Режиссер сериала «агент национальной безопасности» иосиф светозаров: «когда в аэропорту мы снимали очередную погоню, перед нами неожиданно вырос… Шеф фсб владимир путин»
Дмитрий Светозаров признан не только одним из лучших режиссеров «Ленфильма», но и по праву считается явлением в российском кинематографе. Его фильм «Четырнадцать цветов радуги» получил приз за главную женскую роль на «Кинотавре». Но наибольшую популярность завоевал сериал «Агент национальной безопасности».
«Если бы не Иосиф Виссарионович, то, возможно, меня бы не было на свете»
-- Быть сыном известнейшего советского кинорежиссера Иосифа Хейфица да еще и самому снимать фильмы… Вам не позавидуешь…
-- С четырех лет я большую часть времени проводил вместе с родителями на съемочной площадке. Если вспомнить фразу Чацкого: «И дым Отечества нам сладок и приятен», то для меня «дым Отечества» -- это белый павильонный дым. И еще -- особая атмосфера нашего дома. Не было ни одной яркой, творческой личности, которая бы прошла мимо отца. Он снял Ию Савину в «Даме с собачкой», Алексея Баталова в «Деле Румянцева», по-новому раскрыл талант Людмилы Максаковой (»Плохой, хороший человек»). Друзьями дома были Мария Миронова и Александр Менакер, родители Андрюши Миронова, которых я называл «тетя Маша» и «дядя Саша», Аркадий Райкин. Удивительная, трепетная и уважительная дружба, несмотря на разницу в несколько десятилетий, связывала отца с Владимиром Высоцким. Он работал с писателями, которых по праву считали классиками советской литературы. Хотя сейчас, возможно, к некоторым из них относятся без былого уважения. Но, думаю, со временем все вернется на «круги своя» и каждый займет свое, подобающее ему место. Наверное, одно из самых сильных детских впечатлений -- восприятие дома, как некоего оазиса, шуток, розыгрышей и свободомыслия. Излюбленным занятием отца и Менакера была игра в вопросы и ответы. Отец задавал дяде Саше вопрос, а тот наугад открывал томик Сталина и, в точности копируя интонации великого вождя, читал первую попавшуюся на глаза строчку. Причем, что удивительно, фразы Сталина были настолько велеречивы, обтекаемы, ни о чем, и в то же время значительны, что подходили к любому вопросу. Тогда это было довольно опасно. И хотя все происходило в конце пятидесятых, когда Сталина уже не было в живых, все еще не было ясно, что нас ждет впереди. Ведь тогда даже дворник работал на соответствующие органы.
-- Скажите, а вашу семью затронули репрессии?
-- Нет. Но прошли так близко, что едва не опалили. Об этом мне рассказала мама в последние годы жизни. Петербург хорошо помнит знаменитое «Дело врачей», которое носило антисемитский характер. Так вот, после него планировалось «Секретное дело двухсот тринадцати» -- по количеству людей, подлежащих уничтожению. Оно было направлено против деятелей культуры еврейской национальности. В списке наряду с Самуилом Маршаком, Ильей Эренбургом, Борисом Слуцким, Матвеем Блантером была фамилия… отца. Он понимал, что никого из этого списка не пощадят, несмотря на то, что люди, о которых идет речь, были отмечены всеми мыслимыми наградами. Поэтому, придя домой, отец сказал матери фразу, которую я процитирую дословно: «Давай оставим ребенка. Может, они пожалеют беременную бабу». От расправы их спасла только смерть Сталина. И получилось, что знаменитый лозунг: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство» имеет ко мне непосредственное отношение. Если бы не Иосиф Виссарионович, то, вполне возможно, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Отец никогда не рассказывал мне об этом.
«Вся моя жизнь -- одна глава. Кино»
-- Скажите, отец или кто-нибудь из его друзей предсказывали вам «киношное» будущее?
