«Война сблизила нас, мы снова сошлись»: популярный актер об изменениях в личной жизни во время российского вторжения
В эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» Юрий Фелипенко рассказал о съемках в Гостомеле, проявлениях ПТСР и разрыве с любимой.
«Моя тетя в оккупации, с ней нет связи»
— По сценарию сериал «Окуповані» рассказывает о тех, кто оказался на временно оккупированных российскими войсками территориях. Связана ли с этим ваша личная история?
— С оккупацией я не столкнулся, с начала вторжения был в Киеве. Но моя тетя с первых дней полномасштабного вторжения находится в оккупированном Бердянске. Сейчас с ней нет связи, но от других людей знаю, что она жива. Люди, которые не смогли уехать с захваченных территорий, живут там, как в клетке. Как будто в своем доме, но ощущения родительского дома нет, над ними постоянно стоят с автоматами и контролируют каждый шаг. Меня искренне поражают те, кто находит в себе силы сопротивляться в тылу врага, устраивать диверсии, партизанить. Даже повесить открытку со словами «Тут Україна» — это большой поступок.
— Как изменилась работа на съемочной площадке, учитывая военное положение?
— В первую очередь, еще больше ценишь работу, по-другому относишься к материалу. Тревоги, ракетные обстрелы — все это влияет не только на организацию процесса, но и на моральное состояние. У меня было странное чувство во время ночных смен. За почти два года полномасштабной войны я настолько адаптировался к комендантскому часу, что на площадке никак не мог привыкнуть к тому, что работаю ночью.
— Еще одна сложность для кинопроизводства — закрытый доступ ко многим локациям. Где снимался сериал?
— Многие сцены снимали в доме недалеко от Гостомельского аэропорта, который на самом деле был оккупирован. В первые дни там прятались местные, затем вошли захватчики. Сначала, признаюсь, было немного неловко, потому что еще год назад по этому двору, комнатам ходили орки. Но владелица дома излучала столько света, мол, «ну ничего, все переживем, выстоим!», что ее посыл задавал настроение всей съемочной группе. Реально трудно было снимать во дворе разрушенного обстрелом дома.
— Авторы картины «Окуповані» говорили, что идея драмы возникла после рассказа о пережитом в оккупации ведущего, актера, а ныне воина ВСУ Геннадия Попенко.
— Геннадий сыграл одну из ключевых ролей в сериале — военнослужащего ВСУ, деоккупирующего город. У нас было не так много времени на разговоры во время съемок. Но его присутствие и уверенность на площадке стали для меня знаком, что мы все делаем правильно, что такие проекты нужны.
— Что давалось тяжелее всего во время работы?
— Говорить по-русски в сценах с оккупантами. Все внутри выворачивалось. До полномасштабной войны я был русскоязычным, хотя и учился, и играл в театре на украинском. К сожалению, понимание, что говорить по-украински архиважно, пришло ко мне только после вторжения. Теперь понимаю моих украиноязычных друзей, которые говорили, что когда слышат кацапский, чувствуют опасность.
«Накануне войны я разошелся с девушкой»
— Каким было ваше 24 февраля?
— Накануне войны я разошелся с девушкой, мы с ней практически не общались, и вдруг 23 февраля она написала: «Юра, какое-то у меня странное ощущение. Можешь приехать ко мне, обсудим все, может быть, останешься?» После спектакля я поехал к ней, мы довольно тепло пообщались, заснули… а проснулись уже с войной. В пять утра нас разбудил муж ее родной сестры. Он не мог к нам дозвониться, поэтому приехал и бросал камешки в окно. Первое, что он сказал, когда вошел: «Война началась, собирайтесь».
Девушка уехала на запад Украины, а я остался в Киеве. С котом и самым необходимым переехал в квартиру друга. Через несколько дней вступил в ряды ТрО на Троещине, но пробыл там недолго. Помню, что во время тревоги местные в охраняемом укрытии узнали меня: «Вы же актер! Что вы здесь делаете?!»
В нашей группе были бойцы с опытом АТО, они очень хорошо ко мне относились. Где-то через неделю ребята сказали мне поехать домой (это было на другом берегу города), привести себя в порядок, дескать, со временем они меня заберут. Но обратно меня уже не взяли, мол, пока должен заниматься своим делом. Я хотел быть полезным, поэтому взялся помогать соседям, нуждающимся в этом, донатил, волонтерил.
