя бы уже тем, что далеко находится. Кроме того, американцы осознают, что пресса должна быть свободной, и в работу редакции не вмешиваются.
— А украинцы давят?
— Да нет, вроде. Наверное, начинают понимать. Но когда-то был случай, что нашего крупнейшего рекламодателя вызвали в очень высокий кабинет и сказали: или ты утром представляешь копию документа о расторжении договора с «Зеркалом недели», или у тебя будут неприятности. Он тут же ко мне чуть ли не на коленях приполз: «Ребята, простите! После выборов, мол, как-нибудь перемелется…» Но его так запугали, что и после выборов не появился.
— В 60—70-е годы знаменитый актер Николай Яковченко любил наведываться к журналистам «Вечорки», чтобы пображничать. Ты встречался с ним?
— Как-то не довелось. Но однажды я его встретил в «трубе» на площади Октябрьской революции (ныне майдан Незалежности). Впервые живьем! От неожиданности обалдел. Яковченко заметил, что я на него вытаращился. «Добрий день, Миколо Федоровичу!» — говорю. А он: «Ти що, мене знаєш?» — «Та хто ж вас не знає!..» — «Тоді дай руб». У меня в кармане была трешка. И ни копейки больше. Не раздумывая протянул трешку. Он поблагодарил и удалился. А я «зайцем» добирался домой в Голосеево.
— Ты одним из первых киевских журналистов попал в 1986 году в Чернобыль…
— Да, это было 27 мая. И, скажу тебе, там я встретился с твоим нынешним главным редактором Александром Швецом. Саша был с фотокором Олегом Диканем. А я один. Мы попали на разные объекты. Сашин материал вскоре вышел. Мой же три недели пролежал в сейфе у секретаря Киевского горкома партии, мне велели вычеркнуть два серьезных эпизода. В своем репортаже я рассказал о том, что милиционеры, оборудовавшие дома города Припять охранной сигнализацией, в одной из квартир обнаружили труп старушки, которую месяц назад во время эвакуации бросили больной родственники. А ведь перед этим газеты раструбили, что эвакуация прошла организованно, никого не оставили! В мае же писали, что все нормально и с радиационным фоном. Однако в речном порту райцентра, расположенного в считаных километрах от дымящегося реактора, я наблюдал из-за защитного забора-стенки, как плавкран разгружает баржу. В кабину буквально на минуту пускали одного машиниста. Он успевал включить двигатель, развернуть стрелу и опустить крюк, затем выскакивал и как ошпаренный мчался в укрытие. Его место в кабине тут же занимал другой, который тоже успевал выполнить пару движений и тоже убегал. Представляешь, как там, на реке, фонило?
— Да, с берега станция видна, местность открытая, излучина Припяти…
— Партийным функционерам не хотелось, чтобы читатель знал правду, в каких условиях работают люди. Словом, этот и другой негатив меня заставили вычеркнуть. Но больше всего в Чернобыле меня поразила такая картинка. Армейские палатки подразделения МВД расположились возле пруда, обвалованного земляной дамбой. На ней стоял раздетый до пояса мужик в милицейских брюках. В одной руке он держал шланг, из которого поливал дамбу, чтобы ветер не разносил с пылью радиацию. В другой — удочку, заброшенную в пруд, и увлеченно наблюдал за поплавком. Вскоре врачиха и фельдшерица пригласили нас отведать ухи. Медицина, понимаешь! Причем эти молодые девицы (их направляли в зону на вахту продолжительностью 14 дней) попросились остаться на вторую смену. Что с ними теперь?..
— Еще скажи, что у тебя и статуса ликвидатора нет. Ведь в апреле-мае там было самое пекло.
— Конечно, нет! Из-за одного дня оформлять удостоверение ликвидатора как-то совестно. Думаю, этот закон чиновники делали под себя. Ну что это за ликвидатор, если приехал на один день?
— Но ты же сам говорил, что счет там велся на минуты, за час можно было получить годовую норму облучения… Это у тебя патологическая скромность.
— Да ладно!.. Когда играю в преферанс, стараюсь себя не обделить. Даже сдержанный зять возмущается: «Ну ви, тату, й хапуга!»
— Так зять тебя папой называет?
— Татом. По-украински. Но знаешь, так, с некоторой долей иронии. Ведь мне 70, а ему 60 в этом году исполняется. Наверное, поэтому и тещу зовет Валентиной Владимировной.
— Ну, а годы на тебя не давят?
— Да вроде нет. Но надо давать дорогу молодым. В этом отношении примером для меня всегда был один из моих учителей — завотделом «Вечорки» и «Прапора» Петр Петрович Яценко. Когда ему исполнилось 60, он в выходные пригласил коллектив на юбилей, а в понедельник уже не вышел на работу.
— И ты туда же? Должность главного редактора сдал, но на работу ходишь…
— А как же, я по-прежнему соучредитель «Зеркала». Работы хватает. Порох пока есть…
Фото УНИАН
836Читайте нас в Facebook