-- Нет. Меня окружали талантливые, самодостаточные люди, погруженные в свой творческий мир. И не только я, но и другие дети занимали в их жизни важное место, но… второе. Правда, я всегда знал, что кино станет моей жизнью. Одно из детских воспоминаний -- окна, заклеенные узенькими белыми полосками бумаги. Я тогда на ней, как на воображаемой кинопленке, рисовал кадры своих первых фильмов. Потом писал двумя пальцами на печатной машинке сценарии пародийных детективов. А Юрий Герман давал шутливые рецензии. Но отец был человеком в хорошем смысле старомодных взглядов, поэтому считал, что я должен получить классическое образование. И я поступил на филологический факультет Ленинградского университета, который тогда носил имя Жданова. В 1974 году я пришел на «Ленфильм», где работаю до сих пор. И, начиная с ассистента режиссера, прошел все ступени «служебной лестницы».
-- Чем можно объяснить мрачность и безысходность ваших фильмов «Псы», «Арифметика убийства», «Четырнадцать цветов радуги»?
-- Фильм «Псы» был снят на изломе эпох, в 1989 году, в независимой кинокомпании «Панорама» и вызвал шоковую реакцию и критики, и публики. Меня один критик даже спросил: «Как мог сын человека, снявшего «Даму с собачкой», снять «Псы?». Но между этими фильмами существует глубинная связь. Это -- изменение эпох, мировоззрений, мироощущений. И еще: будучи сыном своего отца, с одной стороны, с другой -- я человек, который пренебрегает некоторыми общепринятыми ценностями, официозной моралью. Самыми дорогими для отца были его фильмы, снятые по произведениям Чехова, которого он очень любил и перечитывал. Но так получилось, что я выбрал жанровое кино. И по внешним признакам мы с отцом противоположны. Но это только внешне. Нас объединяет интерес к психологии человека.
Чем еще можно объяснить безысходность и одиночество героев в моих фильмах? Дело в том, что я патологически, до истеричности искренен. Именно поэтому у меня много знакомых, но мало настоящих друзей. К тому же, я не принадлежал ни к какому клану. Ведь не секрет, что в кино под крылом одной яркой, мощной фигуры, образуются кланы или стаи, где существует много посредственностей.
И так уж получилось -- быть сыном Хейфица, с одной стороны, очень приятно, а с другой… Очень сложно. Любой успех приписывается связям отца: «Ну что вы хотите? Конечно, отец помог!» А любой неуспех: «О, надо же, такая бездарность, что и отец не спас!» Поэтому одна из моих принципиальных работ, картина «Гаджо», что в переводе с цыганского «Чужой», эдакий перевертыш «Живого трупа», рассказывает о современном интеллигенте, который, устав от одиночества, в поисках любви уходит к цыганам. Но… не находит ее и там.
Хотя в повседневной жизни я очень жизнерадостный человек, даже оптимист. Наверное, такая двойственность и есть знаменитое: «единство и борьба противоположностей». Впрочем, это характерно для мира кино и театра. Великий Аркадий Райкин в жизни был очень тяжелым человеком, деспотом и ничего общего не имел со своей сценической маской.
«Как в хорошем ресторане, мы предлагаем зрителю меню из двадцати четырех разных, но острых блюд»
-- Расскажите, как вы пришли в сериал «Улицы разбитых фонарей».
-- Я один из немногих профессионалов, который без внутренних потерь пережил страшный период -- с 1993 по 1998 год. Период коллапса, смерти кинематографа. Мне удалось перескочить его только благодаря убежденности, что работа должна быть на первом месте. Не мысля без кино свою жизнь, я понимал, что как пианисту, так и режиссеру необходимы постоянные упражнения. Поэтому искал любую возможность не умереть как профессионал. В одном из писем Чехов признался: «Я писал все, кроме стихов и доносов». Примерно то же самое могу сказать о себе. Я снимал клипы, рекламные ролики, все, что угодно, пожалуй, кроме похорон. Я вернулся в кинематограф благодаря Александру Петровичу Капице, с которым мы знакомы давно. Он предложил мне снять серию в «Ментах» -- «Напиток для настоящих мужчин». Я слету вскочил на этот восходящий эскалатор, и мы сняли шесть серий. Потом наш московский заказчик, телесеть ТНТ, предложил подумать о создании сериала «Агент».
