Великую актрису в маргарите криницыной евгений оноприенко разглядел только к концу их совместной жизни
В семейной жизни почти каждой женщины есть нюансы, о которых не хочется рассказывать никогда, никому, ни при каких обстоятельствах. Но что может утаить актриса? Ведь она постоянно на виду -- если не у публики, то у коллег. Многие годы про Маргариту Криницыну рассказывали, что не стать бы ей легендарной Проней, если бы под Новый 1961 год она случайно не лишилась зуба. Но на студии обсуждали другую версию …
«Пожалуйся я режиссеру на своего мужа, крупных планов у Прони Прокоповны было бы гораздо больше»
Сейчас, когда на смену молодости пришла мудрость, Маргарита Криницына на многое смотрит философски. В том числе и на свои непростые отношения с покойным мужем. Поэтому-то и решаюсь напомнить ей давнюю историю.
-- У вас были гости, а Женя вдруг вспомнил, что не поздравил с Новым годом соседей, отправился к ним и пропал. Куранты бьют 12, а его нет. Наконец -- звонок. Ты открываешь, спрашиваешь его, где был, -- и получаешь в лицо удар, который сбивает тебя с ног. А когда поднялась, говорят, увидела на полу в прихожей свой сверкающий белизной передний зуб. Примерно так на киностудии тогда объясняли случившееся.
-- Я не хочу об этом вспоминать… Какая жизнь сложилась, такую и прожила.
-- Но не бывает худа без добра. Ты пробовалась тогда в картине «За двумя зайцами»?
-- Сначала режиссер пригласил меня лишь подыгрывать другим актерам. Перед камерой ставили в полупрофиль, цепляя к пучку моих волос Пронин хвост, и я отчаянно им мотала, подчеркивая состояние поджидающей Голохвастова Прони. Но когда перед самым Новым годом «намечали» сцену с родителями Прони, я произнесла реплику: «Ви, мамiнька, одягнiть чепчика, а ви, папiнька, -- галстука!» Посмотрев эту сцену на экране, все очень смеялись, и Виктор Михайлович попросил меня подавать реплики Николаю Гриценко, пробовавшемуся на Голохвастова.
-- Почему же он не пробовал тебя на Проню всерьез?
-- Я была тогда никому не известной молодой актрисой, а он собирал звезд. Никакой надежды у меня не было. А тут еще такое несчастье. 3 января я побежала на студию отказываться от кинопроб. Встречаю Иванова. Прикрывая рот платочком, здороваюсь, а он: «Что это с тобой? А ну улыбнись! О-о-о! Да ты теперь точно кислоокая жаба! Ни в коем случае зуб не вставлять! Немедленно в гримерную -- будем пробовать тебя серьезно!» У меня дыхание перехватило. Рванулась в гримерную, а ноги не слушаются. Прислонилась к лестнице, и вдруг словно током ударило: «А ведь это судьба». Я оторвалась от перил и пошла -- медленно, с каким-то новым достоинством.
-- А когда ты убедилась, что Проня для тебя -- действительно не просто роль, а актерская судьба?
-- Когда мы работали в паре с Олегом Борисовым. Есть пословица: «Заговори, я хочу тебя увидеть!» С первых реплик Голохвастова я поняла, что у нас -- тандем. Стала искать манеру говорить, интонацию -- прихватывала прищепками нос, заталкивала в него винные пробки. Олег поддерживал меня в поисках.
-- Режиссер вашим тандемом был доволен?
-- Он никогда ничем не был доволен. Например, не нравилась ему сцена, когда мы с Голохвастовым грохаемся коленями на рассыпанные орехи. И он заставлял нас повторять эту сцену по 7-8 раз. А однажды Виктор Михайлович пригласил меня на репетицию в свой особняк. Я собралась было показать ему свои заготовки, но у режиссера на уме было совсем другое.
-- Ты стала его любовницей?
