«Были болваны, у которых российские бомбы уничтожили дом, а они рисовали „Z“ и делали селфи», — советник мэра Мариуполя Петр Андрющенко

— Петр, оккупанты призывают людей возвращаться домой. Откровенно лгут, заверяя, что есть смысл — будто вот-вот все будет лучше, чем раньше.

— Да какой смысл? Разбитый город, где даже с технической водой проблема, а работа — лишь тяжелая и неквалифицированная. Как можно возвращаться в оккупацию? Давайте начнем с этого. Это где-то за пределами моего понимания.

— Чем они привлекают?

— Во-первых, деньгами. Обещают компенсацию за разрушенное жилье, чего, понятно, не произойдет. Во-вторых, угрожают, что снесут дом и человек останется без вещей, которые там, может, еще есть, что будут заселять других жильцов в уцелевшие квартиры. Это две мотивации, почему люди возвращаются. Собственно, и все.

То есть, с одной стороны, дарят надежду, а с другой — насаждают какие-то страхи по поводу потери того, что у тебя будто еще осталось. Пропаганда работает именно так. Мы же пытаемся приводить контраргументы, почему это не стоит делать, ведь это все ложь и ни к чему хорошему возвращение домой не приведет.

Читайте также: «Диме очень нравился Мариуполь»: мать пресс-офицера «Азова» Дмитрия Казацкого

— Сколько людей осталось в городе? Очень разные цифры называют.

— Они должны быть разными, потому что кто-то приехал, кто-то уехал.

— Можно сейчас оттуда уехать?

— Можно. И в свободную Украину тоже. Но в Васильевке очередное издевательство со стороны оккупантов — тысячи людей стоят в очереди, пускают очень медленно. Но в принципе уехать можно, просто нужно приложить усилия.

По статистике, в 2020—2021 годах в Мариуполе реально проживало 536 тысяч человек. К началу этой фазы войны оставалось примерно 450 тысяч (на такое количество допустима погрешность где-то 10−20 тысяч), по состоянию на начало марта, то есть начало блокады — примерно 350 тысяч. Сейчас — 130 тысяч человек. Согласно официальной статистике, где-то 22 тысячи погибли, а 50−70 тысяч были депортированы в россию, остальные выехали на территорию Украины или в Европу.

— Как выживают жители? Давайте по позициям — вода, газ, электричество, транспорт, связь.

— Оккупанты свернули программу гуманитарной помощи. С 22 августа оставили на ее получение исключительно людей 65 лет плюс, детей до трех лет, инвалидов первой и второй групп. Все остальные, пожалуйста, выживайте, как хотите.

Что касается воды, ее понемногу развозят. Она очень низкого качества. Иногда людям нужно пройти несколько километров, чтобы ее получить. До 50 процентов жителей, которые сейчас находятся в городе, обеспечены централизованным водоснабжением. Частный сектор вообще практически ноль. Многоэтажки — примерно половина и то самотеком. Электричество — так же. Где-то у 40−50 процентов есть свет. Только многоэтажки. Дома в частном секторе почти не подключены. Газа нет, возобновление газоснабжения невозможно. Что касается транспорта, ходят где-то 40 автобусов, работают 12 маршрутов. 10 автобусов осталось с довоенных времен, 30 притянули россияне, они не годятся, ломаются. То есть на линии их гораздо меньше. Люди ждут на остановках часами. А когда транспорт придет, в него не всегда можно сесть.

— Как с оказанием медицинской помощи?

— Работают один роддом и две больницы, и то очень условно, потому что они отнюдь не обеспечивают потребности города. Особенно большая проблема с узкими специалистами и вообще с персоналом. Мы наблюдаем рост смертности по городу в пять раз по сравнению с довоенным периодом. А в больницах смертность катастрофическая, хотя количество населения Мариуполя сократилось почти в четыре раза. Недавно мы скринили данные по больнице скорой помощи (она меньшая из двух работающих), там за неделю умерли 36 пациентов. В самую большую волну ковида, когда в Мариуполе проживало полмиллиона, во всех больницах города за неделю умирало 20−25 человек. То есть сейчас просто безумный уровень смертности.

