Пятнадцать пластических операций уже перенесла шестилетняя маша клименко, лицо которой обожжено кипятком
Впервые мы увидели шестилетнюю Машу в киевском ожоговом центре, куда ее из Коростеня привезла мама на консультацию. Тогда лицо девочки было прикрыто краями шапочки-буратино. На первый взгляд в малышке не было ничего необычного, но что-то заставило присмотреться к ней. И стало ясно: Машино лицо состоит из кожных лоскутов, как будто его собрали из кусочков мозаики разных размеров. А затем мама сняла с дочкиной головы шапочку: волос практически нет! Только на затылке небольшой темный островок… Мама спешила на прием к врачу, и мы договорились встретиться с нею и Машей у них дома, чтобы узнать, что же случилось с девочкой.
Невозможно даже представить, что пришлось пережить девчушке и ее близким за эти пять с половиной лет. Но у них нашлись силы, чтобы бороться за будущее Маши. И они не должны быть одиноки в этой борьбе.
«Я хотела сделать Маше травяную ингаляцию»
Навстречу редакционному автомобилю, въехавшему в один из дворов по улице Киевской в Коростене, поспешили мужчина и маленькая девочка.
-- Вы ко мне приехали, правда? -- заглядывала нам в глаза Маша. -- Тогда идемте к нам домой, там мама. Скоро придет братик Виталик. Я уже два дня не была в детском садике. Съела много мороженого и теперь кашляю. Но мне нужно быстро выздороветь. У нас скоро будет выпускной утренник, и я буду рассказывать два стиха, танцевать и петь, -- щебетала девчушка, поднимаясь на четвертый этаж. А в глаза бросились ее по-детски пухленькие пальчики, которыми она перебирала по перилам: какой контраст с застывшим лицом!..
-- Вот Машина единственная фотография, сделанная на пятый день после ее рождения «поляроидом», -- мама девочки Наталья показывает карточку, перебирая целую пачку. -- Снимок небольшой и получился нечетким. Лица дочери на нем не разглядеть. И даже я уже не помню, каким оно было у Маши до происшедшего. Все остальные снимки делали в клиниках врачи, пытаясь восстановить лоб, щечки, подбородок, носик…
Для меня все эти фотографии похожи. Хочется закрыть глаза и… не видеть их. Но когда слышишь голос Маши, видишь перед собой ее, невольно улыбаешься: она так непосредственна и общительна!
-- Мы с мужем и двумя детьми жили в общежитии кирпичного завода, -- рассказывает Наталья. -- Маше было всего полгода, когда она простудилась. И я решила сделать травяную ингаляцию. С ее помощью я вылечила сына от ларингита, когда он был таким же крошечным. Маша лежала на подушке, неподалеку на стуле стояла кастрюлька с закипевшим травяным отваром. Я сидела рядом с дочкой, прикрывая ее головку и кастрюльку полотенцем. Неожиданно дочка начала соскальзывать с подушки на пол. Махнув ручкой, она задела кастрюльку -- кипяток вылился ей на лицо. Я схватила Машу, сняла с нее мокрую горячую шапочку, обтерла личико, шейку, грудку. Соседи вызвали «скорую», и нас отвезли в коростеньскую больницу, затем в Житомир. В первый день не было заметно, что ребенок получил ожоги, но затем личико начало распухать…
«Скажи спасибо, что дочь осталась жива»
-- Будущее девочки напрямую зависит от ее внешности, -- говорит Наталья. -- Я не могу смириться с тем, что Маше придется всю жизнь прятать лицо. Сейчас даже представить страшно, как она будет реагировать на свою беду лет в пятнадцать. Что она скажет мне? Я думаю об этом каждый день. И кляну себя за то, что произошло. Это я во всем виновата…
-- Ну что ты, перестань, -- утешает ее муж Игорь. -- Кто же знал, что такое случится? Трудно, конечно, каждый день смотреть на обожженное личико любимого ребенка. Но мы теперь должны сделать все, чтобы исправить это.
Нашу беседу время от времени прерывала Маша. Она просила включить мультфильмы, приносила любимые игрушки, показывала свои рисунки, читала стихи из «Букваря». Девочка буквально светилась от того, что ей уделяют столько внимания незнакомые люди. Несколько раз Наталье приходилось открывать входную дверь: соседская детвора звала Машу играть во двор.
-- Дети привыкли к дочке, к тому, как она выглядит, -- объяснила Наталья. -- Боюсь, когда они подрастут, могут изменить свое отношение к Маше… В больнице определили: у дочки ожоги третьей степени, пострадало около 20 процентов тела. От этих слов меня охватила паника: когда была беременна Машей, в нашем общежитии от ожогов умер десятимесячный ребенок, перевернувший на себя кастрюлю с закипавшим супом. Я боялась, что и моя дочка умрет. Все, что мне оставалось делать, -- молиться. Когда отечность уменьшилась, кожа начала темнеть, гноиться. Срочно нужно было делать пересадки кожи. Сначала все выглядело замечательно: пересаженная, она была ровненькой, гладенькой. Но через несколько месяцев появились тоненькие рубцы… Когда я расспрашивала, будут ли рубцы увеличиваться, врачи мне отвечали одно: «Скажи спасибо, что дочь жива осталась».
