"Живя в Дрездене, мой дед-коммунист отрицал, что в Украине голод. В 1934 году переселился в Харьков и... получил 10 лет лагерей"
— Мой дедушка — немецкий еврей-коммунист Гельмут Вейс — не любил рассказывать о пережитом в ГУЛАГЕ, хотя ему довелось провести там 20 лет: десять в лагере и еще столько же в ссылке, — заявил «ФАКТАМ» на открытии в Национальном музее истории Украины выставки о трагической судьбе поэта Гельмута Вейса его внук Антон Вейс-Вендт. Выставка подготовлена в Норвегии в Центре исследований Холокоста, сотрудником которого является Антон. В Киев он приехал со своим отцом Юрием и матерью Иреной. — Судьба моего деда связана с Украиной — ему пришлось бежать из фашистской Германии, где его разыскивало гестапо, в советский Харьков. Он полагал, что приехал в социалистический рай, но столкнулся с повальной бедностью, дефицитом самых необходимых товаров и обстановкой всеобщего страха. Но, пожалуй, самым большим его разочарованием стала правда о чудовищном голоде в Украине. Дед был убежденным коммунистом. Живя в Германии, отказывался верить статьям в местной прессе о том, что люди в вашей стране, в том числе дети, массово умирают голодной смертью. Гельмут был начинающим журналистом и поэтом, среди его стихотворений того периода было посвященное «развенчанию лжи» о массовом голоде в государстве рабочих и крестьян. И вот в декабре 1934 года он приезжает в Харьков и узнает правду о голоде.
*На открытии выставки сын Гельмута Вейса Юрий отказался от выступления — решил, что лучше сыграет на фортепиано. Но затем все же высказал пару нелестных слов в адрес нынешнего режима в России. Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
— Когда в 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер, моему отцу было 20 лет, — рассказал «ФАКТАМ» сын Гельмута Вейса Юрий. — Папа был удостоен звания лучшего молодого поэта Германии, но это его не спасло от преследований, ведь он был коммунистом, евреем и автором газетных статей, направленных против Гитлера и его идеологии. Однажды фашисты схватили Гельмута и выбросили со второго этажа.
Вскоре после этой истории ему пришлось перейти на нелегальное положение, ведь за ним стало охотиться гестапо. Гельмут был знаком с писателем-антифашистом Генрихом Манном. Тот спрятал моего отца в доме крупного специалиста по древним культурам индейцев Америки Карла Мейя. У этого ученого был возле Дрездена музей индейских древностей, там и поселился Гельмут Вейс.
Чтобы заработать на жизнь, папа давал уроки английского, писал рекламные брошюры, печатался под псевдонимом в различных газетах (на темы, не связанные с политикой). А злободневные антифашистские статьи готовил для немецкоязычных изданий, которые выходили в Чехословакии. Часто ездил в эту страну, привозил оттуда в Германию запрещенную литературу.
— Как ваш отец оказался в Украинской ССР?
— Он сотрудничал с советско-немецким литературным журналом, название которого переводится на русский как «Быстрый шаг». Этот журнал издавался в Харькове для советских немцев. Кроме того, Государственное издательство национальных меньшинств Украинской ССР напечатало книгу стихов моего отца. Оно прислало ему приглашение посетить «коммунистический рай».
Получив разрешение советского посольства в Берлине приехать в СССР, отец в очередной раз нелегально перебрался в Чехословакию, а оттуда отправился в Харьков, где решил остаться. Работу по специальности ему не предоставили, пришлось идти на завод, заниматься монотонным неинтересным трудом.
Гельмут был не только журналистом и поэтом, но и музыкантом. Это его выручило — устроился играть на аккордеоне в кинотеатре. Через некоторое время перебрался в Москву. Стал печататься в газете, издававшейся для советских немцев. При этом продолжал зарабатывал игрой на аккордеоне в кинотеатре, пока осенью1937 года в перерыве между сеансами к нему не подошли двое мужчин в штатском и не попросили пройти «ненадолго» с ними.
Так мой отец оказался в тюрьме. Знавшие Гельмута люди шли на риск, пытаясь его защитить. Они писали в различные инстанции: «Вейс не может быть гитлеровским агентом, он же еврей». В тюрьме его били, чтобы заставить подписаться под тем, что он шпион, занимается контрреволюционной деятельностью. Отцу хватило духу не сломаться — он так ничего и не подписал. Получил десять лет лагерей. И это не худший исход: из каждых 10 человек, схваченных в ходе «немецкой операции» (по сути, этнической чистки), четверых расстреливали.
Отбывать срок Гельмута отправили в Казахстан в Карлаг (Карагандинский исправительно-трудовой лагерь). Эта зона занимала огромную территорию — 228 километров с севера на юг и 136 километров с запада на восток. Там находилось много заключенных женщин — они занимались сельхозработами. Среди них была и моя мама Елизавета Луйгас (ее все называли Лилли). Она эстонка из Нарвы. Вскоре после советской оккупации государств Прибалтики ее арестовали и приговорили к пяти годам лагерей за «антисоветскую агитацию».
