«Мама, я не могу всю жизнь лежать лягушонком! Если так, то лучше вообще никак!»
О трагической и в то же время невероятно чудесной истории Антона Феденко мы рассказывали дважды (9 июля 2010 года и 25 февраля этого года). В декабре 2008 года Антон вступился за девушку, которую избивал в общежитии хулиган. Старшекурсник оказался злопамятным: когда Антон уходил из студенческого общежития, где компания отмечала день рождения однокурсника, Максим Раков подкараулил заступника и ударил его чем-то тяжелым по голове.
Врачи Киевской городской клинической больницы скорой помощи, куда Антона доставили с размозженной головой, диагностировали несовместимую с жизнью травму: двойной перелом основания черепа. Пережив клиническую смерть, парень впал в кому, а затем ушел в апаллический синдром, проще говоря, стал растением. Но ровно через шестьдесят дней комы Антон Феденко вдруг… пришел в сознание! Его вырвал из небытия голос мамы, которая, вопреки самым пессимистичным прогнозам врачей, отчаянно боролась за жизнь сына.
«Мы с дедом решили отдать вам часть своей пенсии. Пусть ваш ребенок встанет на ноги»
По совету медиков мама Антона Татьяна Валентиновна надиктовывала для сына аудиописьма, прорывалась в реанимацию и все время старалась разговаривать с сыном. Женщина брала его за руку и умоляла открыть глаза. Потом, когда Антон научился заново говорить, он рассказал, что, будучи без сознания, слышал… только голос мамы.
— Мама говорила без умолку, — признался «ФАКТАМ» Антон. — Меня это ужасно раздражало. Я ведь не понимал своего положения. Думал: «Что это она постоянно все комментирует?» А когда мама пообещала купить мне собаку, страшно обрадовался.
Дело в том, что в детстве Антон мечтал о лабрадоре. Однако тогда родители не могли позволить себе завести собаку. Теперь же Татьяна Валентиновна пыталась любым способом зацепить подсознание сына. И это сработало!.. Мама сдержала свое слово и купила Антону лабрадора. Антон сам выбрал имя для собаки — Эллис.
Антон Феденко — единственный в Украине за последние 25 лет пациент, выживший с подобным диагнозом. Он перенес несколько сложнейших операций: хирурги Киевской городской клинической больницы скорой помощи удалили ему огромную гематому на мозге, а также часть расколовшегося от удара черепа. Затем ему сделали пластику головы, через три месяца удалили две трети трахеи, поврежденной дыхательной трубкой (Антон был подключен к аппарату искусственного дыхания почти пять месяцев!).
Однако самым страшным было то, что после перенесенной травмы Антон оказался в ужасном положении. Поврежденный мозг вывернул ноги на 180 градусов так, что пятки оказались в паху. 22-летний парень, теперь уже бывший студент Киевского экономического университета, стал инвалидом первой группы. Крупные суставы ног обросли костной тканью (ассификатами), поэтому Антон не мог свести ноги и все время лежал, как лягушонок. То, что он вышел из комы, научился говорить и даже вспомнил три иностранных языка, врачи называли абсолютным чудом. На большее никто уже и не надеялся. Никто, кроме мамы Антона: она упрямо продолжала искать способ поставить «безнадежного» сына на ноги.
— Киевские врачи сказали мне: «Ваш сын никогда не будет ходить», — вспоминает Татьяна Валентиновна. — После первой публикации в «ФАКТАХ» специалисты харьковского Института патологии позвоночника и суставов взялись прооперировать Антона. Гарантировали, что в случае благополучного исхода операции наш сын сможет только сидеть в инвалидной коляске. Однако честно предупредили: «Случай тяжелейший. Риск летального исхода во время хирургического вмешательства — девяносто процентов». Антон же буквально рвался на эту операцию. «Мама, я не могу всю жизнь лежать лягушонком! Если так, то лучше вообще никак!» — твердил сын. А я затягивала время и искала другие варианты. Было тяжело возвращаться домой, там лежал Антон с немым вопросом в глазах: «Когда уже?»
Наш знакомый отыскал одного из лучших ортопедов Западной Европы профессора Кристофа Ранггера. Мы переслали ему историю болезни и все анализы. Профессор ответил: он лично и больница «Нордвест» во Франкфурте-на-Майне берутся провести операции. Профессор написал: «Прооперировать такой тяжелый случай для меня дело профессиональной чести». Клиника сделала нам скидку 50 процентов, а Кристоф Ранггер даже отказался от своего гонорара за две операции. Стоимость операций — сорок тысяч евро.