Некоторые аптеки работают, но лекарств все равно нет. И денег на них нет. То есть медицина находится в полном параличе.

Читайте также: «Трупы на деревьях и земле, куски человеческой плоти, братские могилы», — врач-интерн об аде в Мариуполе

— У людей есть деньги, чтобы покупать необходимое?

— Непонятно, если откровенно говорить. Люди что-то покупают. У кого остались накопления. Ограбили, попродавали — деньги есть. Есть они у пенсионеров, у тех, кто работал на разборах завалов, у некоторых работающих на строительстве. Но опять же, пусть даже их зарплаты вдвое больше, чем в Украине на сегодня, но и цены вдвое больше. Разрешить себе работать оба родителя не могут, потому что кто-то должен добывать воду (буквально!), продукты, готовить еду. Зарплаты одного работающего на семью с детьми не хватает.

— Социальные услуги оказывают? Например, если человек прикован к постели.

— Если есть хорошие соседи, он выживет. Как будто работает какая-то социальная служба, ее сотрудникам даже велосипеды покупали. Но учет людей невозможен. Они перемещались по городу. Как их находить? Социальные службы в Мариуполе — это сегодня большая фикция. Они собирают бумаги, составляют какие-то списки на получение пенсий и гуманитарки, и все. Какие социальные услуги в «ДНР»? Никаких. Потому и в Мариуполе никаких.

— Пушилин сказал, что они планируют сделать из Мариуполя город-курорт. А пока, мол, российские строители приехали строить жилье для тех, кто остался без крова из-за сноса домов. Вы прокомментировали: «При этом они не подумали устанавливать канализационные системы, туалеты или водопроводы. Даже окна разместили на уровне пола».

— С российскими строителями вообще интересная история происходит. Они приезжают и уезжают. Единственные строители, работающие системно, — те, которые относятся к министерству обороны россии.

Здесь вопрос в том, что есть проблема финансирования. Российским строителям деньги платит бюджет. Он должен им перечислять безналичку, причем наверняка по факту сделанного. Аванс ведь никто не будет платить. Рабочих они не везут сюда, ищут их на месте. А местным надо платить деньги день в день или раз в неделю, и наличными, которых нет. Поэтому картина такова: приехали, потыкались-помыкались и уехали, за ними прибывают следующие. Такое броуновское течение.

А на объектах, которые строит российское минобороны, большинство работающих именно россияне, мариупольцев они донабирают.

— Где живут те, у кого разрушены дома?

— Где придется. Если повезло и есть кто-то, у кого уцелели квартира или дом, живут у них. Если совсем не повезло — в подвале. А где им жить?

— Как идет подготовка к учебному году?

— Далеко не все школы из тех, которые они анонсировали, будут открыты. К началу сентября обещают сдать 16 социальных объектов. Но цифры с реальностью не совпадают. Посмотрим. Учебники завезли российские, разумеется.

— Мариуполь был одним из ключевых промышленных центров Украины — там работали два металлургических комбината плюс порт. «Азовсталь» разрушена. Захватчики обещают возобновить работу комбината имени Ильича. Но вы писали, что это тоже ложь.

— Комбинат никто не собирается восстанавливать. Они начали резать на металлолом оборудование. Здесь даже есть логика. Я понимаю, что люди в оккупации не хотят думать. Рабочие комбината живут мечтой, что комбинат кто-то восстановит. Но есть упрямые вещи, на которые нужно смотреть. Продажа металла под санкциями. Российский рынок перенасыщен. Потому кто будет запускать комбинат Ильича? Чтобы что, как говорится? А продажа лома не под санкциями. Поэтому, конечно, они порежут оборудование, и все.

Единственно, что в ремонтных цехах комбината ремонтируют российскую военную технику. А чтобы делать что-то большее — на что?

