Мама Героя Украины Игоря Зинича: "Сын решил оставаться в терминале, пока не вывезут последнего раненого"
Звание Героя Украины военному медику Игорю Зиничу присвоили посмертно. Президент вручил награду его маме Вере Ивановне. На церемонии присутствовали «киборги», многих из которых Игорь в свое время спас в Донецком аэропорту. Там он и погиб 20 января. С тех пор ребята стараются поддерживать его маму. Часто приезжают к Игорю на могилу. А разведчик 80-й бригады Игорь Гуль хранит у себя дома фотографию военного врача.
*Вручая награду, Петр Порошенко поблагодарил маму за сына
— Долго носил этот снимок с собой, — говорит Игорь Гуль. — Сейчас он стоит у меня дома. Жена и дети знают, что это человек, благодаря которому я вернулся. Я попросил ее у мамы Игоря Зинича, когда она приезжала ко мне в госпиталь. Бедная женщина еще не знала, что случилось с сыном, и, услышав, что я был вместе с ним в аэропорту, приехала расспросить подробности. Она плакала и просила рассказать правду. Я видел, как он погиб. Во время второго взрыва плита упала на него и сломала позвоночник. Когда мы с ребятами вытащили Игоря, он еще дышал, но был без сознания. Он умер у нас на руках.
*Сослуживцы Игоря Зинича часто приезжают к нему на могилу. Многие остались живы благодаря ему
— Я не стал врать, — продолжает Игорь Гуль. — Рассказал его маме, как все было. А еще о том, как Игорь спас мне жизнь, когда во время минометного обстрела осколок пробил шлем и шапку. Еще один наш боец, которому осколок залетел под бронежилет, погиб на месте. Игорь бросился оказывать мне помощь. У него уже почти не осталось медикаментов. Комнатка, в которой он организовал небольшой медпункт, была полностью разрушена. Приходилось оказывать помощь подручными средствами. Но Игорь и с этим справился.
В руках у мамы Игоря я заметил несколько его фотографий. «Можете оставить мне одну на память?» — попросил Веру Ивановну. Она дала снимок, где Игорь стоит в военной форме, улыбается. Он часто улыбался и даже в аэропорту старался нас подбодрить: «Ребята, не унываем, не расстраиваемся. Прорвемся». Со всеми находил общий язык. Хотя бойцы были разные — кто-то замыкался, кто-то мог нагрубить. Только Игорь ко всем находил подход. И где он брал силы? Игорь не надевал бронежилет не потому, что не хотел. Просто оперировать в «бронике» неудобно. А пока будешь его снимать, можешь потерять время. Когда человек истекает кровью, каждая секунда на вес золота. Из-за того, что он был таким отчаянным и бесстрашным, ему дали позывной «Псих». Кстати, Игорь не был хирургом. Но на войне научился делать сложнейшие операции.
Профессионализм Игоря Зинича поразил даже зарубежных врачей, которые уже в Киеве лечили спасенных им на фронте бойцов.
— Например, занимаясь лечением «киборга» Рымаря, врачи из Англии были поражены тем, насколько профессионально ему была оказана первая помощь, — вспоминает волонтер экстренной медицинской службы Ольга Башей с позывным «Кроха». — Они впервые столкнулись со случаем, когда человеку ввели трахеостомическую трубку напрямую в легкие. Если бы Игорь этого не сделал, раненый боец не прожил бы и суток. Английские медики сказали, что у Игоря большое будущее.
Кстати, эту трахеостомическую трубку я сама положила ему в рюкзак. Дала ему ее на всякий случай вместе с другими медикаментами и кровоостанавливающими препаратами. Это было во время нашей первой и единственной встречи в Песках Донецкой области. Игорь только приехал в Пески и сразу собрался в Донецкий аэропорт: «Я справлюсь. Я же фельдшер». У меня екнуло сердце — такой молодой! Всего 26 лет. До аэропорта он уже пробыл в АТО три месяца и знал, что такое война. Понимал, что в аэропорту самая тяжелая ситуация, и рвался туда, чтобы помочь.
