Боец АТО: "Парнишка, которого я спас 18 февраля на Институтской, передал для меня бронежилет"
Начальника инженерной службы 11-го батальона территориальной обороны называют Женька-сапер — по профессии, которой он виртуозно владеет. Познакомились мы с ним в Дебальцево, когда я ездила в зону АТО с волонтерской группой «Мега-Полиграф». Ко мне подошел невысокого роста мужчина с рыжей бородой, в камуфляжной панаме, черных тактических очках и спросил: «Вы привезли детские рисунки?» Услышав положительный ответ, Евгений не отходил от меня ни на шаг, пока я не нашла в микроавтобусе сумку с письмами и рисунками детей, которые присылают читатели «ФАКТОВ». Когда он получил заветный конверт, его лицо засияло: «У меня сыну пять лет, я по нему очень скучаю, поэтому любое детское творчество меня греет». С тех пор я каждый раз отдавала детские рисунки именно Жене — он их внимательно пересматривал и раздавал бойцам.
Приехав на передовую месяц назад, я не застала сапера в батальоне. «Женька попросился в отпуск, — объяснили мне. — Сказал, что ему нужно поехать помириться с женой и… зачать дочку». Очень надеюсь, что в следующем году в семье этого мужчины таки будет пополнение. У таких патриотов Украины, добровольцев, готовых жизнь отдать за Родину, и дети вырастут настоящими гражданами своей страны. А ведь Евгений, прослужив в армии десять лет и получив серьезнейшие ранения, мог не идти на эту войну…
— У меня и с женой непонимание из-за того, что воюю, — говорит Евгений. — Я не собираюсь возвращаться домой до тех пор, пока в Украине не будет завершена война. Мне очень нравятся слова нашего погибшего комбата Александра Гуменюка: «Ради своей Родины не стоит умирать — ради нее надо жить». Но это не значит, что следует сидеть дома за шкафом или на диване перед телевизором. Нужно отстаивать интересы своего государства и противостоять врагу. Если бы мы не воевали на востоке страны, российские войска уже были бы здесь, в Киеве. А жена… Еще во время событий на Майдане в центре столицы она не одобряла то, что я проводил там много времени.
Я начал приходить на майдан Незалежности после избиения студентов в конце ноября. Днем был на работе, а вечером отправлялся туда. После первых стычек на Грушевского оставался и на ночь. Чем занимался? Да всем. В больницах охраняли раненых. Не позволяли бандитам захватывать офисы. Вместе со своими побратимами из первого взвода восьмой сотни фактически выполняли функции милиции, которая тогда просто самоустранилась.
В тот февральский день, когда мирных митингующих начали расстреливать на Институтской, увидев горящий автобус возле Октябрьского дворца, я взял алюминиевый щит у соседей-грузин и побежал в эпицентр событий. По дороге нашел арматурный прут. Считал, что отлично вооружен. Когда поднимался по Институтской со стороны Октябрьского дворца, услышал звуки, характерные для боевых патронов. Знаю разницу между ними и холостыми, потому что десять лет прослужил в армии. Понял: ситуация более чем серьезная. Видел, как ранили в бедро перебегавшего улицу парня. К нему на помощь тут же бросились двое ребят — их моментально расстреляли, а раненого добили… После этого в голове вертелась только одна мысль, совсем не героическая: зачем я сюда поперся с алюминиевым щитом?
— Почему же пошел дальше?
— У меня, по сравнению с теми, кто там находился — неопытными, необстрелянными, — было гораздо больше шансов выжить, ведь я знал, как себя вести. Начал в уме считать: «раз», «два», а на счет «три» — падал. Таким образом передвигался от тела к телу. Весь был в чужой крови. Но лежащие на асфальте уже не нуждались в помощи — у них был характерный для погибших цвет лица, заостренный нос. Однако один парень, к которому я добрался, был не безнадежен. Он поймал две пули. Лежал, истекая кровью, когда я закричал ему в лицо: «Я — Жека, а ты кто?!» Представляю его ужас, ведь он увидел над собой практически Дарта Вейдера из «Звездных войн»: на мне были мотоциклетный шлем и строительные очки… Он сказал, что его зовут Антон и он может идти, так как ранен в живот и руку. Я ему объяснил: надо передвигаться и считать, падая на счет «три». Как же тогда мне мешал щит, который не мог защитить! Снайперы стреляли патронами калибра 12,7: отверстия на столбах оставались такие, что в них можно было вставить большой палец руки. Серьезное оружие использовали… Но я же пообещал грузинам вернуть щит, поэтому не мог его бросить. Правда, позже все равно его лишился — отдал медикам, чтобы выносили раненых и погибших.
В общем, довел Антона до врачей. Сам в какой-то момент подвернул ногу так, что надорвал связку, повредил надкостницу, поэтому и мне пришлось лечиться… Но каким же было мое удивление, когда спустя несколько месяцев Антон меня нашел! Он увидел мой рассказ в фильме, который сняла группа «Вавилон-13″, и через друзей узнал мой телефон. Ему чуть больше двадцати лет, он занимается музыкой и сейчас требует, чтобы я приехал к нему в гости в Кременец Тернопольской области. Когда Антон узнал, что я отправился воевать на восток страны, купил и прислал мне бронежилет.
— Женя, почему тебя демобилизовали из армии?