— Какое настроение у людей? Раздается много обещаний, но нет тех картинок, которые им рисовали. Довольны ли они тем, что сейчас происходит? Вы писали, что сотрудники горводоканала отказались выходить на работу в связи с задержкой зарплат, а реакцию оккупационной администрации на протесты сравнили с попытками тушить пожар бензином.

— Настроение совершенно разное. У людей, проживающих в районе 23-го жилого массива, есть свет, вода, рядом что-то строится, настроение одно. А в большинстве районов, где ничего не происходит (Левобережный, Приморский районы), — другое. Там зреют такие социальные бунты, давайте назовем так. Насколько они серьезны и когда случатся, посмотрим.

Что удачно делают россияне — ни дать, ни взять, — так эту иллюзию, будто что-то происходит. По городу снует куча машин со строительными материалами, по телевидению бомбят положительными новостями. Они же один и тот же квартал, фактически единственный громко анонсированный, показывают в день по три раза с разных точек на разных каналах. Там строят тысячу квартир. Это немного, конечно. Если ты не смотришь на это с холодной головой, у тебя создается впечатление, что все двигается просто бешеными темпами.

Люди с проукраинскими взглядами молчат, потому что это небезопасно. Но при этом есть те, кто сопротивляется захватчикам, и даже активно. То завод «Сателлит» подожгли, то в селе Безымянном подожгли поле с зерном, пожар перекинулся на ремонтную базу врага, где занялся танк.

Читайте также: «Я сидела в подвале и тупо ждала смерти. Понимала, что мы оттуда не выберемся», — Надежда Сухорукова рассказала об аде в заблокированном Мариуполе

— Видела ужасный сюжет по телевидению так называемой «ДНР», как мариупольские полицейские присягали оккупантам. Сколько человек из вашей команды сотрудничают с рашистами?

— Что касается полицейских, чему здесь удивляться? Какая реформа, так и полицейские. Сначала на ту сторону перешли 93 человека, потом еще 17. Если говорить о работниках горсовета, перешли 15 руководящих лиц, не так много. Но вопрос в том, что время течет, люди приобщаются к оккупантам. Им же рассказывают, что «россия здесь навсегда». Поэтому, конечно, такое сотрудничество будет наращиваться среди тех, кто решил для себя оставаться в городе. И ничего мы с этим не сделаем, пока не деоккупируем город.

Нам нужно усиливать информационную политику, направленную на новооккупированные территории. А ее пока нет. Мы по Мариуполю видим, как построена их пропаганда. Они пользуются какими-то своими темниками и инструкциями. Они совсем не гибкие. Если бы мы создали контрпропаганду, сосредоточили туда ресурс, можно противодействовать довольно успешно.

Например, сейчас они разгоняют новую волну о том, что будто бы Верховная Рада приняла закон: если ты получишь гуманитарную помощь от оккупантов, сразу становишься коллаборантом. И люди там верят. А наши государственные службы иногда или несвоевременно реагируют на такие вбросы, или считают: «А на что нам на такое реагировать?» Но реагировать надо, чтобы доносить — это ложь и сознательная провокация. То есть сначала ты сеешь сомнение, а потом люди сами начинают искать информацию, больше узнают и больше правды просачивается на те территории.

— Жителей Мариуполя мобилизуют на фронт?

— Прямой мобилизации нет. Но половина полицейских, которые перешли на ту сторону, уже на фронте. Если ты надеваешь форму, неважно — спасателей или минюста, рано или поздно оказываешься на передовой. Ты же присягу дал, форму надел, деньги получил — вперед, защищать «молодую республику».

— Российские паспорта люди получают?

— В Мариуполе их не раздают. У так называемой «ДНР» свой отдельный путь.

— Мы с вами разговариваем 22 августа. Российские оккупанты готовят на День независимости «трибунал» над пленными украинскими военными. В Мариуполе уже строят декорации для этого «спектакля».

— Он, может, и не состоится 24 августа. Для всех мариупольцев это боль. Особенно после событий в Еленовке.

— Рашисты ищут свидетелей «преступлений ВСУ». Вроде за это даже деньги предлагают. Будто бы, чтобы получить компенсацию за разрушенное жилье и утраченное имущество, нужно в заявлении отметить, что «в разрушениях и убийствах виновата украинская армия».

