«Чувствую себя ребенком, у которого появилась заботливая мама», — целовала мне руки бабушка»
В увитый виноградом провинциальный Вознесенск меня привело письмо. Его автор — 84-летняя пенсионерка Мария Лопушенко пригласила корреспондента, чтобы «познакомить с удивительной женщиной». Старушка написала, что осталась на склоне лет совершенно одна, без жилья, и уже хотела наложить на себя руки.
«Решила приблизить свою смерть — не получилось»
«Мой младший сын уехал жить в Израиль и там из-за кредита стал невыездным, мы не виделись 13 лет, — рассказала в письме Мария Демидовна. — Я осталась в Вознесенске со старшим, который рядом с нашей хатой выстроил большой дом. И вдруг сын заболел и умер. Вместе с ним умерла и моя душа. Слегла, попала в больницу. Отказывало сердце, и врачи сказали, что жить мне максимум два месяца. А раз так, то решила продать оба дома, чтобы помочь погасить кредит младшему сыну. С покупателями заранее договорилась, что выделят мне чуланчик на три месяца (с запасом!), где и дождусь конца.
Я учительница с 50-летним стажем, много лет работала в интернате с детьми-сиротами. Правду сказать — не работала, а жила ими. Случись у кого беда, бежала на выручку. Дети платили тем же, так что друзей у меня полгорода. После выписки из больницы бывшие ученики, приятели сыновей, родня окружили меня, лежачую, такой заботой! Приносили еду, наперебой приглашали к себе жить. Но когда узнавали, что свою недвижимость я продаю и деньги отправляю в Израиль, исчезали. Виновато улыбались, ссылались на дела, обещали звонить. Я их понимаю, кому нужна нищая больная старуха? Вот если б хату отписала!
Одним словом, через неделю после сделки обратиться за поддержкой стало не к кому. Как о милости молила кого-нибудь зайти! Однажды ухватилась за соломинку, позвонив Катерине. Эта 60-летняя женщина вместе с первыми покупателями приходила ко мне торговаться, но я тогда еще не определилась с ценой, и она мне оставила свой телефон. Стала жаловаться, расплакалась прямо в трубку, и Катя моментально прибежала.
Сначала наняла медсестру для патронажа, но оказалось, что моей месячной пенсии хватает на оплату только 10 дней ухода. Тут другая неприятность: после продажи прошел уже год, а я все живу, и новые хозяева настойчиво напоминают, что пора и честь знать. Куда идти? Решила приблизить свою смерть, не получилось. Хотела повторить попытку, но Катя не дала мне такую глупость сделать — договорилась со «скорой», чтобы врачи отвезли меня к ней домой. Выделила комнату, окружила таким вниманием!
Рядом с моей кроватью в любое время года стоят цветы. Открываю глаза, и кажется, что нахожусь в раю. Это Катино хобби — разводить цветы. Каждое утро она спрашивает, что приготовить. А ведь меня нужно несколько раз в день еще и помыть! Но у нее это получается как-то весело, с шутками. Опять же, задушевные разговоры у нас не прекращаются ни на минуту. Очень не люблю, когда Катерина уходит по делам. «Одна нога там — другая тут», — с улыбкой извиняется она, если необходимо отлучиться. Непередаваемое ощущение семьи, которое редко встретишь даже среди родных людей, подарила мне эта женщина.
Сколько мне отпущено месяцев или лет, не знаю, но благодарю Бога за то, что есть на земле души, способные сохранять человечность. Время такое, что деньги ударили всем в голову — общество обесчеловечивается. «Я никому не нужен!» — многие поверили этой дьявольской лжи в последние труднейшие годы, которые пережила наша страна. Но даже, если однажды мы действительно станем не нужны всему миру, не стоит отчаиваться, потому что рядом живут такие люди, как моя Катруся!»
Адрес, указанный на конверте, привел меня на городскую окраину с аккуратными домиками. В одном месте улица сужается, и дорогу преграждает липовая ветка с прикрепленной на ней запиской: «Рвите, сколько хотите, только не ломайте». Звоню в калитку, на которой значится нужный мне номер, выходит хозяйка — крупная, добродушная, какой я себе ее и представляла. «У вас живет бабушка Мария Демидовна?» — протягиваю письмо. «Похоронили ее», — сказала женщина. Читать присланную в редакцию благодарность Екатерина Николаевна отказывается: «Плакать буду». А через минуту, собравшись с мыслями, привязывает собаку и приглашает зайти: «Выпейте хоть чаю с дороги».
