Мама рассказать мне об этом уже не могла. С моего двухлетнего возраста она была парализованной. Не могла ни ходить, ни разговаривать, ни даже руку поднимать. Утром просила (глазами одними, ресницами) посадить её перед окном на первом этаже барака, в котором мы жили большой семьёй. И так весь день и сидела, глядя на улицу, где почти никогда никого не было.

Я был самым младшим из семи детей. И, как мне потом рассказывали старшие сёстры, каким-то образом лучше других угадывал каждое мамино желание. По глазам, по взгляду её больших тёмных глаз. А ещё сёстры рассказывали, что в первые дни войны (той ещё, Великой Отечественной) мама, подхватив четырёх детей, старшему из которых было 6 лет, а младшенькой всего несколько недель от роду, в товарных поездах, пересаживаясь десятки раз, без денег и ценных вещей, которые можно было бы обменять на еду, отправилась в Среднюю Азию — искать спасения от войны… Отец был на фронте, и помочь маме больше не мог никто. Кроме боженьки, наверное, только.

Такими — из рассказов сестёр — мне представлялись страшные картины жизни никому не нужных беженцев военного времени. Голод, холод, унижения… И никаких надежд на то, что где-то кто-то, неведомый, чужой и добрый, вдруг озаботиться проблемами обездоленных и истощённых многомесячными скитаниями женщин и детей — и распахнёт перед ними объятия, желая взять на себя хотя бы частичку непосильных их хлопот.

Вот почему так рано мама сломалась, не выдержала, ушла совсем молодой… Долгие скитания по чужим углам не прошли бесследно.

Вспоминаю об этом сегодня не случайно. Сегодня отмечается Всемирный день беженцев. Миллионов беженцев, среди которых 80 процентов составляют женщины и дети. И среди которых уже несколько миллионов украинских женщин и детей, ставших жертвами этой ужасной и кровопролитной войны на Донбассе, развязанной ''братским'' агрессором. Не по своей воле пришлось им бросить всё, что было родным и близким, — и отправиться куда глаза глядят. Только бы не видеть этих разрушенных родных домов. Только бы не слышать вой прилетающих мин. Только бы не вздрагивать каждую минуту, прижимая к груди самое дорогое и родненькое…

На днях на моей ленте в Facebook под фотографией оккупационной колонны наёмников ФСБшного Гиркина, захватывающей (!?) огромный Донецк, завязалась яростная полемика по поводу того, можно ли было украинским войскам в порошок стереть эту малочисленную банду, чтобы не допустить трагического продолжения, приведшего к тысячам жертв на фронте и в тылу. Чтобы не допустить стихийной волны невольных беженцев, прокатившейся по всей стране и далеко за её пределами. Чтобы не допустить страданий и мучений миллионов людей, до сих пор не устроивших свой быт и не представляющих, каким будет будущее их детей… Одни говорят, что Гиркин вёл перед собой стариков и женщин и потому, дескать, нельзя было стрелять по оккупантам. Другие утверждают, что украинская армия к тому моменту ещё была недостаточно боеспособной, чтобы отразить нападение противника.

Лично у меня однозначного ответа на эти вопросы нет. Когда-нибудь история расставит всё по своим местам и назовёт ответственных за произошедшее. Пока же расскажу короткую китайскую притчу. Возвращаясь домой со званого императорского ужина в честь доблестной победы в сражении, слегка подвыпивший полководец заметил в кустах большого тигра, приготовившегося к прыжку. Не долго думая, полководец схватил лук — и одной стрелой поразил зверя.

На следующее утро он решил посмотреть, что же это был за тигр. Но на месте вчерашнего происшествия нашёл лишь огромный валун, насквозь пронзённый его стрелой. Такого не может быть, подумал полководец. И попробовал ещё десятком стрел пробить камень. Ничего не получалось… Ему ли, опытному воину, было не знать, что только тот, кто ни на миг не сомневается в своих силах и своей храбрости, способен добиться даже невозможного…

Всем сегодняшним именинникам позвольте пожелать добра и счастья. А вам, друзья мои, хорошего дня. Как всегда, искренне ваш.