— По нашей информации (у нас есть инсайды плюс мы все анализируем), можно говорить о том, что в этом процессе будут фигурировать заявления людей, которые самостоятельно писали, что их дома разбили ВСУ, в том числе «Азов». Среди них есть тот упорный пророссийский контингент, который пойдет свидетельствовать очень искренне. Наверняка будут наемные люди и артисты плюс те, кто были наводчиками в Мариуполе, в том числе российская агентура. Для них все равно «ни шагу назад», как говорится. Они уже замазаны. На территории Украины их рано или поздно ждет суд. Поэтому есть чем их шантажировать. Найти 80−100 «свидетелей» невелика проблема.

А даты никто не знает, они это будут держать до последнего в тайне. Я вижу, что какое-то решение уже есть. Но они его объявят, пожалуй, сегодня на завтра или день в день. Они очень боятся. Мимо филармонии, где должен пройти «суд», уже нельзя прогуляться просто так, не только фотографировать — очень плотные меры безопасности. Но это все затягивается, как с «референдумом» и со всем остальным. Они щупают почву, потому что это напрямую связано с международным положением россии и всякими переговорами.

Возможно, есть небольшой шанс, что «суд» не состоится, но я бы на него не надеялся, учитывая, что нет бурной реакции мирового общества на это событие. А отсутствие какой-либо реакции обычно и развязывает руки россии, чтобы делать эти ужасные вещи.

— Россия пытается вернуть разрушенный Мариуполь в «совок». Вы писали, что в одной из городских школ оккупанты принялись устанавливать бюст Ленина, на больших экранах предлагают смотреть советские фильмы. Возвращение городу старого названия Жданов — это слухи?

— Есть определенная группа влияния — «афганцы» и мариупольские казаки, которые продвигают эту идею. Но она как-то не зашла. Кажется, они от нее отказались. Единственное, что могу прокомментировать: тому, что там сейчас происходит, очень подходило бы название именно Жданов. Это было бы завершение этой ужасной картины.

— Верхом цинизма стали визиты путинских холуев — известных российских актеров в разбомбленный драмтеатр, где погибли люди. Пишут, что 10 сентября театр откроет новый сезон.

— Открытие сезона должно было проходить в филармонии, собственно, под это ее показательно восстанавливали, чтобы заработал театр. Однако в связи с тем, что филармонию сейчас готовят под судилище, театр будет работать в нашем Доме искусств, который находится в городском саду Мариуполя (бывший Дом пионеров). Эти предатели там проводят репетиции, планируют премьеры и все такое.

Читайте также: «То, что я видел в драмтеатре Мариуполя до и после его уничтожения, не соответствует выводам российского расследования этой трагедии»: свидетельство очевидца

Поэтому очень настаиваю, что за сотрудничество с оккупантами следует лишать свободы на 15 лет без права апелляции. Всех — актеров, полицейских, учителей. Мы должны усиливать наше законодательство о коллаборации.

— Поддерживаю.

— Все нормальные мариупольцы так считают. Если ты, паскуда, дала интервью какому-то условному Russia Today и говорила, что «мое здание уничтожала украинская армия» или еще что-то, то отвечай за это.

Уже сейчас следует думать о том, что мы будем делать с людьми, находившимися в оккупации полгода плюс. Это сложный вопрос. Наш актив считает, что мы должны пересмотреть их принадлежность к украинскому гражданству, что после психологической реабилитации (она нужна, потому что даже проукраинский человек в том информационном вакууме может поколебаться), нужно провести какой-то зачет на гражданство. Если человек не прошел его или был причастен к коллаборации в любом виде, тогда извините, как в Эстонии, — ты не гражданин, то есть у тебя ограничение в правах.

— Что вас поразило в хорошем смысле в земляках?