«Хочу приехать, обнять вас и узнать о маминых последних днях»
- Старушка была чудесная! — говорит женщина. — Вся какая-то кругленькая — лицо, плечи и даже кулачки, усыпанные мелкими коричневыми пятнышками. Ясные глаза в лучиках морщин, молодая душа в дряхлом теле. Мои знакомые, конечно, крутили пальцем у виска, когда я Демидовну привезла: «Чужой человек, да еще парализованный, больной! Кормить, поить, переворачивать, одевать, лечить — сплошные неприятности. Себя в два счета угробишь. Жизнь и так короткая, чтобы ею разбрасываться». Что сказать? Свою маму я за год до того похоронила, душа Демидовны тоже между жизнью и смертью зависла. Нашла старушку в жутком душевном состоянии: все от пенсионерки отказались, она разуверилась в людях.
Устав взывать о помощи, встретила меня с опаской — незнакомая тетка делает предложение переехать. С чего бы? Зачем лежачая чужим людям? Боялась, не верила, но другого выхода не было. Обижалась на хозяев, купивших у нее дом и умолявших съехать. Им даже милицию пришлось вызывать, чтобы избавиться от приживалки. «Поймите, — уговаривала я пенсионерку, — и так второй год пошел, вы их стесняете». Забрала-таки бабушку. Потихоньку начала она оттаивать на новом месте — перестала злиться, обвинять всех вокруг, по вечерам по памяти стала читать стихи, а знала их множество! Любила монолог Печорина: «Зачем я жил? Для какой цели родился? Верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое». Старенькая учительница просвещала нас с сыном. Слово «сенат», учила, происходит от латинского «старик». Но еще больше хотела знать. Просила, чтобы сын научил ее обращаться с компьютером. Жизнь наша с ее появлением наполнилась каким-то светом. Знаете, может, у горцев есть поговорка: «Если в твоей семье нет старика, его нужно купить или привести с улицы». Мы, получается, так и поступили, и ни разу не пожалели о том.
«Ты, Катя, святая, — частенько повторяла Демидовна. — Если бы люди мудрее были, они больше смерти и болезней боялись бы за свои души. Не оказав милости другим, разве вправе кто рассчитывать на милость Господа?» При этом учительница не считала себя верующей. Повторяла, что умрет насовсем, на загробную жизнь не уповала.
- Жертва Марии Демидовны хоть помогла сыну? Удалось ему с помощью ее денег погасить кредит? — интересуюсь у Екатерины Николаевны.
- Ой, там такая история, — машет рукой собеседница. — Ее младший сын развелся в Украине с женой, оставил тут ребенка, а сам с новой супругой эмигрировал в Израиль. Пока он, имея высшее образование, сортировал газеты, мел улицы и мыл машины, жена подтверждала диплом и начала работать по специальности. После этого их брак рухнул. Следует заметить, что незадолго до того супруги взяли в банке большой кредит на строительство дома, причем на имя жены. Незнание иврита и израильских законов вылезло украинцу боком — его бывшая супруга каким-то образом доказала в суде, что погашать заем должен именно он, а деньги забрала и уехала. Кстати, там закон часто оказывается на стороне слабого пола. Я вам точно не скажу, сколько выплачено уже. Мне известно лишь, что 25 тысяч долларов бабушки Маши оказались каплей в море. Она очень надеялась, что материнский взнос если и не решит проблему, то хотя бы поможет ее кровинке приехать в Украину, чтобы повидаться. Этого не случилось, и старушка, конечно, переживала. Для нее разлука была почти такой же трагедией, как смерть старшего сына.
- Вы сейчас общаетесь с израильской родней Марии Демидовны?
- Да, созваниваемся. С сыном долго разговаривала. От его мамы остались фотографии, какие-то документы, письма, я спросила, может, выслать? «Не нужно, я все-таки когда-то приеду, — ответил он. — Хочу обнять вас, поблагодарить и узнать о маминых последних днях».