Однако таких денег у родителей Антона не было. За два с половиной года они потратили на лечение сына более двух миллионов гривен. Ведь виновник трагедии Максим Раков отказался оплачивать лечение, а во время суда вообще исчез. Он по сей день находится в розыске.
Через неделю после публикации в «ФАКТАХ» сумма, недостающая для поездки в Германию, была собрана. Наши читатели прислали семье Феденко более ста тысяч гривен.
— Семейная пара из Донецка перечислила нам 70 тысяч гривен, — говорит Татьяна Валентиновна. — Переводы приходили со всех регионов Украины: сто гривен, пятьдесят, тридцать… Деньги поступили даже из России и Италии. Я бы хотела назвать всех, кто нам помог, но в газете не хватит места. Переводов было очень много! Спасибо всем! Многие звонили, присылали трогательные сообщения. Позвонила пожилая женщина и сообщила, что они с мужем хотят перечислить нам часть своей пенсии. Я стала отказываться, а женщина сказала: «Мы с дедом так решили. Пусть ваш ребенок встанет на ноги».
«Нам позволили вылететь только после звонка народного депутата Украины»
Большую часть средств перечислили три народных депутата Украины, пожелавшие остаться неизвестными. Более того, народные избранники помогли организовать срочное получение визы и вылет из Украины.
— Визу в Германию нам сделали за один день, — рассказывает Татьяна Валентиновна. — По словам консула, это был первый подобный случай в его практике. Чтобы перевезти Антона, нам пришлось выкупить 16 билетов: восемь в одну и столько же в другую сторону. В самолете снимали выкупленные нами два ряда пассажирских кресел и на их месте устанавливали специальную лежанку.
Вылетали мы с огромными трудностями. Если бы не помощь депутатов Верховной Рады, наша поездка не состоялась бы. Билеты забронировали заранее, как положено, в одной из украинских авиакомпаний. Кстати, в наших авиакомпаниях инвалиды могут выкупить места в самолете только в экономклассе и по максимальному тарифу. По существующему порядку для транспортировки тяжелобольного нужно заполнить специальную анкету. Рассмотрев ее, авиакомпания принимает решение: продавать или не продавать нам билеты.
Нас держали в напряжении три дня. Я постоянно звонила, просила дать ответ. Когда до вылета оставалось меньше суток, а сотрудники авиакомпании по-прежнему отвечали: «Ваша заявка еще рассматривается», в ситуацию вмешался один из наших покровителей — народный депутат Украины. После этого нам сразу же позволили выкупить билеты.
Транспортировку Антона к самолету пришлось организовывать мне. Я вызвала карету скорой помощи, и она доставила нас к трапу самолета. А вот желающих помочь нам занести Антона в самолет не нашлось. Муж сам затащил сына в салон. Когда мы прилетели во Франкфурт-на-Майне, оказалось, что сотрудники нашей авиакомпании «забыли» сообщить немецким коллегам о том, что на борту находится тяжелобольной человек. А ведь я не менее десяти раз просила их передать эту информацию! В общем, пока была организована транспортировка Антона в здание аэропорта, мы просидели в самолете еще два часа.
Но, как только к трапу самолета подали специальный лифт для инвалидов, наши проблемы сразу закончились. Сотрудники больницы «Нордвест» встретили нас в аэропорту и взяли все заботы на себя. Помню, был такой случай: три медсестры хотели выкупать Антона в ванне после перелета. Муж говорит им: «Не надо. Я сам все сделаю». «Как? — удивились девушки. — Это же невозможно». Когда они узнали, что Виталий два с половиной года самостоятельно переносил стокилограммового сына, ахнули. Потом медперсонал больницы прибегал в палату, чтобы просто посмотреть на этого папу-героя.
Помню, как впервые вышла немного прогуляться по городу и была шокирована. По улицам разъезжали улыбающиеся инвалиды в колясках. Их было так много, что казалось, треть жителей Франкфурта-на-Майне пересели в инвалидные кресла. Потом я поняла, что и в Украине инвалидов не меньше. Просто у них нет возможности так свободно передвигаться по городу. В Германии созданы все условия, чтобы облегчить этим людям жизнь: специальные лифты, пандусы, подъемники… А в Киеве мы можем спустить Антона с четвертого этажа только на руках.
