«Я не хотел заходить на „Азовсталь“, понимал, что это мышеловка»: история офицера, который в плену сберег свое обручальное кольцо

«Никогда не забуду лицо первого российского солдата, которого я убил лично»

— Я сам из Мариуполя — родился и вырос в этом городе, — рассказал «ФАКТАМ» подполковник Олег Ворона. — Когда началось полномасштабное вторжение, жил там с семьей и уже был на пенсии. До этого служил в 23-м отряде морской охраны. В первые часы войны я поехал на личной машине в свою часть. Она находилась на окраине Мариуполя со стороны Бердянска. С той стороны стали заходить первые колонны противника уже через несколько дней после начала полномасштабного вторжения.

— То есть у вас с побратимами было несколько дней, чтобы подготовить позиции?

— Да, но ведь страна имела перед этим несколько лет, чтобы, как следует, подготовиться к войне. К сожалению, подготовка была явно недостаточной. Но какой смысл говорить об этом сейчас? Да, мы стали готовиться дать отпор врагу. Там было добротное здание. Однако, начав штурмы, враг быстро разнес его артиллерийским огнем. Мы обустраивали позиции в подвалах и оттуда отражали атаки. Выходили и встречали противника огнем.

Сначала у нас было чем останавливать бронетехнику, и мы подбили немало БМП и танков. Но потом противотанкового оружия почти не осталось. Так что бронетехнику приходилось пропускать. В конце концов мы отступили в город. Устраивали противнику засады, уничтожали живую силу. Однако пришлось отойти на территорию завода «Азовсталь». По дороге туда наш БТР, к сожалению, подбили. Мы вместе с этой боевой машиной упали в реку Кальмиус. Вода еще была очень холодной, но я этого не чувствовал, сумел выбраться в бронежилете.

— Наверное, запомнился первый бой?

— Конечно (только мы тогда еще мало что умели — учились воевать на ходу). Запомнился и первый наш погибший. Я вообще никогда не забуду всех павших товарищей. Царство им Небесное.

Не забуду и лицо первого россиянина, которого я убил лично (психологически это было очень непросто). Я вышел на него и успел выстрелить первым, расстрелял фактически в упор. Если бы не я его, то он бы меня. Со временем к смерти на войне привыкаешь — будто черствеешь душой. Понимал, что сам мог погибнуть каждую минуту. Прощался с жизнью столько раз, что сейчас и подсчитать трудно. Восприятие действительности у нас тогда было такое: прожил день — и доволен этим. Что будет завтра, никто из нас не загадывал.

— Случалось такое, что вы находились на каком-то месте, но едва уходили оттуда, как туда прилетало?

— Таких случаев было множество. Ведь противник примерно знал, где мы, и лупил туда из всего, что имел, или подгонял танк, и тот стрелял прямой наводкой. Несколько раз мы спустя какое-то время возвращались на свои прежние позиции, потому что враг такого хода не ожидал — так мы его водили за нос.

Мне было тяжело на душе из-за того, что не знал, что с моими женой и мамой, которые тогда находились в Мариуполе. Связи с ними не было. Но я видел, что россияне безжалостно обстреливают наш дом, что многоэтажки в том районе горят. Когда мы перебрались на «Азовсталь», там была возможность позвонить по мобильному телефону. Я позвонил жене. От сердца отлегло, когда узнал: мама и жена сумели выбраться из Мариуполя, уже находились в Черновцах. А дочь давно жила в Киеве.

— Как маме и жене удалось уехать из Мариуполя?

— Это было очень тяжело. До Запорожья добирались почти четыре дня, хотя расстояние не слишком большое — примерно 100−120 километров. По пути было невероятное количество орковских блокпостов. На каждом проверяли. Приходилось ночевать в поле.

— Они ехали с кем-то из знакомых?

— С кумовьями. Они не сразу решились выбираться из города. Уже два этажа в доме, где мы жили, были уничтожены. Люди перебрались в подвал. Вместе организовывали выезд. У кумовьев была полная машина людей. Их родители взяли моих жену и маму в свой автомобиль. Двумя машинами они выехали.

— В конце концов ваше подразделение вместе с другими защитниками Мариуполя отступило на «Азовсталь». Какая там была обстановка?

— Честно говоря, я не хотел туда заходить. Потому что понимал, что это фактически мышеловка — враг нас окружил со всех сторон. Нам оставалось либо погибнуть, либо оказаться в плену. Но был приказ перейти на «Азовсталь» и мне пришлось его выполнять вместе со всеми.

