Когда врачи попытались определить на УЗИ состояние ребенка, кожа на животе беременной женщины начала отпадать кусками
Вызов из села Евдокиевка поступил в Магдалиновскую райбольницу далеко за полночь. Дежурный врач эту пациентку знала — 28-летняя Татьяна Андронова (на фото) рожала здесь практически каждый год. Она и сейчас была беременна, хотя стать на учет еще не успела. Утром того дня доктор видела Таню со старшими детьми в поликлинике: школьники Айнура, Назар и Вадим проходили медкомиссию. Знала доктор и то, что муж часто бьет Татьяну. Но увиденное повергло в шок: в старой сельской хате на кровати, накрытая халатом, лежала совершенно не похожая на Таню женщина без волос и без кожи. Все тело — одна сплошная рана, к которой прилипли оплавившиеся куски синтетической ткани…
«Делайте все возможное и невозможное, заказывайте любые лекарства, мы доставим их даже из-за границы»
Пока пациентку везли в районную больницу, сюда уже мчалась из Днепропетровска машина медицины катастроф. Мать пострадавшей Валентину Владимировну в реанимационный автомобиль не взяли, и она только к пяти часам утра вернулась пешком из райцентра в Евдокиевку.
— Врачи сказали, что у Тани 100 процентов ожогов тела, — со слезами на глазах вспоминает женщина, — что шансов выжить очень мало, готовьтесь, мол, к худшему. А дома ведь шестеро детей. Я целыми днями молилась Богу и плакала.
Когда в реанимацию областной клинической больницы имени Мечникова привезли пациентку, она была в крайне тяжелом состоянии: ожоговый шок и ни одного сантиметра необгоревшей кожи. Причем 70 процентов тела были покрыты ожогами тяжелой, третьей, степени. То есть даже пересадку кожи провести практически было неоткуда. До утра бригада медиков очищала ожоги от остатков одежды, проводила противошоковую терапию. К тому же оказалось, что женщина беременна и нужно бороться за две жизни. А как бороться, если даже УЗИ, чтобы определить срок беременности и самочувствие малыша, сделать невозможно? Когда врачи попытались притронуться аппаратом к животу, кожа на нем начала отпадать кусками. Впрочем, даже обычный осмотр гинеколога показал, что семимесячный плод в тяжелом состоянии — сердцебиение едва прослушивалось, ребенок не шевелился. Словно замер в ожидании беды.
— Противоожоговая терапия — дорогостоящее лечение, а у родных Татьяны не было возможности приобрести лекарства, — рассказывает главный врач областной клиники профессор Сергей Рыженко. — Да и у больницы нет таких средств. Был выходной день, но я позвонил губернатору Александру Вилкулу и рассказал о ситуации: спасти женщину практически невозможно, по статистике, все такие больные погибают, но спасать все равно нужно, тем более две жизни. Ведь будущий ребенок, хоть и не обожжен, тоже страдает от ожоговой болезни. И Александр Юрьевич сказал: «Делайте все возможное и невозможное, заказывайте любые лекарства, мы доставим их даже из-за границы». В тот же день он вызвал из Киева комбустиологов и анестезиологов, обеспечил пациентку необходимыми препаратами. Только на капельницы каждый день уходят десятки тысяч гривен, по объемам перелитой крови и плазмы мы уже привлекли к спасению пострадавшей более 300 доноров. Ее каждый день осматривают главные специалисты области. Но гарантий ее спасения никто не мог дать. Мы отвоевывали у смерти не то что дни, даже часы и минуты. Эта борьба длится уже полтора месяца.
Что же случилось с молодой женщиной, матерью шестерых детей?
Когда-то семья Андроновых жила в хорошей хате в центре большого села Евдокиевка Магдалиновского района на Днепропетровщине: родители, сын Сергей и две дочки — Таня и Люба. Мама Валентина Владимировна 25 лет проработала дояркой, но колхоз распался, ферму разобрали по кирпичу, и другой работы для 53-летней женщины здесь не было. Она еще не получает пенсию и зарабатывает на жизнь тем, что летом пропалывает людям огороды и обмазывает глиной хаты. А зимой вместе со всей семьей перебивается с хлеба на воду.
