«я уже не верил, что мою оторванную руку, державшуюся на тонком лоскуте кожи почти 30 часов, удастся пришить. Но теперь она теплая и я ее чувствую»
Женя сидит на больничной койке, его левая рука спрятана под кофтой в согнутом положении. Первая мысль, которая пришла мне в голову: наверное, он ее сломал. Женя показал свою кисть с множественными швами. Смотреть на нее было страшно, а он радовался:
-- Я ее чувствую! У меня есть рука, моя рука!
Трагедия случилась месяц назад в городе Севастополе, откуда Женя родом. Парень решил побродить в катакомбах, где бывал в детстве. В темноте споткнулся о железку, которая оказалась подпорой, задел металлические конструкции -- и сверху на руку что-то упало. Когда парень выбежал на свет, то увидел, что его кисть отрублена и болтается на лоскутке кожи.
-- В больнице Севастополя после неудачно проведенной операции мне сказали, что необходима ампутация кисти, -- говорит Женя. -- Но смириться с этой мыслью я не хотел, поэтому моя жена Аня вместе с нашими знакомыми продолжала искать клинику, где врачи пришили бы руку. Через сутки после травмы Женя оказался в Киевском городском центре пластической хирургии и микрохирургии кисти клинической больницы N 3.
-- Так как кисть такое длительное время фактически не жила, то мы боялись, что произошли необратимые изменения (так называемый крашсиндром), и все сосуды уже забиты тромбами, -- говорит директор центра Святослав Ладоня. -- Но благодаря тому, что организм молодой, пока все идет так, как надо.
-- Уже месяц мне снятся сны про мою руку, -- признается Женя. -- Я во сне ее обезболиваю и начинаю пилить. Просыпаюсь в холодном поту. Это страшно…
Опасные катакомбы
Евгений стоял на заброшенной огневой позиции времен войны возле севастопольских катакомб, ожидая знакомых, которые занимались раскопками. Как часто в детстве они играли здесь в войну, представляя себя партизанами. Падали, разбивая себе коленки.
… Ребята опаздывали, и любопытство Жени взяло верх над здравым смыслом. Он сделал пару шагов в темноту, фонарика у него не было.
-- Я прошел метров восемь, -- рассказывает Евгений. -- На что-то наткнулся, хотел освободить проход, и вдруг сверху что-то большое упало на руку. Сначала боли не почувствовал, но услышал странный хруст. Выбежал на улицу и увидел, что моя правая кисть полностью отрублена и висит на тоненьком кусочке кожи большого пальца. Первые мысли, которые пронеслись у меня в голове: куда бежать и что делать? У меня было шоковое состояние. Казалось, что все это происходит не со мной, но кровь хлестала фонтаном.
Женя выбежал на дорогу и начал ловить машину, чтобы доехать до травмпункта. Шел сильный дождь, и машины проносились мимо.
-- Какой-то мужчина сжалился надо мной и остановился, -- продолжает Евгений. -- Он дал мне полотенце, чтобы обмотать руку, и тут я почувствовал боль. Ощущения были такие, будто я сильно обморозил руку и резко зашел в теплое помещение -- режущая и колющая боль. Наконец, мы приехали в травмпункт городской больницы N 1.
«Никакой надежды нет, необходима ампутация»»
… Врач снимает последние бинты, и я вижу, что правая кисть парня в два раза больше левой. Она вся в свежих швах, как будто ее заново сшили. Так оно и есть. Главное, что кисть розового цвета и теплая, а значит, живая.
-- Если бы не врачи киевского центра, сейчас бы у меня была вместо кисти культя, -- говорит Женя. -- В севастопольской больнице я не хотел бы больше оказаться. Когда я, истекая кровью, дошел до травмпункта, мне сказали: «Вам, мужчина, не сюда, а в приемный покой». Пришлось самому под дождем идти в другое здание. Я благодарен водителю машины, который пошел со мной и помог мне. Потом я, теряя сознание, должен был отвечать на формальные вопросы, ждать, пока меня примут в хирургическое отделение.
Перед тем как Женю положили на операционный стол, он внес в фонд больницы 119 гривен 20 копеек и подписал документ, что согласен на операцию.
-- В тот момент мне хотелось только одного: чтобы врачи укололи обезболивающее, -- признается Женя. -- Хирург сказал, мол, будет все нормально и приступил к операции. Я помню, что еще минут двадцать лежал на столе без анестезии. Практикантка ставила мне капельницу, но у нее ничего не получалось. Потом подействовал наркоз, и я провалился в сон. Наутро рука была в гипсе. А, делая обход, хирурги сказали, будто нет никакой надежды, что кисть приживется, и необходима ампутация. Тогда зачем мне провели операцию?