Мы находились в бункерах, а противник обстреливал и бомбил нас круглосуточно. Чуть ли не каждые 10−15 минут прилетали вражеские самолеты и сбрасывали бомбы, словно на полигоне, ведь сбивать их у нас было нечем. Там также многие наши погибли, отражая попытки россиян прорваться на территорию. Почти месяц мы держали оборону.

«У тех, кто производил обыск, были металлоискатели, но в случае со мной им это не помогло»

— На что надеялись бойцы, которые находились на «Азовстали»?

— Сначала надеялись, что от линии фронта к нам прорвутся украинские войска и мы сможем с ними выйти. Но время шло, и эти надежды таяли. Наконец пришел приказ сдаться в плен. «Редис» (командир бригады «Азов». — Авт.) нас тогда собрал, сообщил об этом.

— С чего начинался плен? Из избиения?

— Я не очень хочу об этом подробно рассказывать, чтобы не навредить ребятам, которые до сих пор в плену. Сначала мы три месяца находились в Еленовке. Сильно там над нами не издевались, но и еды почти не давали: могли раз в день дать что-нибудь поесть, могли и вовсе не кормить. А потом развезли по местам лишения свободы в россии. Меня отправили в Белгородскую область, в Старый Оскол. Там издевались сильно — и морально, и физически. Причем каждый день. Но не хотел бы об этом говорить.

Читайте также: «Муж приходит во снах и умоляет о помощи»: отец 3 детей и военный медик 20 месяцев в плену, жена отважилась на шаг отчаяния

— Сколько вы находились в плену?

— Восемь месяцев.

— В преддверии обмена были признаки, что вас скоро отправят в Украину?

— Никаких признаков. Однажды нас куда-то повезли. Я думал, в другую тюрьму. До последнего мы не знали, куда едем.

— Родные встречали вас в том месте, где происходил обмен?

— Нет, потому что они тоже не знали. Жене позвонили и сообщили радостную новость, когда обмен уже был проведен. Увиделись мы с ней уже в Киеве.

— Сколько вы весили по возвращении?

— Сорок восемь килограммов — похудел на 30 килограммов. На сегодняшний день восстановил свой нормальный вес.

Читайте также: «Мой друг похудел в российском плену на 55 кг»: Леся Цуренко восхитила легендарного Беккера мощным постом в сети

— Под вашим фотопортретом в проекте «Боль» написано, что вам удалось сохранить в плену обручальное кольцо. Вы, вероятно, прятали ее от надзирателей?

— Конечно, прятал — и в колонии в Еленовке, и впоследствии в российской тюрьме. Ведь в плену у нас забирали все более или менее ценное.

— Где именно прятали?

— Сначала в куртке. В Еленовке, когда начинался очередной обыск, а мы были на улице, я зарывал кольцо под деревом. Если не успевал, вешал на ветку. Было такое, что и под пол клал. У тех, кто производил обыск, были металлоискатели, но в случае со мной им это не помогло.

— То есть кольцо было с вами, а во время обыска вы его прятали?

— Именно так. Наблюдатели не предупреждают об обысках — делают их внезапно. Каждый раз, когда это случалось, я успевал быстро спрятать. В Еленовке обыскивали примерно каждые два дня.

Когда нас перевезли оттуда в россию, военную форму у нас забрали. Но я успел сунуть обручальное кольцо под подкладку военной куртки. Нам выдали тогда тюремные робы и фуфайки, а наши вещи хранились на складе. Это просто чудо, что перед обменом пленными мне вернули именно мою куртку. Ведь некоторым из наших, которых тогда тоже обменяли, их военную форму не отдали — выдали что под руку попало. Уже в Украине, в госпитале, я разрезал подкладку и вытащил кольцо.

— В тюрьме у вас были нитка с иголкой, чтобы зашить его под подкладкой?

— Нет, я просто надорвал небольшую дырочку и просунул через нее кольцо под подкладку. К счастью, тюремщики не нашли его. В денежном измерении цена кольца не слишком высока. Но ведь это очень дорогая для меня лично вещь. Мы с женой вместе уже 30 лет, и все это время у меня на руке было кольцо.

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали историю раненого украинского воина Алексея Гордеева, которого оккупанты держали 42 дня без еды в подвале под Бахмутом.

На фото в заголовке: Олег Ворона: «Прощался с жизнью столько раз, что сейчас и подсчитать трудно» (Фото ТРК «Киев»)

2707

Читайте нас в Facebook