Три года назад пришла новая беда: когда хозяев не было дома, от короткого замыкания дотла сгорел дом Андроновых, в котором к тому времени жили сама Валентина Владимировна, дочка Таня со вторым, гражданским, мужем Александром и пятью детьми. Несколько месяцев они скитались по соседям, пока Валентина Владимировна не сдала в аренду земельный пай и не купила старую хатку на краю села. Домишко, состоящий из одной комнаты да кухоньки с дровяной печкой, кое-как подлатали. Районная администрация выделила погорельцам с пятью детьми лишь 200 гривен на обзаведение.
В прошлом году у Татьяны родился шестой ребенок — Ростислав. На деньги, полученные от государства, удалось приобрести подержанную мебель, телевизор и видеомагнитофон для деток, чтобы могли смотреть мультики. Оставшуюся сумму Таня спрятала у знакомых, чтобы муж не отобрал. Из-за этого и разгорелся скандал. 45-летний Александр Грищук, появившийся в селе восемь лет назад (даже в семье не знают, откуда он приехал — паспорта у мужчины нет), сразу попытался установить контроль над доходами жены и тещи. А какие у них доходы: детские деньги, которых не хватает, чтобы прокормить и одеть ребятню, да гроши, заработанные тяжким трудом Валентины Владимировны. Но Александр, нигде официально не работавший, считал себя здесь главным. И любое возражение пресекал, особенно, когда выпьет.
— Летом еще можно было терпеть, — плачет Валентина Владимировна. — Сашка подрабатывал и на бутылку ему хватало, домой разве что буханку хлеба мог иногда принести. А зимой, когда работы не было, прохода нам с дочкой не давал. Купим детям еду, одежду, кассеты с мультиками или книжки — ругается, что деньги тратим. Однажды на меня с ножом кинулся. Таня загородила — и ей досталось, «скорую» вызывали. В другой раз сломал дочке челюсть — она в больнице месяц пролежала. И по снегу босиком с новорожденным ребенком на руках ее гонял, и хату как-то спьяну поджег. Нас с детьми спасло лишь то, что мазанка сырая, не загорелась. Куда только не обращались, все напрасно. В лучшем случае милиция вывезет его за село и… отпустит. Он вернется — еще больше зверствует.
На мой вопрос, не проще ли было его выгнать, Валентина Владимировна машет руками: «Мы его в дверь, а он в окно. Все шибки в доме уже побиты-поломаны. Разве мы с дочкой с ним справимся?» К тому же в селе без мужских рук никак. И хотя, судя по разрушенному сараю и неухоженному двору, Александр не обременял себя домашними заботами, первые годы женщины его терпели. Однако, когда терпение у Татьяны закончилось, разойтись с гражданским мужем оказалось не так-то просто.
«Она стояла посреди хаты с раскинутыми в стороны руками и горела, как факел»
В тот день Назарчику исполнилось семь лет. Ко дню рождения он готовился давно и просил маму об одном: пригласить его друзей. С утра Таня повезла своих троих школьников в Магдалиновскую больницу проходить плановый медосмотр. Потом они купили торт и к обеду вернулись домой. Праздник был скромным, но сын остался доволен: его поздравили одноклассники и мамина сестра тетя Люба, приехавшая с семьей из соседнего села. Потом задули семь свечей и попили чай с тортом. Едва гости разошлись, как явился пьяный глава семейства и поставил на стол бутылку водки: «Садись, сын, будем праздновать». Танины уговоры, мол, не надо водки, это же детский день рождения, вызвали ярость. Схватив за горлышко стоявшую на кухне двухлитровую бутылку молока, он изо всей силы ударил беременную жену по животу. Пока муж Таниной сестры Руслан вытеснял Александра во двор, Таня стала набирать телефон участкового.
— Милиционер приехал, поговорил с Сашей во дворе и уехал, — рассказывает сестра пострадавшей Люба. — Я вижу: дети уже трясутся от страха, одеваться начали. Они знают: если папа пьяный, надо к соседям бежать. Прошлой зимой Таня позвонила мне ночью, что он выгнал ее из хаты. Мы приехали с мужем из Поливановки, а она в 30-градусный мороз стоит с ребенком во дворе в одной ночнушке, вся шея — синяя, видно, он ее душил. Сколько раз побои снимали! Никто управу на него не найдет. Вот и в этот день, когда уехал участковый, он опять схватил Таню за одежду и начал трясти. Муж мой опять начал их разнимать, а Таня снова стала звонить участковому. Кто-то же должен был прекратить эти издевательства?