Наташа с дочкой вернулись в общежитие через два месяца после произошедшего. Маша росла и развивалась, как все дети. В годик пошла, начала говорить первые слова. Но на ее маленьком личике все четче проступали рубцы. А так как пострадало и правое плечо ребенка, под мышкой кожа стянулась так, что ручку невозможно было поднять.
-- Мы поехали в киевский ожоговый центр, -- продолжает Наташа. -- Дочери сделали серию операций на лице и под рукой. Но через пару месяцев появилась новая проблема: лоскут, пересаженный под правый глаз, зарубцевался по краям и начал тянуть нижнее веко так, что глаз перестал закрываться. Теперь это происходит регулярно: хирурги пересаживают кожу, чтобы вернуть веку подвижность, однако уже спустя полгода-год это нужно делать снова.
Американский хирург плакал, глядя на украинскую девочку
Когда Наташа с Машей находились в ожоговом центре, туда приехал шведский бизнесмен. Он занимается благотворительностью: помогает выехать на лечение за рубеж самым тяжелым детям. Врачи показали ему Машу. Он сказал: «Ее могут прооперировать в Америке». И взялся отвезти туда ребенка.
-- Мы уехали в 1998 году, -- говорит Наталья. -- Правда, на авиабилеты из Украины в Америку не было денег -- пришлось путешествовать в Швецию через всю Европу на автомобиле, оттуда уже лететь в город Майами, где находится частная клиника пластической хирургии для детей. Отправлялись на три месяца, а прожили там почти год. За это время Маше сделали пять сложных операций. В Америке ей и ушки восстановили -- они были скрученными, как опаленные листочки.
Машу и американского врача Джона Кассела не раз показывали по тамошнему телевидению. Рассказывая о своей пациентке, хирург не мог скрыть слез. И хотя он отказался от гонораров за операции, за пребывание в клинике все-таки нужно было платить. Наталье это было бы не под силу. Благодаря телевизионным роликам, на счет клиники до сих пор поступают деньги от американцев, желающих помочь украинскому ребенку.
-- Хирург Джон Кассел просил нас не уезжать, продолжить лечение, -- говорит Наталья. -- Но после серии операций, по его же словам, нужно было отдохнуть год-два. В Коростене ждали наши мужчины, мы по ним очень скучали. И я верила, что нам снова помогут уехать в Майами на лечение…
Квартиру семья купила на деньги, подаренные Маше в Америке
Домой Наталья с Машей вернулись не с пустыми руками. В Майами девочку узнавали люди на улицах, часто давали деньги.
-- Я их не тратила, все необходимое у нас было в клинике, -- говорит Наташа. -- Возвращаться-то ведь нам предстояло в общежитие. Я понимала, что не смогу там жить после всего, что случилось с дочкой. Нужно было покупать квартиру. Очень надеялась, что денег хватит переехать в Киев -- поближе к врачам, но в столице все стоит дороже, чем у нас. Так что мы купили трехкомнатную квартиру в Коростене.
Раньше Маша все время ходила в косыночке, чтобы не был виден ее череп. После поездки в Штаты у девочки появилась «прическа».
-- Сначала Маша боялась даже вида парика, -- грустно улыбается Наталья. -- Если она делала резкое движение, он мог сдвинуться или упасть, и она не хотела снова его надевать. Но со временем привыкла. Теперь без парика из дому не выходит. Хотя все равно его не любит. А парик уже старенький, сбился. И я не знаю, где взять новый, по головке Маши, чтобы ей было удобно.
-- Я хотела парик другого цвета -- черного, -- объяснила Маша. -- А мне дали такой, темно-русый. Когда жарко, волосы становятся горячими, и тогда в головку печет.
Маша забавно жмурится, как будто снова чувствует нагретый парик. И тут же вскакивает и приносит на ладонях роскошный белый бант.
-- Мама мне его завяжет на праздник в детский сад, -- хвастает девочка.
-- Дочке хочется носить косички, нравятся длинные волосы, -- говорит Наталья. -- Просит меня купить ей заколки, бантики… Глядя на себя в зеркало, спрашивает меня: «Мама, я буду когда-нибудь красивой?» А я не знаю, что ей отвечать. Врачи меня предупредили: сделать Маше идеальное лицо невозможно. Лет до пятнадцати нужно постоянно делать операции: сглаживать рубцы, не допускать, чтобы лоскуты кожи натягивались по мере роста лица. Я бы хотела, чтобы это делали американские хирурги, но у нас нет денег на визы и билеты. А время идет. Снова нужно подкорректировать глаз, заменить лоскут кожи на носу -- он пожелтел.