— При каких обстоятельствах познакомились ваши родители?
*Елизавета Луйгас
— Они впервые увидели друг друга возле лагерной бани. Когда заключенных водили мыться, мужчины и женщины оказывались в непосредственной близости и могли перекинуться словечком. Гельмут и Лилли поняли, что между ними возникло взаимное чувство, и стали писать друг другу любовные записки. Передавали их через охранников. Платой за такую услугу служила дневная пайка хлеба — 450 граммов. Пожертвовать ею — серьезный поступок. Ведь питание было очень скудным: хлеб, похлебка с перловкой и перловая каша. При этом рабочий день продолжался 12 часов.
В 1944 году жизнь Гельмута в лагере кардинально изменилась к лучшему. Началось с удивительной истории, о которой папа с волнением рассказывал даже спустя многие годы. Однажды он оказался возле какого-то сарая, в котором стоял… рояль. Как инструмент там очутился, одному Богу известно. Отец стал наигрывать мелодию, расчувствовался, не смог сдержать скупую мужскую слезу. Охранник услышал, зашел с вопросом: «Так ты музыкант?»
Отца сняли с тяжелых работ и направили на «культурный фронт» — зачисли в артистическую бригаду. Наибольшей популярностью у зрителей (это были сотрудники лагерной охраны, а иногда и заключенные) пользовались оперетты. Отец по памяти записывал на нотных листах музыку и сюжеты популярных оперетт. В коллективе была прима Большого театра, певец из Харьковской оперы. Удалось взять в труппу и Лилли. Ведь она с юных лет увлекалась театром, мечтала создавать сценические костюмы. Ее привлекли к созданию платьев для оперетты Имре Кальмана «Графиня Марица». А еще у Лилли был превосходный голос, поэтому она выступала на сцене. Театр невольников гастролировал по зонам Карлага. Лилли с Гельмутом разрешили расписаться, когда они еще были заключенными.
— Положенные по приговору 10 лет окончились в 1947 году. Вашего отца отпустили на волю или дали новый срок?
— Уговаривали остаться как вольнонаемному музыканту, но он наотрез отказался. Кстати, в Карлаге существовала такая практика: людей, которые переходили из разряда заключенных в вольнонаемные, селили в одном из крайних бараков. Затем колючую проволоку переносили, чтобы этот барак оказался за пределами зоны.
Лилли отпустили немного раньше мужа. Так что она ждала его в Караганде — возвращаться в родную Нарву не имела права. В ее документах и в документах Гельмута было написано, что после заключения им предписывается пожизненная ссылка в Казахстан. Отец освободился и приехал к жене. Ему выдали документы на двойную фамилию — Вейс-Вендт. Вендт — это был один из его литературных псевдонимов. Чекисты почему-то решили объединить настоящую фамилию и псевдоним.
.jpg)
* Гельмут Вейс встретил свою будущую супругу эстонку Елизавету Луйгас в лагере. В конце 1950-х семья смогла перебраться в Нарву — родной город жены
Каждая семья ссыльных должна была сама себе строить жилье. Мои родители слепили домик-мазанку в исторической части Караганды. Там я и родился в 1948 году. Когда пошел в школу, Сталина уже не было в живых, но обличение его культа личности еще не началось. Поэтому в классе висел огромный портрет «отца народов». Учителя втолковывали нам: «Будете кричать или слишком громко разговаривать, значит, проявите неуважение к Сталину. Если стане говорить шепотом, значит, вы что-то от него скрываете». Каждое утро кого-либо из нас вызывали к портрету, и дети дружно скандировали: «Это сын (или дочь) врага народа такого-то».
— После ХХ съезда КПСС, на котором был разоблачен культ личности Сталина, семья смогла уехать из Казахстана?
— Да, решили перебраться в Нарву. Вначале туда поехал отец — на разведку (это было в конце 1950-х). Обустроился, а через год к нему приехали мы с мамой.
— Отец пытался переселиться с семьей в Германскую Демократическую Республику или в Федеративную Республику Германии?
— Нет, но в 1960-х ездил в родной Дрезден. В те времена в ГДР начали осыпать почестями коммунистов 1920—1930 годов. Вспомнили и о моем отце. Даже переиздали сборник его стихов.
Знаете, несмотря на пережитое в Карлаге, отец остался в душе верным коммунистическим идеалам. Моя мама умерла в 1999 году, папа пережил ее на один год. За пару недель до смерти он спросил меня: «Как ты думаешь, на небесах я встречусь с Лилли?» — «Обязательно», — ответил я.
— Вы пошли по стопам отца — стали журналистом?
— Выбрал музыку и педагогику. Мой сын Антон стал историком. Высшее образование он получил в США, сейчас работает в Норвегии.
* В коллектив, создавший выставку, вошли внук Гельмута Вейса Антон и дизайнер из Норвегии Ханне Стайен
Читайте нас в Facebook
