Дмитрий Бабкин: "В первом бою у бойцов "Донбасса" было всего 12 автоматов, несколько ружей и гранат"
23 мая 2014 года у села Карловка, расположенного в 15 километрах от Донецка, батальон «Донбасс», в составе которого был и Дмитрий Бабкин, принял свой первый бой. Пятеро бойцов тогда погибли, а шестеро, в том числе и Дмитрий, получили ранения.
— Мы стремились продемонстрировать своим землякам, что с врагом, ступившим на нашу землю, нужно воевать, — говорит бывший боец батальона «Донбасс», а ныне командир взвода танкового батальона бригады быстрого реагирования Нацгвардии Украины 45-летний Дмитрий Бабкин. — А еще хотели показать украинской армии, что добровольцы готовы подставить ей плечо и стрелять в захватчиков не раздумывая. Эти задачи мы выполнили.
Имей тогда наш батальон бронетехнику, которая была на вооружении у регулярных частей Вооруженных Сил Украины, за десять минут снесли бы этот вражеский блокпост на дамбе Карловского водохранилища. Ближайшее украинское армейское подразделение стояло в 15-ти километрах от дамбы. Но приказа открыть огонь по блокпосту им не поступило.
А у нас не было ни достаточного количества оружия, ни боеприпасов. Мы пошли на штурм блокпоста, имея лишь 12 автоматов, пару мелкокалиберных винтовок, несколько личных охотничьих ружей да гранат. Самый «мощный» боекомплект, наверное, был у меня: аж четыре рожка к автомату!
В той боевой операции участвовали 25 добровольцев батальона «Донбасс».
— В штурмовой группе, в которой шел я, было 15 человек, остальные нас прикрывали, — рассказывает собеседник. — Вскоре на трех КамАЗах подъехали вызванные с вражеского блокпоста боевики батальона «Восток». Наша группа прикрытия, находившаяся в придорожном кафе, оказалась в окружении. Враг был хорошо вооружен, у них были ручные противотанковые гранатометы и пулеметы ПКМ с полными лентами — о таком мы тогда могли только мечтать.
— Как же вы решились напасть на блокпост противника, превосходящего вас по численности и вооружению?
— Теперь, спустя три года, в течение которых я получил боевой опыт, могу сказать, что это был поступок мотивированных людей, которые хотели прогнать врага со своей земли, не имея ни теоретического, ни практического опыта. Такого не было даже у кадровых военных в запасе, служивших в горячих точках. Я до войны занимался бизнесом, мои побратимы Алексей Мирошниченко был горняком, погибший Олег Ковалишин работал программистом. Нас никто не учил воевать. Но мы хотели сражаться с агрессором и ради этого были готовы умереть. Хотя в момент боя я меньше всего думал о том, что меня могут убить.
Предварительная разведывательная «автопрогулка» вокруг блокпоста на дамбе говорила о том, что наши силы равны. Поэтому план «А» был таким: штурмуем и сносим блокпост «сепаров». Плана «Б» — на случай форс-мажора — у нас не имелось.
О том, что к противнику может подойти подкрепление, мы не подумали. И в тылу не было никого, кто бы командовал боем с картой в руках. Организовывая эту операцию, мы, чтобы избежать утечки информации, не посвящали ее участников во все детали. Ведь бойцы слишком мало знали друг о друге. Я сам вступил в батальон «Донбасс» в первые дни его существования — 16 апреля 2014 года.
Через полчаса после начала боя в наших рядах уже были раненые и убитые. Двигаться вперед не могли… Эта операция стоила жизни пяти добровольцам, шестеро были ранены. Одним из первых погиб начальник штаба батальона «Донбасс» кадровый офицер, майор, в прошлом начальник погранзаставы, 61-летний доброволец из Запорожья Николай Козлов. Свой позывной «Матвей» он взял в честь деда, убитого во время Второй мировой войны под Ленинградом («ФАКТЫ» об этом писали. — Авт.). А на заградительном посту, который мы выставили перед дамбой со стороны Донецка, погиб 57-летний «Дед» — бывший шахтер и спортивный тренер из Макеевки Василий Архипов. Конечно, ни «Матвея», ни «Деда» не мобилизовали бы даже в случае объявления войны. Они пришли в добробат сами.
