«Я нашел в камере тряпочку, которой помыл пол, а потом постирал ее, чтобы положить себе на нары»
На майские праздники житель Днепропетровской области Николай Петрович (имя в целях безопасности изменено) отправился навестить сына, который служит в горячей точке — поблизости от оккупированных Краматорска и Славянска. От своего родного села до боевого поста сына ехал с национальным флагом на машине. «Я же думал, что по Украине еду, — объясняет отец солдата. — Польский журналист, встретившийся мне под Краматорском, даже снял меня на фоне автомобиля. Но в тот же день, восьмого мая, я попал в плен и был освобожден из застенков изолятора временного содержания в краматорском горотделе милиции лишь 19 мая…»
Но проведать сына отцу все же удалось.
— Я хотел поднять сыну и его товарищам боевой дух, — объясняет 41-летний Николай Петрович. — Хлопцы там чувствуют себя забытыми. Месяц спят в окопах. Обувь чуть ли не сгнила — вместе с носками и… ногами. У всех грибок. В общем, я накупил всего что мог, в том числе новую форму, белье, берцы, носки сыну. Больше двух тысяч гривен потратил. Шашлык на посту пожарил (привез маринованное мясо) всем служивым, оставил воды, продуктов, мазь и другое, чем их должно обеспечивать Министерство обороны. Не буду перечислять все, чего им в походной жизни не хватает, а, то, может быть, это военная тайна. Скажу только, что толковых действий командования, по-моему, не хватает в первую очередь.
Отправившись в обратный путь, отец солдата обнаружил за собой «хвост». Его машину преследовали две легковушки.
— Я еще на блокпосту людям с гвардейскими ленточками сказал, что в гости к родне еду в Славянск, потому так много еды везу, — продолжает мужчина. — Мол, там в селах со снабжением «не очень». Но вряд ли они поверили. Одна женщина-часовая, неопрятная такая — в спортивных штанах, выпившая — все выпытывала, не к «фашистам» ли я еду на пост? Так они называют нашу армию, защищающую украинцев. Она мне в спину и прошипела, обращаясь к своим «боевым товарищам»: «Запомните эту машину». Запомнили. Остановили на обратном пути.
Последнее, что мужчина увидел перед своим заточением в краматорском горотделе милиции, — дуло автомата у российского казака в папахе и камуфляже и дуло обреза у таким же образом экипированного бойца кавказской наружности с бородкой. Николая Петровича заставили выйти из машины, положили лицом в асфальт и, надев пакет на голову, скрутили руки скотчем за спиной.
Особенно разозлило часовых содержимое багажника: там была старая форма, берцы и другие вещи сына-солдата. «Ну мы так и поняли, куда ты ездил!» — злобно процедил кавказец. Сначала задержанного привезли в здание горисполкома Краматорска, затем — в милицию и посадили его в «обезьянник», где продержали трое суток. Спать от тесноты приходилось по очереди, не кормили вообще, только охранявшая людей женщина-милиционер тайком делилась с ними своими «тормозками». Арестанты, которым не носили передач с воли, делили эти «тормозки» между собой — одну булочку и пакетик йогурта на троих.
Там Николай Петрович познакомился с местным жителем, который пришел выручать свою маму-таксистку и сам был задержан. Его заманил в ловушку одноклассник.
— Я считаю, мать этого парня подставили, — вспоминает Николай Петрович. — Она поехала в магазин забрать по вызову продуктовый заказ, а на выходе из магазина ее схватили, забрали машину и привезли сюда. Женщина могла и не знать, что забирала продукты для наших военных, которые охраняют аэродром за городом. Ее сыну Саше одноклассник-милиционер предложил узнать, за какую сумму он сможет мать выкупить, и завел его в милицию.
Так мы с Сашей и познакомились. Позже на одном этаже, но уже в разных камерах оказались. Высунув лица в окошки, начали переговариваться. И оказалось, Сашина мама — в соседней камере. «Мама, это ты?» — «Я, сынок!». И оба заплакали.
Потом их увели, а я еще оставался. Но уже с воли позвонил беременной жене Саши, чтобы сказать, что она может переехать к нам в село на Днепропетровщину. Женщина ответила, что ее мужа и свекровь отпустили, слава Богу, домой, а не отправили в Славянск, где потом вообще концов не сыскать…
Меня и Сашу с его мамой не били больше, один раз допросил какой-то человек, попросил позвонить моему сыну, но я сказал, что номер новый его не помню и еще не записал. К счастью, это было правдой. А потом обо мне забыли. Так, заглянут в окошко пару раз в день: «Жрать будешь?», какую-то еду принесут. Попросишь — воду подключат, чтобы можно было попить, умыться и туалет смыть.
Николай Петрович, просидев три дня в камере с голыми нарами, отважился проситься в более комфортные условия.
— Я там ведь чуть не околел от холода и сырости, — вспоминает мужчина. — Нашел в камере тряпочку, которой помыл пол, а потом постирал ее, чтобы подложить себе на нары. Сушил, размахивая ею над головой, но тряпка все равно сырой осталась. Благо в камере кто-то пакет полиэтиленовый оставил. Я его разорвал, положил на тряпочку — все же посуше моя постель получилась. Потом охранники сжалились, перевели меня в камеру, где на койке были матрас, одеяло и подушка. Люкс!
