Мастера высшего пилотажа -- участники съемок фильма «в бой идут одни «старики» и другие бывшие летчики досааф -- получают нынче пенсию 142 гривни. Меньше, чем стюардессы
Снимать фильмы о войне чрезвычайно трудно. Время не щадит ни людей, ни технику, принимавшую участие в боевых действиях. В фильме «В бой идут одни «старики» роль истребителей Ла-5 и «мессершмитт» исполняли никогда не нюхавшие пороху, созданные уже после войны учебно-тренировочные машины. Но выглядели самолеты-актеры достаточно правдоподобно.
О том, как достигалась техническая достоверность, корреспондент «ФАКТОВ» попросил рассказать летчиков -- участников съемок, мастеров спорта по высшему пилотажу Виктора Соловьева и Анатолия Луговского.
«Для придания схожести с истребителем Ла-5 фюзеляж Як-18П загрузили… бетонными блоками»
-- Весной 1973 года к нам на аэродром «Чайка» приехал Леонид Федорович Быков, -- вспоминает начальник штаба Центрального аэроклуба имени О. К. Антонова Виктор Александрович Соловьев. -- Объяснил, что от нас требуется.
Опыт участия в таких делах у нас уже был. Более того, в нашем аэроклубе работали инструкторами и авиатехниками бывшие фронтовики Владимир Воловень, старший тренер сборной Украины по высшему пилотажу Валентин Коваль, Леонид Уткин… Консультантами фильма были генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза Семен Харламов и заслуженный военный летчик СССР Анатолий Иванов, начальник нашего аэроклуба Николай Титовский.
Ранее мне довелось «воевать» в группе немецких летчиков в фильме «Освобождение» Юрия Озерова, снимавшегося в Киевской области. А для съемок знаменитого Прохоровского танкового сражения выбрали широкое поле возле села Ходосиевка под Киевом. Я летел в группе истребителей, прикрывавших танки. Шли на бреющем, под нами грохотали взрывы -- рядом земля летела. Но однажды пиротехники что-то не рассчитали и в мой самолет снизу ударил 30-метровый столб воды. Меня подбросило, думал, крылья отвалятся.
А вот во время съемок телесериала «Карпаты, Карпаты… » -- о партизанском рейде соединения Ковпака -- рвануло прямо под самолетом Толи Луговского. И в его машину полетели камни. У самолета, когда он вернулся на аэродром, были настоящие дыры-пробоины в крыле и фюзеляже, как на фронте…
Но у Леонида Быкова всякие неожиданности были сведены к минимуму. Перед съемками все тщательно продумывалось. Бывшие фронтовики здорово помогли приспособить спортивные машины для наземных съемок и крупных планов. Например, у наших Як-18П было три стойки шасси, третья -- носовая. У истребителя Ла-5 -- две стойки и маленькое колесо на хвосте. Поэтому у Яка носовое шасси убрали, вместо него приварили колесо на хвосте. А чтобы самолет не опрокидывался вперед, в заднюю часть фюзеляжа положили противовес -- бетонные блоки. И машина прекрасно рулила.
«Учтите, самолет горит ровно семнадцать секунд!»
-- Кстати, Леонид Быков пожелал сам научиться рулить, -- продолжает рассказ Виктор Соловьев. -- Сказал, что неплохо водит автомобиль, и с рулежкой особых проблем у него быть не должно. Мы с товарищами переглянулись: управление самолетом ничего общего с вождением машины не имеет. Скорее оно ближе к вождению танка.
Но посадили Леонида Федоровича в переднюю кабину, в заднюю сел летчик. И Быков за полчаса научился прекрасно рулить! Он даже летал неплохо с нашим инструктором Леонидом Уткиным. Жаль, месяца полтора назад Леонид Алексеевич умер.
А в роли немецких истребителей мы использовали спортивные самолеты Z-326 чешского производства -- у них двигатели более остроносые. Раскрасил -- ну чисто тебе «мессершмитт»!
Разрисовывал самолеты художник из киногруппы -- пожилой дядечка без руки, фронтовик. Он пользовался немецким календарем 1944 года с прекрасными фотографиями боевых машин «люфтваффе», на которых отлично были видны камуфляж, кресты, номера, символика разная -- драконы, звери, тузы бубновые и прочее.