О дальнейших событиях Таня вспоминает с трудом. Лежа на больничной кровати с ног до головы в желтых бинтах, она опять начинает плакать, и слезы катятся по багровому обожженному лицу.
— Я закрылась в хате, слышу, стучится: «Пусти, я не буду скандалить», — рассказывает Татьяна. — Только открыла, он с порога меня кулаком в грудь ударил, потом окна стал бить. Тут и участковый подъехал. Привел к нашей хате соседей, видно, в свидетели. А тем тоже все это надоело — стали на меня кричать. Муж кричит, что детей у меня отберет, милиционер ругается, что я его все время дергаю. В общем, я одна оказалась виноватой. Какие нервы такое выдержат?! Схватила банку с бензином, которая стояла в коридоре, и плеснула на себя. «Уйдите все, — кричу, — мне такая жизнь не нужна!» Мама стала меня успокаивать, банку отобрала, в хату увела. А меня такая дрожь бьет, что на ногах не могу стоять. Присела за стол, вижу: Сашкины сигареты лежат. Я-то не курю, но подумала, что это может меня успокоить. Взяла зажигалку, только нажала — и вспыхнула вся!
Синтетический спортивный костюм, который был на Татьяне, так пропитался бензином, что загорелись, очевидно, его пары. А потом пламя охватило все худенькое Танино тело.
— Она стояла посреди хаты с раскинутыми в стороны руками, горела, как факел, и кричала: «Мама, спаси!» — вспоминает Валентина Владимировна.
Первым пришел в себя муж сестры Руслан — схватив свою куртку, он накинул ее на Таню и немного сбил огонь. Участковый схватил ведро с водой и плеснул на Таню, следом за ним и перепуганные дети начали лить на маму воду. А делать этого нельзя было ни в коем случае — от перепада температур получаются самые тяжелые ожоги. К тому же расплавившийся синтетический костюм, который буквально растекся по ее коже, сразу затвердел и покрыл тело твердой коркой. Танина мама кинулась сдирать эту корку, но синтетическая ткань снималась вместе с обгоревшим мясом. Пока ждали «скорую», Таню уложили на кровать и прикрыли халатом.
«Сколько раз я пыталась выгнать мужа, но когда даже власть и соседи на его стороне — не выдержала»
— Я даже боли не чувствовала сначала. Одна мысль: что же я наделала? — казнит себя Татьяна. — Как там дети теперь без меня? Но, поверьте, от издевательств мужа дошла до последней черты. Меня упрекали, зачем с ним живу. А куда в маленьком селе от него денешься? Сколько раз пыталась выгнать — хата-то ведь наша, так он еще злее становился. Но когда даже власть и соседи на его стороне — я не выдержала.
Таня лежит в отделении интенсивной терапии в специальной кровати, где вместо матраса — подвешенная сетка.
— Женщине провели более десяти операций по пересадке кожи, — рассказывает заместитель главного врача Юрий Скребец (на фото). — Лицо уже очистилось от ожогов. По крайней мере, Татьяну можно узнать. А самое главное, ее ребенок начал бороться за жизнь: сердцебиение хорошо прослушивается даже через бинты, он ведет себя активно. Мы надеемся, когда придет срок, провести операцию кесарева сечения и извлечь здорового малыша. Самой же Тане еще предстоят десятки операций. Кожу для пересадки берем с наименее поврежденных участков — специальным прибором под ожогами срезаем тончайшие слои эпителия и накладываем на раны. Сколько времени она проведет в больнице, сказать трудно. Но то, что со 100-процентным ожогом тела женщина осталась жива, да еще удалось сохранить ее беременность, иначе как чудом не назовешь.
