Ольга Воронец: «С Клавдией Шульженко мы по пять раз на день друг к дружке в гости бегали»
Во Франции Ольгу Воронец называли Ольга-Калинка и предлагали остаться навсегда. Задушевное исполнение, бархатный голос и роскошная внешность быстро сделали Ольгу Воронец звездой русского романса. В Советском Союзе не было дня, чтобы певицу не показали по телевизору, и не осталось уголка, где бы она не дала концерты. Ее песни «По муромской дорожке», «Сладка ягода», «Ромашки спрятались», «Живет моя красотка», «Гляжу в озера синие» пела вся страна. Ольга Борисовна всю жизнь прожила в центре Москвы, по соседству с легендарной Клавдией Шульженко. Они были подругами, и Клавдия Ивановна любила повторять: «Оля, то, что я говорю, тебе никто не скажет. Ты слушай меня!.. »
«Лидия Русланова с ревностью говорила мне: «Ты к Клаве каждый день ходишь и косметику ей из-за границы привозишь»
- Ольга Борисовна, как собираетесь отмечать юбилей?
— Да никак. Ничего не буду устраивать. Все уже прошло. О чем говорить?
- Зато уж вам-то есть, что вспомнить!
— Что есть, то есть. Жизнь у меня насыщенная была, стольких людей знала. Кстати, из Украины тоже. Очень дружила с Юрой Гуляевым, Толей Соловьяненко. Мы вместе были на гастролях в Японии. С Юрой Богатиковым в день памяти Клавдии Шульженко пели вместе.
- Вы ведь долгие годы были соседкой Клавдии Ивановны и дружили с ней.
— Более 20 лет прожили в одном доме. Клавдия Ивановна жила этажом ниже меня. Несмотря на разницу в возрасте, мы с ней дружили. Бывало, ходили в гости друг к дружке по пять раз в день! Помню, когда я приходила, она своей домработнице Шуре сразу кричала: «Закрой все окна, не сквози!» Клавдия Ивановна знала, что я очень боялась сквозняков. Она была очень эмоциональным человеком. Я не помню такого дня, чтобы Шульженко не пела. Говорила, что должна песню «ювелирно отшлифовывать». Учила: «Всегда надо так репетировать, будто ты стоишь на сцене в Колонном зале. Если вполсилы — толку от такой репетиции не будет!»
Бывало, Клавдия Ивановна меня ругала. Однажды на «Огоньке» я пела «Когда ж полетит космонавт холостой», а мне подпевали девочки — квартет советской песни. Все мы были в коротких платьицах. После записи концерта заглянула к Клавдии Ивановне, а она разразилась: «Ты была ужасна! Что это ты вышла, будто из кухни? Почему такое короткое платье?!» Она всегда считала, что певица должна выглядеть достойно, что бы ни случилось.
- Шульженко следила за модой?
— Она была настоящей женщиной до кончиков ногтей. Обожала все модное. Если приходила в гости, то непременно в красивом платье. Кстати, Клавдия Ивановна практически не пила. У нее был серебряный наперсток, в который помещалось ровно 5 граммов коньяка. Это ее норма. Бывало, выпьет и шутит: «Ой, все, я уже Шекелевич… » Из зарубежных поездок я привозила ей духи и косметику. Знаменитая певица любила вещи цикламенового цвета. В ее доме было много всяких антикварных штучек. В большой комнате стоял красивый рояль, который Клавдия Ивановна купила у Шостаковича. Конечно, Шульженко была женщиной не бедной, но и особых капиталов не имела. Когда она умерла, деньги на похороны выделило Министерство культуры. Но их было недостаточно, и сыну Клавдии Ивановны Гоше пришлось продать мамину беличью шубку.
- Помните свою последнюю встречу с Шульженко?
— В тот день, когда Клавдию Ивановну увезли в больницу, я улетала в Омск. Мне позвонила Шура, попросила срочно прийти. Я забежала, Клавдия Ивановна была уже почти без сознания — сидела в кресле. Ей сделали кардиограмму и прямо в кресле опустили на лифте. Помню, я спросила у врачей: «Что — инфаркт, инсульт?» И услышала в ответ: «Сами еще не знаем! Вам ехать не надо, в реанимацию все равно не пустят. Все, что надо, мы сделаем». И я улетела. У меня были концерты с Омским хором по всей Сибири. Плавали на пароходе, выступали прямо на пристанях, куда свозили народ из дальних колхозов и совхозов. Вот там я и узнала о смерти Шульженко. Со мной случилась истерика… А в день похорон мы устроили прямо в тайге концерт, посвященный памяти Клавдии Ивановны.
- Вы были дружны с еще одной легендарной советской певицей — Лидией Руслановой.