Мы обменялись телефонами и с тех пор часто созванивались, переписывались. В sms-ках он коротко описывал ситуацию в аэропорту — сообщал, сколько раненых, кого удалось спасти. Например, говорил, что заканчиваются запасы воды. А однажды написал: «Кроха», все пропало". Я поняла: если он так сказал, значит все совсем плохо. Заявила, что сама еду в аэропорт, — привезу воду и буду вывозить раненых. «Ты что, это была шутка, — сказал Игорь. — Даже не вздумай. У нас все нормально». Отговаривал меня, чтобы не подвергать опасности. С тех пор, понимая, что я действительно могу приехать, старался говорить со мной бодрым голосом. Иногда шутил. Однажды в шутку сказал: «Кроха», как только выйду из аэропорта, сразу на тебе женюсь".
Он писал мне и в последние дни в аэропорту. Уже ничего не скрывал. Сообщал, что они держатся из последних сил, что ребята гибнут и срочно нужна подмога. Нашу переписку я удалила. Перечитывать эти сообщения слишком больно. Кстати, если бы вовремя пришла подмога, возможно, Игоря удалось бы спасти. Он получил тяжелейшее ранение, но какое-то время еще дышал. Врачей в терминале больше не было. Никто не знал, как ему помочь.
О том, что Игорь Зинич погиб, его родные узнали не сразу. После событий в Донецком аэропорту в Интернете появились объявления с просьбой помочь в его поисках.
— Студенты Белоцерковского медицинского колледжа, где в свое время учился сын, повсюду разместили эти объявления, — тяжело вздыхает мама Игоря Вера Ивановна. — Думали, вдруг он в плену? Знаете, надежда умирает последней… Незадолго до гибели сын получил ранение. Мог уехать как «трехсотый». Но Игорь решил оставаться до тех пор, пока не вывезут последнего раненого бойца. Забинтовал себе голову и продолжал оперировать.
Я не удивлена, что он так поступил. Сын ради этого и пошел на войну — чтобы спасать людей. Игорь решил стать врачом еще в девятом классе. В детстве часто болел и всегда благодарил медиков, которые его лечили. А потом муж попал в аварию, и Игорь видел, как врачи спасли его папе жизнь. С тех пор загорелся: «Буду врачом». Поступил в медучилище, а по ночам работал на «скорой». Возвращаясь из зоны АТО, его знакомые ребята говорили: «Катастрофически не хватает врачей. Были бы медики, не было бы столько «двухсотых». Наслушавшись этих разговоров, Игорь пришел к нам и объявил: «Иду на войну». «Не пойдешь, — говорю. — Твой папа инвалид, я все время по больницам. Как мы без тебя?» «Мам, там ребята умирают, — ответил сын. — А я могу помочь». Я надеялась, что его по каким-то причинам не возьмут. Зря. Сын уехал.
Я знала, что он был в Константиновке. Про аэропорт Игорь долго не рассказывал. Даже когда спросила у него напрямую, сын отнекивался, говорил, что находится в безопасном месте. Признался только накануне Нового года. Это случилось, когда я, заподозрив неладное, сказала, что хочу прислать ему в Константиновку посылку. «Мама, не надо, — сказал Игорь. — Ты только не волнуйся. Я… в аэропорту. Но я в двух бронежилетах, — тут же добавил. — Меня как врача ребята защищают, закрывают со всех сторон. Я в безопасности». Он все время мне это говорил. А сам в это время вообще не надевал бронежилет. И укрыться ему было негде — ребята рассказывали, что аэропорт простреливался со всех сторон.
О том, что он получил ранение, я узнала из новостей: по телевизору передали, что в аэропорту ранили врача. Врач там был только один. Я тут же ему позвонила. «А ты не знаешь, кто там у вас с забинтованной головой людей оперирует?» — спросила. «Мам… — замялся Игорь. — Так бывает, ничего страшного. Ранение несерьезное, я в порядке». Потом, услышав, как я плачу, добавил: «Я скоро вернусь. Приеду и женюсь. У меня очень много планов». Последний раз мы с ним разговаривали в ночь на 20 января. Об обстановке в аэропорту сын по-прежнему ничего не рассказывал. Только спросил: «Лучше скажи, что ты мне приготовишь, когда я приеду на ротацию».