*Николай Козлов («Матвей»)
*Василий Архипов («Дед»)
— О той бойне на дамбе террористы заявляли как о своей большой победе. Они писали, что батальон «Донбасс» попал в засаду, многих украинских бойцов якобы взяли в плен, а затем расстреляли. Это так?
— Засады не было. И пленных тоже. Ни у нас, ни у них. До прибытия из Донецка батальона «Восток» наши силы с охраной блокпоста на дамбе были равны. Но мы наступали, то есть «по науке» должны были иметь трехкратный перевес, а его у нас не имелось. Рассчитывали на эффект неожиданности. Не сработало…
— Как вам удалось установить заградительный пост под Донецком, считай на вражеской территории?
— В то время еще не было четкой линии фронта, а линий разграничения тем более. Несмотря на то что ряд городов в Донецкой области уже захватили террористы и на дорогах находились блокпосты так называемых «ополченцев», по области можно было передвигаться. Авиа- и железнодорожное сообщение с Донецком еще действовало. Поэтому мы, прежде чем атаковать вражеский блокпост, сделали тактически грамотный ход: перекрыли с двух сторон трассу Донецк — Покровск, чтобы гражданский транспорт не попал в зону обстрела. «Дед» первым встретил боевиков, приехавших из Донецка на КамАЗах. «Ко мне идут „чеченцы“. Конец связи», — это все, что он успел прокричать по рации. Ребята позже рассказали, что у «Деда» было всего две гранаты.
Я выбыл из боя в числе первых. Одна пуля пробила мне голень, перебив кость, кровь хлестала через голенище берцев. Другая — рассекла кожу головы до кости. Кровь заливала глаза. Из-за сильной контузии правая сторона головы онемела. Никто из нас еще не умел толком оказывать первую помощь, не знал, что на ногу нужно немедленно наложить жгут. Товарищи довезли меня до первого блокпоста наших армейцев, откуда забрала «скорая».
*Один из бойцов батальона «Донбасс» зафиксировал моменты боя под Карловкой
*"После ранения в голову кровь заливала глаза", — признается Дмитрий (снимок сделан 23 мая 2014 года)
Тяжелейшие ранения тогда получили бойцы «Богдан» и «Анжей». Досталось и «Хорвату», и «Егору». А 33-летний дончанин с позывным «Рябой», который успел оказать помощь «Анжею», спустя 20 минут сам был смертельно ранен. Врачи довезли его до больницы, но спасти уже не смогли.
*"Рябой"
Находясь в госпитале, я узнал из теленовостей, что погибли 35-летний киевлянин Олег Ковалишин с позывным «Рейдер» — программист, один из авторов украинской «Википедии», и 36-летний донецкий горняк Алексей Мирошниченко с позывным «Федор».
*Олег Ковалишин («Рейдер»)
*Алексей Мирошниченко («Федор»)
Когда к блокпосту врага подъехали боевики «Востока», среди которых находились «кадыровцы», «Рейдер» и «Федор» были в числе тех, кто занял оборону в придорожном кафе. Эта группка слабо вооруженных бойцов достаточно долго сдерживала осаду. И их отчаянное сопротивление так взбесило боевиков, что они привязали тело убитого «Федора» к «КамАЗу» и протащили его по земле, а затем попытались вырезать ему сердце. Видео этого глумления террористы выложили в Интернет. Те кадры заставили многих моих земляков наконец-то осознать, что это за «братья» пришли убивать нас, украинцев. Тело «Рейдера» боевики так и не отдали его матери.
— А какие потери в бою под Карловкой понес противник?
— По моим подсчетам, они были большими, чем наши. «Ихтамнеты» имеют обыкновение скрывать количество погибших, но даже на их фото видно, что только лишь в одном «КамАЗе» — шесть убитых.
— До этого столкновения потери в батальоне «Донбасс» были?
— Нет. А вот удачные «налеты» на врага были. В первых числах мая мы без крови снесли блокпост сепаратистов на въезде в Покровск. Сожгли их палатки, разбили пару машин, забрали оружие, взяли в плен пять человек, заставили их спеть гимн Украины и затем сдали правоохранителям.