— Лидия Андреевна жила в соседнем доме. Когда мы познакомились, я работала в областной филармонии, а она только вышла из заключения и снова стала выступать. Ездила с концертами по Московской области. Сооружали сцену, Русланова выходила с баянистом и пела. Все! Народ просто плакал! Между ней и зрителями была удивительная связь.
- Говорят, Русланова была достаточно властной женщиной.
— Она была мудрой, иногда резкой. Не боялась говорить правду в глаза, поэтому и страдала. Кстати, в заключении сидела вместе с известной актрисой Зоей Федоровой. Помню, Лидия Андреевна говорила, что поет, сколько себя помнит. Она ведь была сиротой. Пела в церкви, жила в детском доме. В общем, натерпелась. Оттого, наверное, у нее и был своеобразный характер. Могла и послать, не побоявшись никого.
- Русланова дружила с Клавдией Шульженко?
— Они приятельствовали. А вот мне Лидия Андреевна могла с ревностью сказать: «Ты к Клаве, небось, каждый день ходишь, ей и косметику из заграничных поездок привозишь». Это при том, что Клавдия Ивановна любила косметику, а Лидия Андреевна ею совершенно не пользовалась. Могла нарисовать брови выше, чем нужно, губы тоже неровно наводила. Помню, после такого разговора, из одной из поездок я привезла ей косметический карандаш. Она была счастлива, тут же сикось-накось накрасилась и пошла.
«Утесов вел банкет, когда мне дали звание заслуженной артистки»
- Одно время вы работали со знаменитым оркестром Утесова.
— Кстати, когда мне присудили звание заслуженной артистки, мой банкет вел Леонид Осипович. До этого я ездила вместе с его оркестром на гастроли. Как-то были мы в Тбилиси, я пела песню под баян: «Володенька, Володенька, ходи ко мне зимой, люби, пока молоденька, хороший, милый мой!» Все грузины меня спрашивали: «Слюшай, где ты взяла такой хороший песня о Володе?» Мы подружились с Утесовым, и когда я получила звание заслуженной артистки, он сказал: «Хочу присутствовать на банкете, когда ты получишь народную!» Да, было время…
- Сколько же вы стран объездили?
— Не сосчитать. Шесть раз была в Африке, дважды во Франции, полгода гастролировала в Южной Америке, два раза выступала в Японии, во всех социалистических странах, Нидерландах… Частенько выступала вместе с украинскими артистами. Например, с Дмитрием Гнатюком были в Африке на открытии Асуанской плотины. С Костей Огневым — во Франции и Японии. У этого певца был просто серебряный голос. Он никогда не кричал, просто открывал рот — и голос будто сам лился. С Колей Кондратюком полгода провели в Южной Америке. Помню, Дима Гнатюк мне частенько говорил: «Ты давай пой, а то мне 39 лет, и я уже народный, а ты — просто Оля Воронец! Не отказывайся от концертов!»
- Вы были одной из любимейших певиц советских космонавтов.
— Это спасибо песне «Я — земля!» Первый раз спела ее в программе «Доброе утро», и песня буквально на следующий день загремела. Кстати, до меня эту песню пели Вероника Круглова и Иосиф Кобзон в одном из фильмов. Но тогда на нее никто не обратил внимания. А у меня вот получилось… Мне кажется, это даже не патриотическая песня, а гимн науке с замечательными словами Евгения Долматовского. Не было концерта, чтобы меня не попросили: «Спойте «Я — Земля!» Почему-то считалось, что эта песня у меня любимая.
- А на самом деле, какая любимая?
— Судьба песни непредсказуема. Бывает, твоя самая дорогая мелодия пройдет незаметно и наоборот. Если сомневаешься, точно песня засверкает. Когда у меня были проблемы со спиной, я долго лежала в больнице, и медсестрички мне все время ставили «Я — Земля!» И настолько эта песня оказалась жизнеутверждающей, что тогда наперекор болезни я подумала: «Таки встану и буду ходить!» Так и случилось.
- Может, просто гены помогли?
— Да, наш род очень крепкий. Моя бабушка из настоящих столбовых дворян. Я выросла в интеллигентной, музыкальной семье. Папа пел на радио в Смоленске, мама была пианисткой. Собственно, она и стала моим первым педагогом и аккомпаниатором. Петь-то я начала рано. В основном, это романсы. Но карьера певицы меня не прельщала, я мечтала стать актрисой.
- Вы ведь даже поступили во ВГИК.
— Прошла на второй тур, но дальше не рискнула судьбу испытывать. Меня взяли в Оперную студию в Сокольниках на эстрадное отделение. А на втором курсе я уже пела джаз в Центральном клубе милиции. Художественным руководителем тогда был Марк Соломонович Местехин, который потом долгие годы работал в цирке на Цветном бульваре. С джазовым оркестром пела блюз Туликова, а во втором отделении выкатывали на сцену рояль, и тут уж я отводила душу в цыганских романсах…
3416Читайте нас у Facebook