Читайте также: «Мама до сих пор остается там»: известный актер о семье в оккупации
— Какая ситуация тогда была в театре?
— В первые недели было не до работы, не до искусства. Все думали только о том, как выжить. К тому же за четыре месяца до вторжения умер наш художественный руководитель Виталий Малахов, поэтому некому было решить, что же делать дальше. В августе по инициативе одного из актеров к нам приехала режиссер из Литвы Андра Каваляускайте. За 18 дней мы сделали спектакль «Колискова для лисиці, яку ще ніхто не бачив». Она не связана с войной, но, конечно, там есть вкрапления на сегодняшнюю тему. Так мы постепенно начали восстанавливать репертуар.
— Еще до полномасштабной войны в спектакле «Сірі Бджоли» вы играли украинского воина, оказавшегося в «серой зоне». Изменилось ли отношение к тем временам?
— Это история о событиях на востоке Украины в 2014 году, и когда мы ее ставили, то не понимали многих вещей. Конечно, мы консультировались с вернувшимися оттуда людьми — что там делается, как ведутся боевые действия, какое оружие используется, например, что такое РГД-5
Читайте также: «Чувствую вину, когда вижу военных»: популярного актера не взяли в ТрО
Зрители тоже изменились. Есть один интересный момент: когда мы выходим на поклон, актеров, играющих россиян, принимают по-другому. Зрители им аплодируют, но видно, что в реакции преобладает отношение именно к героям, а не к актерской игре. Однажды, еще до полномасштабного вторжения, актер, игравший российского военного, даже получил по лицу от не очень трезвого зрителя. Но фильмы, сериалы об этой войне нужно снимать, так что кому-то все равно придется играть орков.
— Вы готовы сыграть оккупанта?
— Мне предлагали снять пробы на роль, но я не нашел в себе сил. Если играть русского солдатика, то без фальши, качественно, со своим отношением к герою. Пока не могу найти оправданий, чтобы сыграть это. Возможно, пройдет время, и я изменю свое мнение.
— В первые месяцы вторжения, когда Киевская область была оккупирована, вы испытывали страх?
— Нечего скрывать или геройствовать, я испытывал страх во время обстрелов, когда небо становилось совсем красным. На Троещине при взрывах меня охватывал шок.
Читайте также: «Лучшее, что может быть»: Даниэль Салем о питании на передовой
— Многие говорят, что уже привыкли к тревогам, сирен.
— У меня немного по-другому. Сейчас чувствую сильное напряжение, когда не слышу сирены. Знаю, что такое состояние у многих людей. Это одно из проявлений ПТСР, и с ним нужно работать, потому что в будущем это станет для нас большой проблемой.
— Было ощущение, что россия начнет полномасштабное вторжение?
— Меня всегда удивляло российское «победобесие», раздражало их слоган на День победы «можем повторить». Я поклонник, как говорят у нас: «ніколи знову». И хотя мысли о вторжении были, я не хотел в это верить. Не верил, что россияне настолько тупы. Но они доказали, что дно — это где-то на территории россии.
— По вашему мнению, мы когда-нибудь сможем простить россиян?
— Не вижу смысла прощать убийцу. Надеюсь, что мои дети вообще не будут знать, что такое ооссия.
— Вы родом из Запорожья. Остались ли там родные?
— Мои родители давно умерли, еще до 2014 года. Они не знали, что такое война. Меня воспитывала бабушка, но ее не стало в 2019 году. Из-за того, что я фактически не мог советоваться с родителями, уже давно научился принимать решения самостоятельно. Сейчас моя поддержка — друзья, коллеги из театра, единомышленники. Также моя девушка. Война сблизила нас, и мы снова сошлись. Эта часть моей жизни в чем-то пересекается с историей главных героев в «Окуповані». Они тоже переосмысливают свои чувства, столкнувшись с войной.
Ранее популярная телеведущая Валентина Хамайко в эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» рассказала, почему ее муж возвращается с фронта, что ждут ее дети на Рождество и чего ей сейчас больше всего не хватает.
Фото предоставлены Юрием Фелипенко
4004Читайте нас в Facebook