- Екатерина Николаевна, расскажите немного о себе.
- Я родилась в Вознесенске, вышла замуж и вдоволь поездила по бывшему Союзу — жили с семьей в Узбекистане, России, потом вернулись в Украину. А тут перестройка — работали на полях, урожай возили продавать в Москву. Со временем нашла там работу по специальности (я бухгалтер), купили жилье. Несколько лет назад сама пережила трагедию: нелепо погиб мой младший сын. Старший Коля, опасаясь, что я все дни буду проводить на кладбище, увез меня в Вознесенск. Продали в российской столице дом и квартиру, подыскивали себе что-то здесь, так и познакомились с Демидовной.
«Первым делом я ее выкупала — бабушка уже полтора года была не мытая»
- Вы живете вместе с сыном, он не отговаривал брать чужого человека в дом?
- Вышло вот как. Коля работал в Одессе, домой приезжал только на выходные и как-то попал в ДТП. Сильно пострадал. Я перебралась к нему в больницу — в маленький поселок под Одессой, где Колю выхаживали. Демидовна звонила каждый день, жаловалась, что без меня ей плохо. «Потерпите», — умоляла бабушку. А когда мы вернулись домой (сын в кресле-коляске), буквально разрывалась между им и ею. «Мам, перевези старушку к нам, тебе легче будет», — предложил Николай. Помню, побежала с этой новостью к ней, но Мария Демидовна не поверила.
За месяц до того, представьте, напилась таблеток, хотела умереть, еле ее откачали. «Не хочу никому быть обузой»,- объяснила. После тех таблеток ее здоровье еще больше пошатнулось, одна оставаться она уже не могла. «Ты знаешь, Кать, что у меня нет денег?» — поставила вопрос ребром. Бабуль, говорю, ну не все же, в конце концов, меряется деньгами! «Сегодня — все! — возразила. — У меня в Первомайске живет племянник, есть родные внуки. Почему же не забрали? Потому что нищая. Сначала должна понять, зачем я тебе, а уже потом ехать». «Ну, не хотите — воля ваша», — и направляюсь к двери. «Стой, хочу! — остановила меня пенсионерка. — Просто боюсь». Ей действительно страшно было оставить родные стены, где прожила полвека. Тем не менее на новом месте бабулька прижилась быстро. «Катя, как мне у вас хорошо!» — повторяла по сто раз на день. Я ее выкупала — оказалось, бабушка уже полтора года не мытая. «Чувствую себя ребенком, у которого появилась заботливая мама», — целовала мне руки.
- О своей прежней жизни рассказывала?
- Старики — они же как дети. Общение им необходимо, как пища и воздух, мы постоянно разговаривали. Демидовна поведала, что с мужем разошлась очень давно, когда дети совсем еще маленькие были, он сильно пил. Поднимала мальчишек одна, замуж так больше и не вышла. Дала им высшее образование. Старший, который был с нею, развелся, начал строить огромный дом — получился целый дворец, да только пожить в нем не довелось. Демидовну всегда спасала любимая работа — школа, где преподавала русский язык и литературу. Трудилась и после выхода на пенсию. Но после смерти сына ничто уже на свете ее не держало. Да и годы, шутка ли — 84!
Не скажу, что от нее все отвернулись, нет. До последних дней рядом была первая ученица Марии Демидовны Светлана. Сейчас ей за семьдесят. При всей совестливости и жертвенности этой женщины она вряд ли могла одна «потянуть» больного старого человека — самой бы кто помог. Не приведи Господи, конечно, такую старость. Бывало, приду к бабушке Маше, когда еще только познакомились, она угощает едой, приготовленной патронажной сестрой. Господи, какая гадость! Бегу домой, испеку что-нибудь вкусненькое, несу порадовать. Так хотелось скрасить последние дни этого замечательного человека! Она и полгода у меня не прожила, но утешаю себя мыслью, что бабушке было здесь комфортно, тревога ушла из ее жизни. «Катя, ты бы открыла частный пансионат для пожилых,- советовала мне она. — Это твое настоящее призвание».
- И как, прислушаетесь к совету?
- Не знаю. Думаю, чиновники столько преград поставят, что руки опустятся. Хотя, конечно, можно
было…
582Читайте нас у Facebook