Женя попросил знакомого забрать его из больницы. Отпускать не хотели, говорили, что ему уже ничто не поможет. Но парню надо было ехать на вокзал встречать жену, которая еще не знала о случившемся. Можно представить, чего стоило Жене встать и уйти из больницы через несколько часов после операции.
-- Когда я вышла из поезда и увидела мужа, то подумала, что он сломал руку, -- рассказывает Аня. -- Но обо всем узнав, сразу начала вместе с друзьями искать другие больницы, где бы нам могли помочь. Это оказалось почти неразрешимой проблемой: все знали, что где-то в Украине есть специализированные клиники, в которых пришивают оторванные конечности -- пальцы, руки, ноги. Но ни адрес, ни телефон подсказать не могли. Наконец, через платную справочную мы узнали о Киевском центре пластической хирургии и микрохирургии кисти. Когда я дозвонилась туда, нам сказали: «Срочно приезжайте». В то время после травмы уже прошло более 20 часов. Мы полетели в Киев.
-- Во время перелета я уже думал только об одном: «Пусть киевские врачи мне хотя бы нормально ампутируют кисть», -- говорит Женя. -- Билеты у нас были бизнес-класса. Принесли еду, и я с горя от души полакомился лососем и красной икрой. Поэтому перед операцией мне долго промывали желудок.
Второе рождение кисти
Пока я разговаривала с Женей и Аней, они все время держались за руки. Супруги вместе уже не первый год, у них подрастает сын-второклассник.
-- Наши отношения всегда были романтическими, но это несчастье придало нам больше сил и уверенности в том, как сильно мы любим друг друга, -- признается Аня. -- В тот вечер прямо из аэропорта, мы поехали в клинику. Директор Святослав Ладоня нас уже ждал.
-- После почти 30-часового омертвления моя кисть была похожа на черно-коричневый шарик, -- рассказывает Женя. -- Оказалось, что в севастопольской больнице мне вставили в кости спицы, а вокруг сшили кожу. Врачи просто создали видимость того, что кисть пришита, но на самом деле она была безжизненна. Святослав Ладоня разрезал кожу у меня на глазах, я ничего не почувствовал. Внутри виднелось белое мясо, похожее на вареный окорочок. Это означало, что кисть почти мертва, нервы и сосуды разорваны. Врач сказал, что у меня есть право выбора: кисть можно ампутировать или попробовать пришить, но это связано с большим риском. Мы решили попытаться.
Операция началась в половине первого ночи, а закончилась в пять утра.
-- На первом этапе мы сшивали только сосуды и восстанавливали кровоток, -- говорит Святослав Ладоня. -- Потом «ремонтировали» сухожилия. На сегодняшний день сделано четыре операции. Были небольшие проблемы, так как на кисти образовались пузыри и часть тканей погибла. Нам пришлось убирать омертвевшую кожу, делать пластику. Кроме этого, мы удалили участки мышцы, поэтому пальцы уже не смогут работать так, как раньше. Сейчас осталась проблема с локтевым нервом. В течение нескольких месяцев мы с помощью пластических операций будем его восстанавливать. Еще не сросся перелом кисти. Мы ждем, когда ткани полностью восстановятся, чтобы загипсовать руку.
-- Насколько опасно было для организма пришивать практически мертвую кисть?
-- Мы боялись интоксикации, то есть заражения крови, поэтому несколько раз в сутки делали анализы и контролировали уровень шлаков в организме. Отделение интенсивного лечения сепсиса, которое есть в нашей больнице, было готово к приему пациента. Мы знали, что может понадобиться и гемодиализ, если почки не будут справляться. Но все обошлось.
-- Насколько легче была бы операция, не потеряй Евгений столько времени?
-- Мы смогли бы обойтись одной, максимум двумя операциями, и через месяц-полтора Женя поехал бы домой. В этом случае вполне реально полное восстановление работоспособности. Я до сих пор не могу понять, почему в Севастополе ему не оказали квалифицированную помощь или вовремя не отправили в Киев.
-- Когда я приехала в киевский центр, то у меня было чувство, что попала не в больницу, а к друзьям, -- говорит Аня. -- К нам отнеслись по-доброму. Мы благодарны всем врачам, которые здесь работают.
Женю в больнице часто навещает его сын.
-- Мы сказали ему всю правду, -- говорит Аня. -- Но он еще маленький и не понимает, какой трагедии нам удалось избежать. Хотя Жене предстоит еще несколько операций, мы надеемся, что все будет хорошо.
327Читайте нас в Facebook
