«Пошла с ребенком к российскому командиру, чтобы вернул моего мужа. Меня считали сумасшедшей»: страшная история семьи из Сумской области
— Я точно знаю, что мой любимый Андрей жив, но больше всего меня беспокоит, что он не уверен, выжили ли мы с детьми в том аду, который происходил в нашей местности. Потому что эта боль может его просто морально убить, — рассказала «ФАКТАМ» Юлия Шкрёба. — Когда началась полномасштабная война, муж был дома и сказал нам собирать вещи, чтобы выезжать. Но куда — мы не понимали. Пока размышляли, где же будет безопасно, враги уже начали расстреливать машины с гражданскими, и мы просто побоялись покидать Боромлю. А так как в конце нашего огорода стояли танки и рядом был штаб рашистов, из которого каждый день запускались ракеты, то сидеть в доме было очень опасно. Поэтому мы с мужем и сыновьями — двух и 19 лет сидели в подвале у своих знакомых. 12 марта оккупанты взорвали наш дом, предварительно установив растяжку. Дверь разнесло вдребезги, другая оказалась у соседей на огороде. Дом сильно пострадал внутри…
15 марта объявили о зеленом коридоре и мы решились на выезд. Поэтому Андрей захотел пойти домой, чтобы взять какие-то вещи в дорогу и посмотреть, уцелело ли что-нибудь. А после этого уже не вернулся, на звонки не отвечал. Два дня село так бомбили, что я просто не знала даже, как выйти от соседей и найти его. Все это время мы провели в погребе. Примерно в семь утра 18 марта я пошла в штаб. Там было столько наших гражданских машин! На них всех Z-ки нарисованы — просто поотжимали у людей машины. А рядовые солдаты жили в клубе — их там было, как муравьев. Фамилия у их командира Медведь, он ДНР-овец. Я пошла с ребенком, да. Меня считали сумасшедшей, но я другого выхода не видела. Может быть, из-за депрессии не соображала. Сейчас бы не пошла, но сын тогда был нервный, без мамы не оставался. Умоляла россиян сказать, где Андрей. Командир пообещал выяснить у разведки. А вскоре сообщил, что в селе мужа нет, вывезли в область. Как потом выяснилось, он имел в виду Белгородскую, то есть рашисты заранее поделили Украину и решили, кто кому подчиняется. Как только наши войска выгнали оккупантов, я самостоятельно стала искать Андрея в подвалах, думала, что мне соврали. Но не нашла…
Звонила в Центральное розыскное бюро в Женеве, умоляла, чтобы хоть что-то узнали о судьбе мужа. Но мне ответили, что к пленным вообще никого не пускают. Когда же появился Интернет, разместила публикацию о поиске мужчины в «Фейсбуке». Мне перезвонил другой пленный, который был на допросе вместе с моим любимым, и сообщил, что муж в Белгороде в СИЗО. Но, насколько мне известно, украинских пленных часто перемещают в другие учреждения, чтобы их родные не могли найти…
— Больше ничего этот пленник не рассказывал?
— Очень мало. Сказал, что самое страшное было здесь, в Боромле, их здесь больше всего пытали, избивали. Они сидели здесь с шапками на головах и связанные скотчем. А потом их увезли в Белгород. В пути они были с шапками на головах, а когда их начали на допрос выводить, шапки сняли, и тот мужчина видел Андрея. Я еще просила: «Может, вы мне больше расскажете?», а он ответил: «Я думаю, что и твой любимый тебе всего не расскажет, потому что это было очень страшно». Этого человека чудом самого отпустили. Я смогла все же выспросить, за что моего Андрея арестовали рашисты. Он ответил, что тогда оккупанты забирали в плен всех мужчин, кого видели. А затем проверяли телефон и там нашли фото колонны военной техники врага, которая двигалась постоянно по селу с 24 февраля. А ведь мы не знали, что это за техника, просто брали и снимали… Зачем — кто его знает. По информации оккупантов, Андрей сотрудничал с нашей армией и якобы передавал информацию ВСУ, в какую сторону пошла техника. Хотя это не так, он обычный скромный человек. Андрей никакого отношения к армии не имеет, он долгое время работал водителем маршрутки «Сумы — Ромны». Да, мы любим Украину, мы патриоты, но муж ни с кем не сотрудничал.
Читайте также: Угрожал мирному жителю расстрелом: в Чернигове вынесли приговор раскаявшемуся российскому танкисту
— После деоккупации видели свой дом? Можно ли его восстановить?
— Да, почти каждый день ездим. Овощи посадили, потому что рашисты украли из нашего погреба все овощи и консервацию. Не оставили ни одной морковки или свеклы! Вынесли вещи, технику, посуду. А жить на что-то надо. Что касается ремонта, то мы над этим и не думали, потому что и средств нет, и без Андрея просто ничего не хочется. Да и до сих пор страх, что все эти ужасные события могут повториться. Боимся даже звука грузовиков, создается впечатление, что самолет приближается… Пока ночуем у родственников, так легче морально.
— Как двухлетний Саша переносит разлуку с отцом?
— Он очень скучает по нему. Раньше он постоянно говорил, что папа скоро приедет. Теперь же, что не знает, когда это произойдет. Целует фотографию. Сломается колесо у машинки, Саша откладывает ее в сторону и упорно добавляет, что отец отремонтирует. Недавно к нам приезжал телеведущий Константин Грубич, так со стороны было хорошо видно, как на вопрос об Андрее сыночек просто опускал головку, показывая тем самым, как ему не хватает его… Старший учится в Харькове, остался без планшета, ноутбука и компьютера — все украли оккупанты. Пришлось одолжить у друзей, чтобы сдать сессию. Теперь сын на индивидуальном обучении и в определенной степени взял на себя обязанности главы семьи.
— Ваш муж единственный из Боромли, кто до сих пор в плену?
— Нет, еще двое тоже в застенках рф. Среди них — староста села. Подозреваем, что они там все вместе. За последний месяц обменов практически нет, освободили только часть бойцов «Азова», передают их тела для опознания и захоронения. Иногда плачу без конца и края от безысходности. Однако должна держаться и дождаться мужа, чтобы вместе отстроить дом и нашу Украину. А пока в память о нем печу его любимый пирог с яблоками…
Ранее «ФАКТЫ» сообщали, что доступа к украинским пленным международные организации не имеют. Красный Крест еще раз расписался в своем бессилии.
5924Читайте также: Домой вернулись 14 украинских бойцов: в Донецкой области состоялся обмен пленными между Украиной и рф
Читайте нас в Facebook