Заочно познакомившись с другими соседями по застенкам, Николай Петрович с удивлением понял, что рядом сидят не уголовники, а люди, которые просто считают себя украинцами. Хотя и говорят на русском языке. Оказалось, этого достаточно для того, чтобы попасть в камеру. Многих даже били и издевались над ними за это.
— К примеру, Андрею, парню лет 30, кололи шилом и прострелили ногу, требовали, чтобы он признался, что состоит в «Правом секторе» и якобы паспорта людям рвал, чтобы они на том референдуме «за ДНР» проголосовать не могли, — вспоминает Николай Петрович. — Дескать, ты судимый, какая тебе разница? А Андрей ни в какую! Мол, я с зоной «завязал», оговаривать себя не стану, а в вашем референдуме вообще не участвовал, потому как работал в это время. Его взяли на улице, после того как он невесту домой проводил.
А уже когда меня выпустили и я пошел искать свои вещи в горисполком, случайно услышал, как люди с автоматами слушают радиоперехват и передают своим товарищам: «Сгоняйте на этот адрес! Там человек на украинском языке по телефону разговаривает. А ну сюда этого фашиста!»
— Муж несколько дней проплакал после того, что случилось, так вы уж там ничего лишнего не пишите, — предупредила меня супруга Николая Петровича, согласившись на общение с журналистами после тщательной проверки моей личности и убеждений. — У вас там такое, смотрю, творится, что даже наши милиционеры были шокированы. А наш сын на вашей территории, — сокрушается так, как будто ее сын служит на побережье пиратского Сомали, а не в Донецкой области.
Женщина рассказала, что заявление о пропаже мужа подала не сразу, так как уже после его задержания кто-то позвонил ей с неизвестного номера телефона и сказал, представившись другом сына: мол, муж стоит в очереди на досмотр машины на блокпосту. Супруга Николая Петровича поверила, представив себе километровую очередь — на таможне тогда ужесточились правила провоза груза через границу Украины.
Спустя сутки попыталась связаться с мужем, но его телефон был выключен. Подумала, что разрядилась трубка. Затем все же обратилась в милицию. При этом, насмотревшись по телевизору репортажей из Донбасса, попросила местных милиционеров не оглашать своим коллегам в Краматорске цель поездки мужа в Славянск. Однако правоохранители Днепропетровщины оказались истинными законниками. Связались с коллегами в Донбассе «по форме», доложили все как есть, без «реверансов». И…
— Когда они мне ответ по телефону передавали, чувствовалось, что сами шокированы, — вспоминает женщина. — Им ответили, что, мол, в краматорской милиции моего мужа нет, его не задерживали. И вообще: «А что вы хотели? Его сын воюет против Донецкой народной республики. Значит он враг. Его отец значит тоже враг. Значит с ними — как с врагами». Врагами чего? Мой сын разве не за украинский народ, который живет в Донбассе, жизнью рискует? Мы разве все не в одной стране живем?
Николай Петрович говорит, что когда его неожиданно пригласили на выход и просто выпроводили на улицу безо всяких пояснений, он был вне себя от счастья. Свобода! Аж не верилось. Попросил вернуть ему вещи и машину. Насчет авто отказали сразу: мол, конфискована в пользу ДНР, так как на ней мужчина возил провизию «фашистам», в числе которых и его сын. А за вещами направили в горисполком. Там он бродил довольно долго и оказался неподалеку от любимчика российских тележурналистов — оккупанта-казака по кличке Бабай. В Краматорске Бабай выполняет роль главнокомандующего вооруженными силами. Его постоянно показывают по телевидению, он с удовольствием раздает интервью.
— Я был в метре от Бабая, когда стоял возле крыльца горисполкома, ожидая, что мне отдадут вещи, — отметил Николай Петрович. — Но что мог сделать? Разве что только плюнуть в него.
Вещи пленника все же нашлись в горотделе милиции, но телефон не вернули, сказав, что лень искать: «Знаешь, мужик, сколько тут у нас таких телефонов? Нам час твой „откапывать“ придется».
А зайдя в кафе, вчерашний «политзаключенный» попросил поесть и снова оказался… в Украине. Работники кафе его не только накормили, но и ночевать оставили, связались с его односельчанами по Интернету, сообщив: жив. Подсказали, как добраться домой и проконсультировали по правилам «конспирации», необходимой украинцу с днепропетровской (или любой другой не донецко-луганской) пропиской для… выживания на территории так называемой ДНР.
— Узнав, что я поcле освобождения из плена уже благополучно добрался домой, командир сына назвал меня полковым батей — за то, что я отважился к ним приехать и пострадал за это, — сказал Николай Петрович. — А я пригласил его к нам в гости — покушать шашлык после войны.
Отец солдата все еще не может прийти в себя от пережитого потрясения. Сочувствует всем украинцам, которые сейчас находятся на территории Донбасса, а также военнослужащим, что их защищают. И просит правительство и командование армии не забывать, что для спасения людей на этой «горящей» земле нужно принимать продуманные, грамотные, взвешенные решения. Причем срочно! Чтобы не потерять Донбасс, как Крым.
11117Читайте нас у Facebook