Но не прошло и часа, как нашу базу на территории тракторной бригады в селе Новоподгороднее на Днепровщине, на границе с Донецкой областью, окружила толпа, которую подвезли на трех автобусах. А у нас на вооружении тогда были лишь муляжи автоматов, личные охотничьи ружья, пару винтовок-«мелкашек» и пулемет Дегтярева образца 1928 года. Этот ископаемый пулемет мог стрелять только одиночными выстрелами. Но тем не менее нам удалось отогнать толпу.
Приехавшие пытались отработанными кремлевскими методами выманить нас за забор на «братание», чтобы затем обезоружить. Так блокировали военных в Крыму и украинскую бронетехнику, заходившую на Донбасс. Впереди организаторы пикетов выставляли бабушек, причитавших: «Пришли „правосеки“ с „бандеровщины“ убивать наших сыночков». Сами же, прячась за пенсионерами, зорко следили за теми украинскими бойцами, которые спасуют и вступят в переговоры. Их брали в плен, разоружали, захватывали технику… Насмотревшись на такие сценарии ведения гибридной войны, я и принял решение идти в добробат.
Я общался из-за забора с молча стоявшими поодаль от крикунов горняками. Говорил им, что я с Донбасса, поэтому шахтера распознаю сразу. Указав на пикетчика без угольной пыли на ресницах, сказал: «Ну какой ты горняк?!» Выражений я не выбирал. Мои товарищи, опасаясь ответной реакции толпы, даже уговаривали меня быть помягче. Отведя в сторону, говорили: «Беня», не нагнетай!" («Беня» — мой позывной.) Как только толпа приближалась к калитке, мы стреляли вверх из своего ископаемого пулемета и ружей, используя пули с «хвостиками», создававшие много шума.
Добровольцы, среди которых было мало кадровых военных, и стали той силой, которая показала армии: с врагами не нужно договариваться, в них нужно стрелять. Поняв, что мы можем начать стрелять не только в воздух, враг, прятавшийся за спинами мирных жителей, отступал.
— После ранения вы еще воевали?
— Раны я долго залечивал, а затем вернулся в батальон «Донбасс», который сразу после событий под Карловкой стали формировать уже на базе Национальной гвардии. Летом 2014-го численность подразделения выросла до 400 человек. Все больше наших сограждан, наблюдая за событиями на востоке Украины, понимали, что это не гражданский конфликт, а война, вторжение, и, не дожидаясь мобилизации, шли в армию добровольцами.
В составе «Донбасса» я был в Широкино под Мариуполем. Там узнал, что такое «позиционная война». Это такая «лотерея»: повезет — не повезет, прилетит — не прилетит. Ведь твои позиции, как правило, уже хорошо разведаны противником, а покидать их нельзя. В этом есть некий момент обреченности. Особенно, если по разрывам чувствуешь, что противник бьет мастерски, прицельно. И тут многое зависит от профессионализма и быстроты реакции смежников, к примеру, артиллерии, которая стоит в нескольких километрах за спиной… Это жутковато, но закаляет.
Возникает и еще одно странное чувство — будто находишься «в центре воронки»: ты все видишь и слышишь, но по тебе не стреляют. Вокруг все горит и взрывается, а у тебя светит солнце. В июне-июле 2015 года мой взвод находился в селе Широкино. Тяжелая артиллерия противника по нашей позиции не била — нам доставалось максимум минами 82-го калибра. Но она стреляла по позициям, находящимся в нескольких сотнях, даже десятках метров справа, слева, сзади. Мы слышали, как снаряды разрезают воздух, и по звуку определяли, какой боеприпас летит сейчас на головы наших ребят…
В этом году Дмитрий перевелся в танковый батальон бригады быстрого реагирования Нацгвардии Украины, где служит командиром взвода.
— Как думаете, придется вам еще идти на фронт?
— Уверен, придется, — говорит боец. — Когда три года назад с четырьмя рожками к автомату я самоуверенно пер на вражеский блокпост, и подумать не мог о том, что на Донбассе разгорится настоящая война, которая затянется надолго.
*Дмитрий Бабкин. Фото из архива батальона «Донбасс»
Читайте нас в Facebook