Все эти дни мне было очень тяжело на душе. У меня болело сердце, я практически не спала — все ждала от Игоря звонка. А 20 января (я тогда еще не знала, что произошло) почему-то стало спокойнее. Это необъяснимо. Может, душа сына уже не испытывала ни боли, ни страданий? Я как мать всегда чувствовала Игоря, сколько километров нас не разделяли бы.
О том, что сын погиб, я догадалась, когда не нашла его фамилию в списках пленных. Вскоре мои подозрения подтвердили выжившие ребята. Почти все они были ранены. И остались живы благодаря моему Игорю.
— Если бы не Игорь, я бы из аэропорта не вернулся, — вспоминает младший сержант Роман Калинюк. — Ранение получил 15 января. В тот момент я держал оборону на первом посту, прикрывал основной проход к терминалу, куда приезжали наши с десантом, боекомплектом и продуктами. Там же проходила ротация, оттуда вывозили раненых. Граната РПГ-7 пробила колонну, за которой я находился. Меня в одно мгновение привалило обломками. Ребята рядом, как сейчас помню, закричали: «Еще один „двухсотый“!» А я им в ответ: «Я не „двухсотый“! Я жив! Ребята, спасайте!» Побратимы из девятой роты вытащили меня и поволокли вглубь терминала. Туда же прибежал Игорь. На ходу разрезал на мне одежду и осмотрел. Самой тяжелой была рана на левой ноге: мягкие ткани разорвало до кости. Игорь быстро оказал мне помощь, а после следил за мной, как за ребенком: постоянно подходил, осматривал раны. Он спас мне жизнь. Помню и другой трудный день, когда ранило восемнадцать человек. Игорь смог спасти всех. Ни один из них не погиб.
— Одним из этих 18 раненых был я, — вспоминал «киборг» Федор Мисюра. — Пуля вошла под бронежилет и пробила легкое. Когда Игорь начал оказывать мне помощь, произошел пневмоторакс — в плевральной полости скопился воздух. Я начал задыхаться. Игорь пробил отверстие рядом с ключицей, и мне полегчало. Потом начали массово поступать раненые. Игорь оперировал их и одновременно успевал контролировать мое состояние. Приводил меня в чувство, как только я начинал терять сознание. Он был один, а нас, раненых, очень много. Но его хватало на всех.
— После того как боевики подорвали терминал, мы доставали из-под завалов всех, кого могли, — рассказывал волонтеру Ирине Солошенко Юрий Сова. — «Психа» я сразу даже не узнал. Он был весь в крови, без сознания. Я держал Игоря на руках до тех пор, пока его не забрали… Ведь «Псих» мог уехать из аэропорта! Его давно хотели отправить на ротацию, но он не бросал ребят, которые ему доверяли.
— Тело сына привезли только через месяц после его гибели, — говорит Вера Ивановна Зинич. — За день до этого мы получили письмо из Министерства обороны, где было сказано, что Игорь числится в списках без вести пропавших. Хотя мы к тому времени уже давно знали правду. Похоронку получили… через несколько месяцев после похорон.
Спасибо сослуживцам сына — они не бросают меня в беде. В прошлые выходные приезжали в гости. Многие из них вспоминали, как Игорь их спас. Сейчас они уже поправились, вернулись к нормальной жизни. Наверное, это единственное, что меня сейчас по-настоящему радует. Значит, исполнилась мечта моего сына. В зоне АТО, кстати, недавно появилась машина скорой помощи с надписью «Псих». Это тот самый автомобиль, на котором сын вывозил раненых ребят. Волонтеры его отремонтировали и, загрузив теплыми вещами и медикаментами, отправили на фронт.
Присвоения сыну звания Героя Украины", кстати, тоже добились волонтеры. Оля Башей написала президенту письмо о «парне с позывным „Псих“, который творил чудеса». Оля не раз рассказывала об Игоре журналистам, даже выступала на заседании Верховной Рады. И у нее получилось. Вручая награду, Петр Порошенко поблагодарил меня за такого ребенка. Сказал, что именем Игоря будет названа улица и, возможно, даже не одна… Никакие награды не заменят мне сына. Но я благодарна всем, кто его помнит и любит. Говорят, время лечит… С момента смерти сына прошел год, но для меня ничего не изменилось. И я до сих пор жду, что он позвонит.
Фото в заголовке из семейного альбома
4337Читайте нас у Facebook