Правда, самолеты, особенно «немецкие», раскрашивались гуашью, чтобы потом можно было смыть. А ночью прошел дождь, и весь камуфляж потек! Опять пришлось красить. Художники ругались. Потом кто-то додумался в гуашь добавить клей. Отлично получилось. Зато потом, после съемок, техник начал мыть самолет -- а краска не смывалась! Когда мы возобновили учебные полеты, то больше недели летали над киевской околицей со свастиками, пока не отмыли.
Для наземных съемок мы задействовали четыре Як-18П -- они «играли» наши Ла-5, два летающих Z-326 -- «мессершмитты», и еще два «зета» использовали для наземных съемок -- один с драконом на борту, а второй -- старый, списанный, который Москва разрешила нам сжечь. Помните, Кузнечик (Сергей Иванов) с собачкой в кабине сбил внезапно появившегося над нашим аэродромом «мессера», к которому, горящему на земле, подъехали на грузовике Титаренко с товарищами? Там тоже была, кстати, проблема. Киношники где-то откопали настоящую старую «полуторку» -- полуторатонный грузовичок ГАЗ-АА с деревянной кабиной времен войны. Этот «экспонат» был, как нынче говорят, совершенно убитый. Дело в том, что спортивный самолет сгорает очень быстро, примерно, как и истребитель, -- ровно за 17 секунд. Обшивка-то у него -- перкаль, пропитанный лаком. И если во время съемки этой сцены машина вовремя не заведется или заглохнет на полпути, артисты не попадут в кадр, а самолет сгорит -- второго самолета, чтобы сжечь, у нас не было. Мы предупредили об этом Быкова. Леонид Федорович попросил механиков проверить двигатель. И полуторка не подвела. Мы вкопали «мессер» в землю, как будто он при падении зарылся носом, подожгли. Артисты подъехали к нему за пять секунд. Кадр получился!
Но я назвал не всю технику. Еще на двух летающих Як-18ПМ мы с мастером спорта по высшему пилотажу Сергеем Щуром изображали «лавочкиных». На третьем Толя Луговской возил оператора Виталия Кондратьева, на четвертом с летчиком Уткиным летал Леонид Быков.
-- А где нашли старый «кукурузник», использовавшийся в качестве ночного бомбардировщика, на котором летали героини Ольги Матешко и Евгении Симоновой?
-- Его привезли из подмосковного города Монино. Там находится Музей ВВС. Самолет уже не летал, но двигатель запускался, и летчица Людмила Петраш, чемпионка Украины по самолетному спорту, рулила на нем по земле. Но Люда, прекрасный летчик, мастер спорта, как-то не сразу приноровилась к маленькой особенности старого По-2: у него шасси не имело тормозов. Скорость движения по земле, остановки -- все регулировалось сектором газа, оборотами винта.
Но вот когда приземлившийся якобы самолет с девушками-летчицами должен был рулить в кадре прямо на зрителя, то есть на камеру, и должен был остановиться метрах в трех-четырех от нее, Люда, очевидно, не рассчитала и газонула так, что кукурузник попер прямо на камеру. Оператор с круглыми от ужаса глазами отпрянул от окуляра, а потом дал деру. Все, кто стоял рядом, схватили самолет -- кто за киль, кто за нижние плоскости -- и метрах в двух от камеры остановили его, удержали.
-- Вы говорили, что сожгли всего один самолет. А как же с теми, в которых горели артисты -- ослепший во время боя Ромео не мог приземлиться, а герой Владимира Талашко направил пылающую машину на врага?
-- Для таких сцен мы придумали нехитрое приспособление. На вертушке, напоминающей детскую карусель, установили отрезанную от списанного самолета кабину. Рядом оборудовали место для камеры и оператора. В кабину садился артист. Перед фонарем на капот или рядом ставили противень с горящей и дымящейся промасленной ветошью.
Помощник оператора привязывал к этому сооружению веревку и, бегая по кругу, вращал его. Пламя от встречного потока воздуха разгоралось, лизало фонарь, горизонт вращался -- полная иллюзия полета. Казалось, что и двигатель горит, и в кабине пожар. А горящие и падающие сбитые самолеты мы имитировали, конечно, при помощи дымовых шашек и прочей пиротехники, еще в фильм очень хорошо вписались сцены воздушных боев из кинохроники.
«Алексей Смирнов рассказывал анекдоты с «бородой». Но так, что все ухохатывались»
-- Как себя вел на съемках Леонид Быков?