— У нас в части велись показательные учения. Мы демонстрировали, как следует проходить заминированную полосу препятствий. И хотя использовали не боевые снаряды, все же это было опасно. В трех метрах от меня упавшая от порыва ветра ветка замкнула растяжку. Взрыв поднял меня и перевернул. Обожгло всю правую сторону. Осколками, частицами взрывчатки и песком серьезно повредило глаза. Правую кисть разорвало, пальцы обуглились, на суставах не было кожи. Оставшуюся хирурги буквально натягивали, чтобы закрыть раны. В больнице мне сказали, что кисть никогда не восстановится, но мой друг-врач заставил меня разрабатывать конечность.
— Не мог переучиться все делать левой рукой?
— Я типичный правша. Не представляешь, как адски уставала у меня левая рука, пока я всего лишь чистил зубы. Приходилось после этого отдыхать! Но, видишь, сейчас все в порядке.
— Как же тебя снова взяли в армию? Ты же инвалид третьей группы.
— Ну, я особо об этом не распространялся. Врачам, которых мы проходили, сразу говорил: «Жалоб у меня нет». И все. А мой пенсионный вообще сгорел, пока я воевал под Дебальцево. Вот сейчас нужно его восстанавливать, но на это нет ни времени, ни сил… Потом займусь.
— Когда ты ушел из армии, чем занимался в мирной жизни, кем устроился?
— Волшебником! — гордо ответил Женя.
— Что это значит?
— В Интернете нашел объявление, что небольшой компании нужен пиротехник. Завалил их своими резюме — и меня взяли. Запускать фейерверки — это, конечно, ближе к артиллерии, чем к саперному делу, но подсоединение воспламенителей — уже по моей части. Да и учусь я быстро. Мне очень нравилось заниматься пиротехникой, устраивать людям праздники, радовать их. Мы же не просто взрывали салюты — под определенную мелодию создавали в небе настоящее шоу! На YouTubе можно найти наши работы. Правда, после травмы сильно стали мерзнуть на морозе руки. Вернее, даже не мерзнуть, а болеть. Приходилось греть кисти между коленями, прежде чем соединять каждый из воспламенителей. Вот сейчас с ужасом жду того, что нужно будет воевать зимой.
— В зоне АТО ты находился 90 дней, причем на передовой — в Дебальцево, Чернухино, Никишино…
— И готов воевать до нашей победы! Эта война — мое личное дело. Мой родной брат воюет в восьмом полку спецназа… Если бы каждый из тех, кто сейчас на передовой, не поехал туда, оправдываясь маленьким ребенком, бизнесом, который нельзя оставить, мы уже все жили бы под Россией. А я не хочу, чтобы в Киеве стояли такие же разрушенные дома, как на въездах в Славянск. Когда мы вошли в город, меня ужасали увиденные картины. Бедные люди.
— Сын понимает, что его отец воюет?
— Он очень скучает. И в песочнице по любому поводу заявляет всем, кто пытается его обижать: «У мене батько на війні!» Он у нас болезненный мальчик. У него в желчном пузыре обнаружили камень. Волонтеры помогли — отправили его с мамой в санаторий, подлечили моего малыша.
— Что было для тебя самым страшным?
— Когда в Фащевке на горно-обогатительном комбинате нас накрыли «Грады». Мне показалось: все, нас взяли в кольцо. Уже позже понял, что от попадания снарядов начали рваться наши же боекомплекты. А мои подчиненные оказались в эпицентре… Помню, выскочил из здания, бегу в сторону взрывов, выкрикивая имена ребят, и боюсь, что не откликнутся… Слава Богу, оказались все живы. Но в тот день я изрядно поседел. Еще сделал для себя открытие: очень красиво рвутся ПТУРы. Такая цветовая гамма! Мне ведь приходилось работать с неразорвавшимися боеприпасами. Штук 25 минометных снарядов, прилетевших к нам со стороны врага, не сдетонировали. Нужно было их обезвредить. От каждого такого мог погибнуть.
— Иногда кажется, что эту войну невозможно выиграть. Во время объявленного перемирия продолжают гибнуть украинские солдаты…
— Да что говорить, за время перемирия в нашем батальоне было больше раненых и убитых, чем когда мы наступали! Мы победим, если нас не продадут! Хотя я считаю, что мы уже выиграли. Россияне проиграли именно тогда, когда зашли на нашу территорию.
— Женя, после войны останешься в армии?
— Нет. Тут вспоминаются слова классика: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Меня возмущает отношение руководства к подчиненным. А распоряжения и приказы, которые издают в министерстве? Это же невозможно понять! Вот уже три недели после возвращения из АТО мы с командирами не можем «расшифровать» алгоритм списания боеприпасов! Головы ломаем. Нет, в армии я себя не вижу. Хотя в моей семье практически все мужчины были военными. Один прадед прошел Вторую мировую. Другой, военврач, не вернулся в 1944 году. Один дед служил в Военно-воздушных силах, другой стал дирижером военного оркестра. Дядя — офицер космических войск, папа — авиационный техник, я — сапер. Но разве это ценит наша страна? Я четыре года стою в очереди на квартиру. Обещали, что получу ее в течение трех лет. Был двенадцатым. И что? Тем, кто служил в зоне АТО, обещают и жилье, и наделы земли. Боюсь, что все эти блага, как и награды, в первую очередь получат те, кто сидел в штабе, а мы, добровольцы, солдаты, обойдемся. Справедливости нет. Но мы наведем порядок на востоке, а затем сделаем это и по всей стране.
*"Я готов воевать до нашей победы, — говорит Евгений. — Не хочу, чтобы в Киеве стояли такие же разрушенные дома, как на въездах в Славянск". Снимок сделан в августе в Дебальцево. Женя держит в руках рисунок, присланный бойцам детьми наших читателей (фото автора)
Читайте нас у Facebook