-- Если бы я ею стала, крупных планов у Прони в картине было бы намного больше. Ведь только в них актриса и может по-настоящему раскрыться. Я просила оператора Ильенко: «Вадим, тут бы крупнее снять, смотри, какая палитра состояний!» А он: «Риточка, я здесь не хозяин». «Хозяин» же после нашей с ним «неудачной репетиции» в особняке не взлюбил меня. Вот если бы я упала ему на грудь, разрыдалась и сказала, как трудно мне с Женей, он бы по-другому снял меня.
«Услышав, что я хочу с ним расстаться, Женя вскрыл себе вены»
-- И все равно о тебе заговорили. Узнавали на улицах, приглашали сниматься на Мосфильме, Беларусь-фильме, других студиях. Одесская киностудия предложила яркую комедийную роль Тодоськи в фильме «Меж высоких хлебов». Ты могла тогда изменить и свою личную жизнь. Ведь стоило тебе уехать на съемки, как по студии Довженко поползли слухи, что у тебя с режиссером фильма сумасшедший роман и что в Киев ты не вернешься.
-- Леня и в самом деле понравился мне. Он был настоящим мужиком. В лесу, например, из сырых дров мог разжечь костер, из рубашки сделать шалаш, набрать грибов там, где их никто не видел. Он был настолько самостоятельным и заботливым, что устоять перед ним у меня не хватило сил. У нас действительно начался роман -- серьезный, с планами на будущее… Когда Леонид приехал В Киев сдавать фильм, он позвонил мне и попросил о встрече. Конечно же, я примчалась. А едва вернулась со свидания, муж припер меня к стенке: куда ездила, зачем? Но я видела, что Женя боится прямого ответа, и рассказала ему заранее заготовленную «легенду». Наверное, она прозвучала не очень убедительно, потому что с этого момента за мной была установлена самая настоящая слежка. Причем Евгений вел себя как профессиональный разведчик: не выдавал себя ни словом, ни взглядом. Леня звонил, нервничал, просил приехать в Одессу, требовал объяснений с Женей. Мы встретились втроем в ресторане. От Лениной фразы «Я люблю вашу жену, и мы решили быть вместе» я чуть не лишилась чувств. Женя и тут вел себя, как «Абель». Побледнев, он как-то очень отстраненно ответил: «Пусть сама решает». В ресторане Женя ничего не пил, а дома, выпив пол-литра водки, устроил грандиозный скандал…
-- Но ты его жалела. Твоя сестра Люся мне рассказывала, что он был из семьи раскулаченных, хлебнул горя и в детстве, и в юности, прошел войну. Что-то терзало его душу и провоцировало к жестокости.
-- Мой отец просил меня прощать Жене все его срывы. Для отца было важно видеть рядом со мной человека, у которого грудь в орденах и который так правдиво пишет о войне.
-- Ты все это рассказала Лене?
-- Ничего я ему не рассказывала. Позвонила и с болью в сердце сказала, что уйти от Жени не смогу… Так же, как не смогла этого сделать во ВГИКе. Услышав тогда, что я хочу с ним расстаться, Женя выпил свою «норму», вскрыл вены и написал мне такое прощальное письмо, переступить через которое было выше моих сил. И в этот раз все повторилось. Но я надеялась, что когда-нибудь он поймет меня.
-- Ты ждала от него сценария?
-- Я не просто ждала. Подсказывала сюжеты. Кстати, в основе его дипломного сценария «Катя-Катюша» лежит моя идея. Я выстраивала роль для себя, а сыграла ее Лида Федосеева.
-- Зато ты прекрасно сыграла председателя колхоза в «Дипломатах поневоле». Правда, и тут не обошлось без казусов. Я имею в виду письмо в Госкино Украины, подписанное известными деятелями культуры, которые просили тебе эту роль не давать, потому что ты не отвечаешь украинскому идеалу женской красоты, «не вродлива».
-- Я действительно сибирячка. Но украинская кровь, видимо, имеется, потому что меня всегда тянуло в Киев. Ну а что касается идеала красоты, то тут стандартом, как говорится, не вышла.