Условия в немецкой больнице на уровне фантастики. Наша палата была обставлена, как номер люкс в украинской гостинице. Стерильная чистота, уют, улыбчивый и услужливый медперсонал. Я никак не могла привыкнуть к такому вниманию. Например, в палате есть кнопка вызова медсестры. Стоит на нее нажать, и все сотрудники отделения получают сообщения прямо на… служебный мобильный телефон! Поэтому кто-то из медперсонала будет в палате уже через несколько секунд.
«Отправляясь в реабилитационный центр, Антон сказал: «Я смогу. Вот увидите — я пойду!»
— Перед первой операцией я буквально изводила профессора Ранггера вопросом: «А вы помните, что у Антона гепатит С (вирус занесли в одной из киевских больниц. — Авт.)? Наркоз ему не повредит?» — продолжает Татьяна Валентиновна. — Ранггер смотрел на меня с недоумением: «Фрау Татьяна, вы не о том сейчас беспокоитесь. Мы введем очень мягкий наркоз прямо в канал спинного мозга. Это не травмирует печень вашего сына». Немецкие врачи боролись с моими попытками держать все под контролем, они искренне не понимали, зачем мне нужно все знать. Эх, господа, если бы вы знали, как лечат пациентов в наших больницах!
— В Германии накануне хирургического вмешательства пациенту выдают подробное описание его диагноза и все возможные методы лечения, — продолжает Татьяна Валентиновна. — Там есть схемы, наглядные картинки, разъяснения. Если пациент согласен с предложенной схемой операции, он ставит свою подпись. А если нет, советуется с другими специалистами. При этом их не надо вылавливать по всей больнице. Профессора сами приходят в палату и терпеливо, с улыбкой все объясняют. Разве можно к такому привыкнуть?
А еще мы с мужем переполошили медперсонал уже перед самой операцией. В украинских больницах свято блюдут традицию: на операцию больного нужно вывозить на каталке не вперед ногами, а головой — чтобы все прошло успешно. Но в немецких клиниках каталок нет, пациентов возят везде на их же кроватях. Тогда Виталик попытался открутить… вмонтированные в пол ножки кровати, чтобы развернуть ее! Увидев это, немцы оторопели: «Что вы делаете?! Это неправильная примета! Больной должен видеть, куда его везут!»
Первая операция длилась 11 часов. После операции профессор Кристоф Ранггер признался, что впервые столкнулся с такой степенью тяжести ассификации. Он сказал буквально следующее: «После комы ассификация встречается довольно часто. Но мы не позволяем пациентам дойти до такого состояния. Обычно мне приходилось снимать с костей не более двух-трех сантиметров нароста. А здесь было чудовищное костное разрастание!»
У меня на руках есть три выписки киевских ортопедов, рекомендовавших Антону длительный прием кальция. Не будучи медиком, я искала в интернете любую информацию об ассификации. И вычитала, что эти наросты состоят в основном из кальция. Я задавала врачам вопрос: «Если ассификаты — это кальций, зачем же Антону принимать его дополнительно?» Мне отвечали: «Нужно укреплять кости. Это разные вещи, вы не понимаете». Когда Кристоф Ранггер увидел эти выписки, он, всегда сдержанный и корректный, выругался. И сказал, что именно благодаря приему кальция ассификаты разрослись до таких размеров.
Как сообщили нам хирурги, ассификаты оплели каждую мышцу, каждый нерв, каждую вену тазобедренного сустава Антона. Чтобы освободить сустав, немецкие хирурги проделали буквально ювелирную работу. Во время операции произошло то, чего больше всего боялись украинские хирурги. Острые, как стекло, ассификаты разрезали паховую артерию. Случилась большая кровопотеря. Тогда в дело вступили сосудистые хирурги — пришлось зашивать артерию. Задолго до этого в харьковском Институте патологии позвоночника и суставов, где мы хотели оперировать Антона, мне сказали: «Если разорвется паховая артерия, мы его не сможем вытянуть. У нас нет необходимого оборудования». Слава Богу, в больнице «Нордвест» есть все. Там операционные и реанимация оборудованы, как космический корабль. Хирурги благополучно завершили операцию.
Антон держался молодцом, все время шутил. Благо, английский язык сын знает в совершенстве, а весь медперсонал тоже свободно говорит на этом языке. В реанимации Антон своей шуточкой вообще поднял всех на ноги. После наркоза сына тошнило, он просил медбрата дать ему воды. Тот объяснял: мол, нельзя. Тогда Антон съязвил: «Фиговый у вас сервис. Даже воды не допросишься». Что тут началось! Нас с Виталиком пригласили к руководству отделением, стали извиняться и спрашивать, что они сделали не так. Если пациент жалуется на сервис, то для них это просто чрезвычайная ситуация.