-- Чем ваш сериал отличается от «Улицы разбитых фонарей»?
-- Изначально подразумевалось, что на гребне успеха «Ментов» новый сериал должен подобрать остатки зрительской аудитории. Но как художественный руководитель проекта я сразу решил: «Мы снимаем кино». Это принципиальное отличие сериала от «Ментов». Если там -- максимальная приближенность к жизни, то у нас зрелище построено по другим законам. Но, пожалуй, основное отличие «Агента» -- в сочетании жанровой условности с узнаваемостью житейских ситуаций, характеров. И что удивительно: многие наши серии как бы предсказывают некоторые изменения в жизни. Каждая серия -- это не просто законченный фильм. Мы предлагаем зрителю, как в хорошем ресторане, меню из двадцати четырех разных, но острых блюд. Это и триллер, и детектив, и экшн, и криминальная мелодрама, и криминальная комедия. Все эти фильмы имеют некую глубину, некий скрытый смысл. Герой в каждой серии выносит для себя важный человеческий урок. Каждая история открывает ему неизвестную сторону жизни и человеческого характера. Пусть зритель не удивляется, когда смерть вора в законе становится для него трагедией. Наш герой становится умнее и мудрее. Он понимает, что в жизни все неоднозначно.
Причем, если у «Ментов» была ставка на неизвестных актеров, то у нас исключение -- только главный герой, Михаил Пореченков, который теперь -- восходящая звезда кино и театра. Все остальные актеры хорошо известны питерской аудитории. Снимая сериал, я использовал любую возможность вернуть зрителю замечательных актеров. У нас играли: Андрей Толубеев, Зинаида Шарко, Петр Вельяминов, трагически умерший Николай Лавров -- питерский Лино Вентура, Саша Лыков, который, уйдя из «Ментов», практически исчез с экрана. Я предложил ему роль совершенно иного плана. Он сыграл убийцу-садиста, чья жизнь была сломана его матерью. И будет еще сниматься в сериале.
-- Как складываются ваши отношения с российским Джеймсом Бондом?
-- Замечательно. Вы знаете, если Джеймс Бонд ассоциируется с Шоном Коннери, то я бы сравнил Мишу с Жераром Депардье. Его герой несет положительные и отрицательные черты национального характера. Да и биография у него по фильму богатая: он и в театре успел поиграть, и на нарах посидеть, поскольку в пору юности слегка «присел». Что касается самого Миши, то он в жизни положительный герой. Кстати, читателям будет интересно узнать, что Миша профессионально занимается боксом, восточными единоборствами и значительную часть трюков выполняет сам.
-- Расскажите о курьезах на съемках.
-- 1998 год. Мы репетируем серию «Махаон». По сценарию наш герой в зале Пулковского аэропорта сталкивается с человеком, которого выслеживает. Потом теряет его и ищет, бегая по залу с пистолетом «Макаров». Я задумал снять эту сцену целиком. Мы встали у входа, и я объясняю Мише мизансцену. Он о чем-то спрашивает, направив на меня пистолет и щелкая затвором. Мимо нас, извинившись, проходит невысокий худощавый человек с черным чемоданчиком. С ним двое сопровождающих. Конечно, съемочная группа, увлеченная обсуждением, не обратила на этих людей никакого внимания. Когда они уже прошли, я спрашиваю у ребят: «Вы знаете кто это?» -- «Не-а. А кто?» -- «Глава ФСБ Владимир Путин».
Был еще трагикомический случай. Мы должны были снимать в морге, но понятно, что ехать туда не хотелось. А коридор одной из питерских клиник по архитектуре очень напоминал морг. И мы решили снимать там. Покойников играла массовка. Они лежали на каталках, накрытые белыми простынями. Когда началась репетиция, по коридору прошла молодая супружеская пара с девочкой лет восьми. Видимо, они навещали кого-то из родственников и очень удивились, поскольку раньше не видели здесь каталок с трупами. В этот момент один из «покойников» поднял простыню и стал о чем-то меня спрашивать. И это увидела девочка. Бедная, думаю, походов к логопеду ей не избежать.
801Читайте нас у Facebook
