«когда мама нечаянно наступила на новорожденного поросенка, мы с бабушкой взяли обычные нитки, зашили ему разорванный животик, залили спиртом и йодом. Потом на деньги, вырученные за этого кабанчика, мне купили пальто», -
Когда «ФАКТЫ» поинтересовались у заслуженного врача Украины профессора Нугзара Барамии, почему он, послевоенный грузинский мальчишка, чьи родители не имели отношения к медицине, выбрал своим призванием хирургию, он вспомнил интересную историю:
- Мне захотелось стать хирургом после одного случая, произошедшего во время моего нелегкого детства. Мы жили в частном доме, держали домашнюю живность. И вот один раз мама, проходя по двору, нечаянно наступила на маленького поросеночка. Да так неосторожно, что у малыша разорвалась передняя стенка брюшины, вывалились наружу кишки. Мы с бабушкой не растерялись: взяли простые нитки, вдвоем, как умели, зашили раненому животному живот, обработали спиртом, йодом, присыпали стрептоцидом. Поросенок выжил! Когда он подрос, бабушка продала его, а на заработанные деньги купила мне теплое пальто.
21-летним юношей я приехал в Украину из Грузии специально для того, чтобы учиться на врача. Но поступил только с пятой попытки. Конкурс был огромный, а нужных связей не имелось. По ночам зубрил биологию, а днем зарабатывал трудовой стаж: работал в больнице санитаром. После окончания вуза мне очень повезло: попал в Институт хирургии, возглавляемый талантливейшим врачом, хирургом Александром Шалимовым. Помню своего первого пациента. Его, по поводу множественных язв желудка, оперировал сам Шалимов. А я ассистировал и был лечащим врачом. Пациент благополучно выздоровел, мы с ним после этого еще лет пятнадцать переписывались!
23 года назад Нугзар Барамия возглавил республиканский Центр политравмы, открытый в Киевской городской больнице скорой помощи, и до сих пор остается его бессменным руководителем. Кроме того, сейчас на базе клиники хирургии повреждений работают Центр экстренной медпомощи и медицины катастроф, а также кафедра хирургии Украинской военно-медицинской академии.
- Раньше больных нашего профиля — с множественными травмами, полученными в результате дорожно-транспортных происшествий, падений с высоты, перестрелок, — было гораздо меньше. А теперь таких тяжелых пациентов привозят по полтора десятка каждый день. Часто к нам попадают и с криминальными травмами, — вздохнул профессор. — В 85-м, когда я начинал работать, таких травм за весь год было всего 32, а за последний — около тысячи. И пациенты у нас, скажем так, специфические. Вот одного в пьяной драке ранили ножом в сердце, и он в таком состоянии шесть дней отлеживался дома — не хотел общаться с милицией. Представляете? Уцелел лишь благодаря редкому везению: маленький сгусток крови закрыл раневое отверстие и таким образом предотвратил большую потерю крови. Однако при подобной травме рано или поздно должна была наступить декомпенсация. Так и вышло. Когда уже стало невмоготу, раненый вызвал «скорую». Мы «залатали» ему сердце, и домой он отправился на трамвае.
А еще одного молодого человека со сквозным ножевым ранением сердца пришлось оперировать без анестезии. Когда его доставили к нам, он был в состоянии агонии. Подготовка к наркозу заняла бы в лучшем случае 10-15 минут, и пациент не дождался бы операции. Но его спасло именно то, что он уже был полуживой и ничего не ощущал. Иначе не выдержал бы операции. Вот такой парадокс…
- Еще помню случай, как после производственной травмы к нам поступил молодой человек с разрывом селезенки, — вспоминает хирург. — Орган удалили, однако во время операции выяснилось, что у пациента есть еще одна селезенка, тоже травмированная. Удалили и ее. Каково же было наше удивление, когда при дальнейшем исследовании у пациента оказалось еще две селезенки — здоровых, целехоньких! Этого юношу мы долго наблюдали у себя в клинике. Он жив-здоров по сей день!
- А бывают пациенты, о которых даже врачи думают: «Увы, не жилец»?
- Вот один такой скоро выпишется из нашего отделения домой. Молодой парень поступил в больницу после дорожно-транспортного происшествия с очень серьезными травмами: ушибом головного мозга, переломом основания черепа, повреждениями печени, селезенки, переломом нижних конечностей. Полтора месяца лежал в реанимации без сознания. Документов при больном не было, он проходил у нас как неизвестный. Никто не ожидал, что он выживет. Когда, к счастью, пришел в себя, назвал свою фамилию и адрес. Мы тут же вызвали к нему мать из Чернигова — бедняжка искала сына по всем моргам — и юноша пошел на поправку.
Когда я иду по Крещатику, — заметил Нугзар Барамия, — через каждые 20-30 метров ко мне подходит кто-то из моих бывших пациентов. Здоровается, благодарит…
- Выходит, вы в Киеве живете уже 44 года?
- Да. И влюблен в него так же, как в юности, — улыбнулся врач. — На площади Победы растет посаженная мною липа. Второе дерево от входа в магазин «Счльпо». Это дерево я посадил ровно 30 лет назад, когда родился сын. Сейчас это огромное дерево
Каждое утро, в 6. 50, Нугзар Барамия поднимается в свой кабинет. Начинается обычный рабочий день: доклад дежурного, общебольничная планерка, потом планерка в отделении. Обход тяжелых больных в реанимации, обход выздоравливающих в отделении политравмы. И так все дни, включая субботу.
- Есть только один день в неделю, когда я могу поспать, — развел руками профессор. — Но почему-то в воскресенье спать совсем не хочется…
1070
Читайте нас в Facebook