Операция на второй ноге прошла легче, она длилась восемь часов. Тогда и обнаружили, что у Антона произошел анкилоз (отмирание) тазобедренного сустава. Ассификация проела головку сустава: она рассыпалась прямо во время операции. Стало ясно, что сустав нужно заменить. Однако денег на третью операцию у нас не было. У меня началась паника: что делать? Неужели все наши усилия оказались напрасными?
Антон Феденко стал первым украинским пациентом, которого оперировали в больнице «Нордвест». Отдел международных связей перевел для профессора Ранггера статью из газеты «ФАКТЫ». Ранггер искренне проникся. Он ведь не знал историю Антона. Отдел международных связей, где работают наши бывшие соотечественники, организовал серию публикаций об Антоне в немецкой прессе. За основу взяли «фактовскую» публикацию.
Зная о тяжелом финансовом положении родителей Антона, сотрудники больницы пошли на беспрецедентный шаг. Они отказались от своего гонорара за лечение и медицинский уход, и Антону была сделана третья операция по замене тазобедренного сустава. По просьбе профессора Ранггера протез изготовили по минимальной цене в мастерской при больнице.
— После перенесенной тяжелой черепно-мозговой травмы у Антона образовались массивные патологические костные новообразования в области обоих тазобедренных суставов, правом голеностопном суставе и правом локтевом суставе, — специально для «ФАКТОВ» комментирует проведенное лечение профессор Кристоф Ранггер. — Ситуация усугублялась частичным параличом правой стороны тела. Пациент Феденко не мог ни сидеть, ни стоять. При проведении многочасовых обширных операций были удалены новообразования (по килограмму в каждом) в обоих тазобедренных суставах, что позволило восстановить их подвижность. На правой ноге был установлен специальный искусственный тазобедренный сустав.
Все три операции, кроме работы хирурга-ортопеда, требовали помощи сосудистых хирургов и сотрудников отделения анестезии и реанимации. Реабилитацию пациента мы начали проводить прямо на операционном столе. Через три дня после замены тазобедренного сустава пациент Феденко снова сидел на стуле — в первый раз после травмы. У Антона есть все шансы научиться ходить. Но для этого нужно пройти курс реабилитации.
Профессор Ранггер настоятельно рекомендовал проводить реабилитацию в воде. Когда Татьяна Валентиновна бросилась искать такой центр в Украине, оказалось, что ничего подобного у нас не существует. Наши хирурги-ортопеды посоветовали маме Антона реабилитировать сына в Германии, тогда и результат будет намного лучше. Однако это дорогое удовольствие: десять тысяч евро за две недели.
— Для того чтобы принять решение, у нас было всего три дня, — вздыхает Татьяна Валентиновна. — Честно говоря, у меня не хватило духа снова просить о помощи народных депутатов и читателей «ФАКТОВ». Они и так слишком много для нас сделали. Обзванивала знакомых, просила занять. Спасибо добрым людям, не отказали. Но нам не хватало еще полторы тысячи евро. И снова выручили ваши читатели: семейная пара из Донецка, которая прислала деньги на операцию, перечислила на счет Антона недостающую сумму.
Татьяна Валентиновна пробыла рядом с сыном три недели, а затем ей пришлось вернуться в Украину. Она ведь сейчас единственная кормилица в семье. В минувшее воскресенье Антон с отцом переехали в реабилитационный центр, находящийся в 60 километрах от Франкфурта-на-Майне. В Украину они вернутся 7 мая.
— На прощание профессор Ранггер сказал Антону: «Надеюсь увидеть тебя через три месяца. Ты прилетишь без родителей и придешь ко мне на своих ногах», — говорит Татьяна Валентиновна. — Мы с мужем тоже очень надеемся на это чудо. Когда я вошла в палату Антона после второй операции и увидела, что его ноги лежат… рядышком(!), не могла поверить своим глазам. Врачи сказали, что пора покупать ему обувь. Ведь скоро Антон будет пробовать учиться ходить. Я побежала в магазин и купила сыну босоножки и мокасины.
Проблема в том, что Антон забыл, как надо ходить. Сейчас многое будет зависеть от его силы воли. Его предупредили, что будет очень больно. Антон ответил: «Я смогу. Вот увидите — я пойду!»
2158Читайте нас у Facebook