-- Маша растет, а рубцы и пересаженные лоскуты, наоборот, стягиваются, -- объясняет заведующий отделением реконструктивно-восстановительной хирургии Киевского центра термических травм Вячеслав Назаренко. -- Из-за этого не смыкается глазная щель, слизистая глаза воспаляется, и в ней могут произойти необратимые изменения. Тогда ребенок лишится глаза. Кроме того, у Маши из-за рубцов не полностью открывается рот. Мы сделали много операций по удалению келоидных и гипертрофических рубцов и кожных доброкачественных опухолей у наших пациентов. Главный специалист-комбустиолог Украины профессор Николай Повстяной успешно использует многие методики, в том числе по устранению облысения. Но Машин случай очень серьезен. А у наших зарубежных коллег и оборудование новейшее, и технологии пластических операций более совершенны.
-- И они смогут сделать Маше такое лицо, чтобы она не стеснялась его?
-- В мире еще не было случаев, чтобы человеку с подобными ожогами лица и головы все восстановили. Но кто знает, как изменятся возможности медицины через десятилетие? Еще пятнадцать лет назад мы не умели выращивать кожу пациента. И люди с обширными ожогами тела погибали. А во Франции есть человек, получивший более 90 процентов ожогов тела и выживший благодаря тому, что всю площадь ожогов закрыли выращенной -- его же собственной -- кожей!
«Я не дам сестру в обиду!»
-- Часто ли на Машу обращают внимание на улице? -- спрашиваю Наталью.
-- Иногда раздается: «Посмотри, какая некрасивая девочка!» -- отвечает она. -- Некоторые люди подходят ко мне, советуют что-то. Маша очень болезненно реагирует на все эти «знаки внимания». Начинает плакать, говорит: «Чего они на меня смотрят?» Поэтому я стараюсь не отходить с дочкой далеко от дома, где ее все знают. Но что будет, когда она вырастет?
Виталик, старший брат Маши, придя домой из школы и увидев фотографа, снимающего сестренку, удивился.
-- Четыре года назад Виталик (сейчас ему десять лет) стеснялся Маши, -- рассказывает Наталья. -- Просил меня, чтобы сестра гуляла отдельно. И если мы вместе шли по улице, он старался отстать, будто идет не с нами… Теперь Виталик знакомит Машу со своими друзьями. Как-то из окна я видела, как он снял с сестры парик и показывал ребятам ее головку. Видимо, объяснял, что с ней случилось. И никто не улыбался, не обижал дочку -- все смотрели с сочувствием. Если Виталик станет защищать сестру, то ей, конечно, будет легче жить.
-- Никто ее не обидит, -- уверенно добавил Виталик. -- Я не дам!
-- Виталик сам меня обижает, -- вклинилась Маша. -- Мама дает ему деньги, он покупает конфеты, а со мной не делится.
-- А ты с ним делишься?
-- Не всегда, -- после паузы ответила девочка.
… Честно говоря, я думала, что в этом доме не увижу ни одного зеркала. Но уже в прихожей увидела его.
-- Не думаю, что Маше было бы легче, если бы она не видела свое отражение, -- размышляет Наташа. -- Она сама не должна себя бояться. Кстати, доця, ты сегодня лицо солнцезащитным кремом смазала?
-- Нет, -- девочка берет баночку и подходит к зеркалу. Внимательно глядя на себя, начинает втирать крем в щечки, нос, подбородок, кожу головы. И делает это очень тщательно.
-- Даже зимой нужно защищать пересаженную кожу, иначе она желтеет, -- объясняет мама. -- После первых пересадок мы об этом не знали, и лоскуты, пересаженные пять лет назад, уже отличаются от соседних.
-- Я хочу, чтобы мне подарили новую помадку, -- неожиданно произнесла Маша, глядя на себя в зеркало. -- Старая уже заканчивается, а губки у меня очень пересыхают. Да и красиво, если накраситься помадой!
В детский сад Машу отдали специально: чтобы она научилась общаться с другими детьми и не боялась своей внешности.
-- Первое время дети удивлялись, почему Маша носит парик, но воспитательница тактично объяснила им, -- говорит Наталья. -- Дочка выступает на утренниках, с удовольствием танцует. Но я боюсь ее поступления в школу: незнакомые дети снова будут с любопытством ее разглядывать. Учительница младших классов убеждает меня, что подготовит детей. Да и я работаю в той школе уборщицей, поэтому всегда смогу присмотреть за дочкой.
… Хотя родители от Маши стараются ничего не скрывать, самое сокровенное мама смогла сказать только в отсутствие дочери:
-- Иногда мне кажется, что силы закончились, и кроме слез ничего не осталось. Но подойдет Маша, обнимет меня своими ручками, скажет: «Мамочка, ты у меня хорошая и красивая. Я так сильно тебя люблю!» -- и от ее нежных слов я будто оживаю. Она очень ласковая, старается помогать мне.
… После этой встречи невозможно не думать о Маше, ее будущем. Пока еще девочка не научилась распознавать ужас в глазах людей, которые смотрят на нее. Но если она однажды это поймет, то этот открытый радостный ребенок может навсегда замкнуться. Как важно помочь Маше сейчас, чтобы этого не произошло в будущем!..
Читайте нас в Facebook