-- Тем не менее тогдашний министр культуры В. Большак все-таки отвоевал тебе эту роль!
-- Да, тогда дело дошло только до министра, а не до ацетона…
-- Какого ацетона?
-- Того, которым я пыталась отравиться, когда меня не утвердили на роль в фильме «За твою судьбу», сценарий которого муж, кстати, написал, наконец, специально для меня.
-- Помню аргументы твоих противников: «Криницына -- комедийная актриса, а роль в фильме -- драматическая».
-- Приклеив ярлык «комедийной актрисы», мне будто вынесли приговор. И я решила покончить с собой. Случайно вернувшись в тот момент домой, Женя вызвал «скорую».
-- После этого ты решила посвятить себя семье? Увлеклась диетами -- Брегом, Шелтоном…
-- Это было не мое, а Женино увлечение. Он только-только прошел курс лечения от алкоголизма, вот и развлекался сыроедением, раздельным питанием. Ну как тут было ему не помочь? До мозолей на ладонях стругала петрушку, тархун, кинзу, укроп… Он поздоровел, взбодрился, мы начали вместе работать над сценарием картины «Предвещает победу». Это была история трагической любви редактора уездной газеты Александры и «ненашего» человека -- белого офицера. Женя прочитал отрывки Кохану -- тот загорелся. Но на Кохане висела 10-я серия «Рожденной революцией», а студия торопила, поэтому постановку поручили дебютанту.
-- Помню, тебе на пробах снова предъявляли претензии. По какой части?
-- Сначала по части веса. Похудела на 8 кг. Потом -- цвета волос. Перекрасилась. Редактор поставила вопрос о моей талии. Ее измеряли бесконечно, как будто в костюмерной, ожидая съемок, висел не мужской пиджак Безродной, а бальное платье Наташи Ростовой.
«Параджанов, посмотрев на мою ладонь, предрек мне трагическую судьбу»
-- От Прони Прокоповны до Безродной -- это был гигантский скачок. Но картине ходу не дали. Кто и почему?
-- Я не хочу называть их имена. Это люди, которые «берегли» меня от драматических ролей, но в течение 30 лет не давали сыграть и комедийных. Они живы и знают свой грех.
-- И все-таки ты прорвалась в новое амплуа. Нашла себе пьесу, увлекла «Женщиной с цветком и окнами на север» режиссера Шурлакова и «со всем готовым» пришла к директору Театра-студии киноактера. Спектакль вышел и имел ошеломляющий успех. Люди по нескольку раз ходили смеяться и плакать над твоей Аэлитой, чувствуя в этой смешной и доброй женщине тот глубокий трагизм, который ты вложила еще в одну из финальных реплик Прони Прокоповны: «Я вас любила не за ваши магазины… »
-- Пресса писала, что наш спектакль -- явление. Но для меня куда важнее было то, что после «Женщины» Женя… признал во мне актрису. Он был сам не свой от этого открытия, ведь я всегда была для него то трогательной девчушкой, то интересной рассказчицей, то редактором его сценариев и первым читателем прозы, то мамой-квочкой возле него и Алены, а только в последнюю очередь — артисткой, причем такой, каких на студии пруд пруди.
-- И после столь громкого успеха ты ушла из Театра киноактера. Почему?
-- Никто не спешил предлагать мне серьезную роль или хотя бы снять на пленку сам спектакль, который пресса так хвалила. Чего я должна была ждать? Принесла заявление -- и его тут же подмахнули. Правда, сопроводив «трогательной» фразой: «Ты, Риточка, бессмертна!»
-- Но ты действительно бессмертна. В Киеве стоит памятник вам с Борисовым, и у его подножия -- всегда живые цветы. Ты все-таки стала народной артисткой Украины, вписалась в святцы мирового кинематографа…
-- Однако сбылось то, что предрекал Параджанов, с которым мы жили в коммуналке. «Рита, -- сказал он, вглядываясь в мою ладонь, -- тебя ждет трагическая судьба».
427Читайте нас у Facebook