-- Вы знаете, очень спокойный, простой, хороший был человек. Со всеми, независимо от чинов. Никакого крика, мата. Помню, когда снимали «Освобождение», Юрий Озеров, не в обиду будь сказано (ведь тоже хороший был человек, но импульсивный), иногда крепко костерил нерадивых. А с Быковым и нам, и его коллегам работалось очень легко. Задачи объяснял обстоятельно, терпеливо, дублей мы делали минимальное количество, все получалось, как правило, сразу.
Под стать Леониду Федоровичу по лучшим человеческим качествам был и второй великий актер Алексей Макарович Смирнов -- бывший фронтовик-разведчик, кавалер двух орденов Славы. Обаятельнейший человек! Идем однажды по Чернигову (кроме «Чайки», съемки частично проводились в пойме Десны, а также в районе поймы Тетерева, недалеко от сел Спартак и Кодра мы помогали снимать сцены поиска нашими летчиками немецких танков, замаскированных под стога сена). Возле центральной гостиницы видим -- Макарыча окружила молодежь, восхищенно расспрашивающая о съемках «Операции «Ы» и других приключений Шурика».
Как-то образовался перерыв в съемках. Ну и мы решили все это дело отметить на природе по-летному -- на траве расстелили самолетный чехол, поставили на него выпивку-закуску нехитрую. Ждали Быкова, но Леонид Федорович был чем-то занят, приехал один Алексей Макарович. Незадолго до этого он попал в автомобильную аварию, нога побаливала, садиться на брезент человеку грузному и так тяжело. Положили Макарычу два парашюта один на один, дали стакан коньяка и пошла застольная беседа. С нами был начальник Черниговского аэроклуба (мы с его аэродрома в Колычевке взлетали) -- большой любитель анекдотов. И начали они со Смирновым соревноваться. Авиатор новые рассказывает. Алексей Макарович -- «с бородой». Но как рассказывает! Мы просто ухохатывались, животы болели. И он с нами искренне смеялся -- смешно и заразительно. Никакой гордыни и звездности в нем не было. Еще мне запомнилось, что на съемках Смирнов почему-то все время ходил с покусанными губами. Почему -- я постеснялся спросить. Молод был.
«При Покрышкине нам повысили зарплату»
-- Еще один прозаический вопрос -- авиаторам за участие в съемках что-то платили?
-- Вы лучше спросили бы, сколько им платят сейчас, и особенно тем, кто уже отлетал свое, -- грустно улыбается Анатолий Николаевич Луговской. -- Хотя… Тогда, в 1973 году, летчикам-трюкачам высшего класса платили по 25 рублей за летный день. Авиатехникам -- по червонцу. Летчик-инструктор аэроклуба в то время получал в месяц 130 рублей. Командир звена -- 150. Холодильник «Минск» в те годы стоил около 400 рублей, автомобиль «Жигули» -- около пяти тысяч.
Позже, когда руководителем ДОСААФ СССР стал маршал авиации трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин, зарплату нам немного увеличили. Стали доплачивать 40 процентов оклада за первый класс. Получалось, что рядовой летчик первого класса, даже не летая, получал оклад больше, чем был оклад у командира звена. А еще мы получали за налет часов. Один час налета стоил один рубль 80 копеек, при перегонке самолета в ремонт или в другой город на соревнования -- рубль шестьдесят. Но, поверьте, за деньгами мы тогда не гонялись.
-- И как же родина оценила сейчас труд людей, рисковавших и рискующих нынче жизнью даже больше, ведь летают-то летчики-спортсмены нередко с шести-восьмикратными перегрузками?..
-- Пенсия у летного инструкторского состава аэроклубов Украины, который испытывает перегрузки побольше, чем у пилотов реактивных машин и мало кто из них переступает 60-летний рубеж, составляет не более трех минимальных зарплат, то есть 141 гривня 90 копеек. Бывшие бортпроводницы получают больше. Они попали в список с шахтерами.
-- Какова зарплата у нынешних летчиков Общества содействия обороне Украины?
-- Оклад 180 гривен плюс надбавка 40 процентов за первый класс, если таковой имеется. Выходит менее 300 гривен. Да и ту мы, организация бюджетная, из госбюджета уже давно не получаем, зарабатываем сами. Вынуждены ввести платное обучение для курсантов. Стоимость летного часа сейчас равна 100 долларам, первого прыжка с парашютом (сюда входят наземная подготовка плюс медицинское освидетельствование) -- около 130 гривен. Последующие прыжки -- в зависимости от высоты -- по 45 гривен.
Ладно. Как-то будем жить…
985Читайте нас в Facebook