— Первые дни оккупации — это просто множество примеров человечности. Скажу честно, мы не ожидали от мариупольцев такой взаимопомощи. В машинах на выезд сидели по шесть-семь пассажиров, но все равно они подвозили тех, кто шел пешком. Волонтеры под обстрелами вывозили людей из города и возвращались туда снова. Штаб «Халабуды» (это было большое волонтерское пространство в Мариуполе) под бомбами развозил еду. На их базе сплотился весь проукраинский актив.

Есть и противоположные примеры. Были болваны, у которых русские бомбы уничтожили дом, а они потом выходили, рисовали «Z» и делали селфи. Ну, что это такое?

Или директор нашего художественного музея Татьяна Були, которая, пользуясь ситуацией, тупо украла картины Куинджи домой, а оккупантам передала очень неплохие копии, уверяя, что это Куинджи. Потом в Донецке, куда их привезли, посмотрели и спросили: «Где оригиналы?» И она, мерзавка, отдала. Сейчас сбежала в Россию.

Могу поведать еще одну историю. Резидент российской агентуры Анжела Тимченко когда-то баллотировалась в горсовет от партии Витренко. С 2014 года прикидывалась большим проукраинским волонтером. Она близка к Петру Иванову. Это экс-депутат городского совета от «Партии регионов», криминальный авторитет и организатор «русской весны» в городе.

Как она втерлась в доверие? Последние пару лет якобы заботилась о детях-сиротах с различными пороками слуха, зрения и т. д. Поэтому зашла в проект с патрульной полицией. Но поскольку в свое время ее раскусило проукраинское сообщество, стало нерукожатой. Она уехала из Мариуполя 13 марта. А до того, сидя дома, напрямую корректировала авиационные удары по городу. Мы же понимаем, почему ее дом обстрелы обходили. Кроме того, в те десять дней наибольшего ада, с 3 по 13 марта, собирала деньги на детей, которых она будто бы кормит и одевает. А их не было вообще в Мариуполе — вывезли на второй день войны. Ей жалостливые люди сбрасывали деньги. Понимаете, какая сволочь?

Она сразу поехала в Крым к своим кураторам, а Иващенко въехал вместо нее и стал гауляйтером города. Теперь он рассказывает, что он под бомбами сидел. Он в Крыму отсиживался все это время.

— Верите ли вы в то, что сможете вернуться в родной город?

— Нет сомнения.

— Когда это произойдет, по вашему мнению?

— Я бы закладывал промежуток времени до года, хотя многие надеются вернуться к Новому году или весной. Но здесь не вопрос отдельно Мариуполя. Война должна завершиться нашей победой. Я не поддерживаю мнение, что возможно замораживание конфликта, потому что для обеих сторон нет той точки, где можно его заморозить. Понятно, что любая война заканчивается переговорами. Я не фантазирую, что мы в кремль воткнем желто-голубой флаг. Но ведь мы должны все свое вернуть. Вернем, а потом отстроим. А как иначе?

Знаете, меня гораздо больше, чем вопрос, когда мы вернем Мариуполь (это будет осень, зима, весна, следующее лето — я знаю, что точно будет), волнует другое — а что мы будем делать с людьми, которые оставались там? Поверьте, эта проблема актуальна для всех проукраинских мариупольцев, у кого вы ни спросите. Потому что мы понимаем, что возвращаться и потом сражаться внутри города с пророссийскими земляками, держать снова за пазухой эту агентуру, нельзя. Наелись этих погрешностей с 2014 года.

Надо иметь решение сейчас. Мне кажется, если хотя бы начнем обсуждать его, причем не популистически, а в первую очередь с привлечением жителей Донецкой и Луганской областей (кто знает, что это такое и что можно делать), это будет мотивировать людей возвращаться гораздо быстрее. Война затягивается. Многие спрашивают: «Вот Мариуполь вернется и что будем делать с теми, кто прислуживал рашистам?» Ответа на этот вопрос нет. А он должен быть простым и понятным всем. Что мы возвращаем территории, а затем произойдет первое, второе, третье. И обязательно, что коллаборанты будут отвечать за все.

Читайте также: Жена командира «Азова» Дениса Прокопенко: «Я первая сообщила мужу, что началась война»