Юрий Юрьевич не только прекрасный хирург. Он имеет сан священника. Поэтому верит в чудесные исцеления. Но, конечно, понимает, что без финансовой помощи областной власти, без мастерства хирургов, анестезиологов, акушеров, ожоговых специалистов спасение практически безнадежной пациентки было бы невозможно. Кстати, Днепропетровская областная клиника благодаря новому главврачу Сергею Рыженко одной из первых в Украине реализует сегодня программу «Больница без боли». То есть любые манипуляции, проводимые медработниками, теперь не будут вызывать дискомфорта у пациентов. На тему уникальной программы здесь даже прошла на днях научная конференция анестезиологов. Одной из первых испытала эту программу на себе Татьяна Андронова. Мучительные процедуры, перевязки, операции не приносят ей страданий. Единственная боль этой женщины — душевная. Она не может даже по телефону поговорить со своими детьми — руки полностью забинтованы. А кормят Таню с ложечки.
«Дети у Тани хорошие. А как они маму любят!»
— То, что Татьяна жива, уже немало, — рассказывает заведующий отделением интенсивной терапии Николай Мосенцов. — Но главное лечение и проблемы еще впереди. Кожа — это ведь «третье легкое» и «третья почка» человека, она служит для выведения вредных веществ и защиты организма. В то же время ожоговая токсемия отравляет организм и матери, и ребенка, поэтому проводим сейчас интенсивные меры по дезинтоксикации, очистке кожи от некроза. Уже приступили к операциям по пересадке кожи. На лечение потрачено более 120 тысяч гривен — это годовой бюджет районной больницы. Но все равно не хватает доноров, да и на усиленное питание пациентки средств у семьи нет.
В старой хатке на окраине села Евдокиевка с шестерыми Таниными детьми живут теперь бабушка и сестра Люба с мужем и своим маленьким сыном. На время лечения Люба оформила опекунство над племянниками — чтобы детей не забрали в детдом. Ведь официально отца у них нет. Но на деле Александр не оставляет в покое родственников ни на день — то жалуется на Любу в район: мол, детские деньги себе забирает, то бьет окна в хате, поэтому зятю Татьяны Руслану приходится день и ночь держать оборону. Приехавшая на днях по сигналу обиженного папаши комиссия раскритиковала Любу: кроватей мало, окна побиты, одежды не хватает.
— А где эта комиссия была раньше? Ведь многодетная семья всегда жила в таких условиях, — возмущается Люба (на фото). — Дети спят на кроватях по двое, взрослые — на полу. Спасибо, хоть такая хатка есть. Я от бабушкиного пая отказалась, хотя сама дом снимаю, лишь бы у Танюшки была крыша над головой. И что теперь? Вернется с ребенком — опять издевательства от мужа терпеть?
Во дворе Андроновых ходит одинокая курица. Всю скудную живность уже порезали Тане на бульоны. На днях Люба одолжила у соседа 200 гривен на лекарства для сестры, встала в четыре часа утра, сварила для сестры капустняк, картошку с мясом. Отвезти вызвался Александр, который не считает себя виноватым в трагедии. Люба отдала — она ездить в Днепропетровск не может, семеро малышей на руках. После обеда позвонила знакомая из Магдалиновки: «Ваш Сашка пьяный шатается по райцентру». Обратно «заботливый» муж привез только пустые банки — передачу съел сам, деньги пропил. На возмущение Любы хлопнул дверью: «Тут мои дети, это вас я выгоню из хаты».
Из школы трое старших ходят теперь с опаской, особенно 10-летняя Айнура. Отчим всегда ее ненавидел. Она идет пару километров от школы до хаты, крепко держа за руки девятилетнего Вадима и семилетнего Назара. Но бывает, что пьяный отец налетает на эту компанию, отбирая Назарчика.
— Это была бы прекрасная семья, если б не отец. Каждый божий день он торчит возле магазина, — сокрушаются школьные учителя. — Дети у Тани красивые, умные, воспитанные. Всегда аккуратные, чисто одетые, причесанные, домашние задания выполнены. А как они маму любят! К плохой матери дети так относиться не будут. На днях в младших классах было задание сделать новогоднюю открытку для родителей. Мы плакали, глядя на Назара. Он рисовал и все приговаривал: «Это для мамочки моей, это для мамочки…"
P.S. Желающим помочь семье пострадавшей Татьяны просим звонить ее сестре Любе по телефону (098) 738−97−42.
Фото автора.
Читайте нас у Facebook
