Олеся Жуковская: "После событий на Майдане решила стать врачом"
Спустя год после драматических событий в Киеве наша газета напомнила о самых ярких героях Майдана — казаке Михаиле Гаврилюке, сотнике Владимире Парасюке и об отце и сыне Николае и Игоре Кузнецовых, чьи фото в свое время облетели все мировые СМИ. Тем временем позвонившие в редакцию читатели попросили нас рассказать, как сложилась судьба еще одной героини Евромайдана — волонтера Олеси Жуковской из Кременца Тернопольской области, которая 20 февраля получила тяжелое ранение в шею. Момент, когда в Олесю угодила пуля, засняли сразу несколько фотокорреспондентов. А когда девушку везли в больницу, она написала у себя на страничке «ВКонтакте»: «Я умираю».
К счастью, Олеся выжила. Еще находясь в больнице, девушка дала интервью «ФАКТАМ». Рассказала, как в начале декабря приехала в Киев, как прямо на баррикадах, не боясь пуль и светошумовых гранат, оказывала помощь пострадавшим… В годовщину протестных акций она опять приехала на Майдан.
«Сложнее всего было оттаскивать раненых. Они были такими тяжелыми!»
В этот раз на главную площадь столицы Олеся пришла не одна. С ней был молодой высокий брюнет. Парня зовут Тарас Гачок. Тарас — киевлянин. Как и Олеся, был на Майдане с первого дня. Там молодые люди и познакомились.
— С тех пор мы вместе, — говорит Олеся. — В самые опасные февральские дни Тарас, как и я, бегал под пулями, помогал раненым. Я очень за него переживала. А когда пришла в себя после операции, он уже ждал меня под реанимацией.
Вместе с Тарасом тогда под реанимационной палатой собрались десятки волонтеров и активистов Майдана. С ними постоянно созванивались родители Олеси, которые уже были на пути в Киев. О том, что их дочь ранил снайпер, они узнали от ее друзей. К счастью, у родителей девушки не было времени заходить в Интернет. Иначе они увидели бы сообщение о том, что Олеся Жуковская погибла.
— Таких сообщений было хоть отбавляй, — продолжает Олеся. — Многие СМИ успели меня «похоронить». Сама в этом виновата — не надо было писать в соцсети, что умираю. Просто когда я поняла, что меня ранил снайпер и пуля, скорее всего, попала в сонную артерию, решила со всеми попрощаться. Хотела еще написать, что всех люблю, но врач забрал у меня телефон: «С ума сошли? Лежите спокойно!» Помню, врачи делали мне перевязку, а я решила, что это уже бесполезно. Вспомнила о маме, о своих друзьях… Страшный момент. Теперь я знаю, что думают люди за несколько секунд до смерти. Я думала об одном: как же еще хочется пожить!
20 февраля Олеся, как всегда, была на баррикадах. Оказывала первую помощь пострадавшим. Еще в первых числах декабря девушка приехала в штаб Евромайдана со словами: «Я работаю фельдшером. Помогу, чем скажете. Могу оказывать митингующим первую помощь». С тех пор Олеся Жуковская постоянно дежурила на центральной площади столицы. Разносила нуждающимся лекарства, принимала пациентов в здании Киевской горадминистрации. А когда в январе на улице Грушевского начались боевые действия, не побоялась пойти в эпицентр противостояний. Под разрывы гранат девушка выносила раненых и делала им перевязки. Проведя три месяца на Майдане, Олеся заболела ангиной и попала в больницу. Но, как только выписалась, тут же вернулась на центральную площадь столицы.
— Я не могла по-другому, — объясняла Олеся. — Не буду врать: было страшно. Но я как врач была там нужна. В день, когда меня ранили, с самого утра сложилась напряженная ситуация. Накануне я очень устала — было много раненых, всем требовалась помощь. Сложнее всего было оттаскивать раненых в сторону. Они были такими тяжелыми! Не могу даже сказать, сколько людей пришлось перебинтовать 19 февраля. Только через мои руки прошли десятки. Пострадавших с очень серьезными травмами я отводила к дежурившим неподалеку хирургам. В эпицентре событий провела целый день. На взрывающиеся вокруг гранаты уже научилась не обращать внимания. Время от времени пропадал слух, но потом возвращался. За это время сгорела палатка с нашими вещами, в которой мы каждое утро собирались с ребятами. Поэтому на следующий день договорились встретиться возле монумента Архангелу Михаилу.
И вот мы стоим там, разговариваем, один из наших мальчиков, Андрей, отошел немножко вперед… И вдруг — выстрел. Громкий такой, оглушительный. У меня ничего не болело, но появилось ощущение, что этот выстрел как-то меня коснулся. Слишком уж близко громыхнуло. Навсегда запомню, как Андрей обернулся, посмотрел на меня, и его глаза расширились от ужаса. «Что случилось?!» — закричала я. «Солнышко, тебя снайпер ранил!» — ответил Андрей. «Снайпер? Какой еще снайпер? Где он?» — пронеслось в голове. После чего я опустила глаза и с ужасом обнаружила, что вся в крови. Руки, куртка, даже джинсы — все было залито моей кровью. Я не могла понять, откуда она, до тех пор пока меня что-то не укололо в шею. Пыталась говорить, но не могла. Руки и ноги начали как будто застывать. С каждой секундой тело словно наливалось горячим свинцом. Меня взяли под руки, повели в машину «скорой»…
«Я все время молюсь за мир в нашей стране»
Как только Олеся пошла на поправку, она попросила друзей отвести ее на Майдан. К тому времени в Украине уже поменялась власть. На центральной площади столицы больше не стреляли, но повсюду лежали цветы, стояли лампадки рядом с фотографиями героев Небесной сотни.
— Оказавшись там, я не сдержалась, расплакалась…— признается Олеся. — И вот я опять здесь. Тут, возле стелы, была наша огненная бочка, стоя над которой мы пели песни и пытались согреться. А чуть дальше — монумент Архангелу Михаилу, возле которого меня ранили. Я больше не плачу. Но не могу не вспоминать все, что здесь было. Особенно с 18 по 20 февраля. Для меня этот год был очень странным. Как один длинный Майдан. Я уже давно находилась дома, а каждую ночь видела снайперов, стелу на Майдане, кровь на асфальте. До сих пор иногда вижу такие сны.
— Вскоре после выписки из больницы ты побывала во Франции.
— Мы поехали туда вместе с активисткой Лизой Шапошник. Эта девушка, страдающая детским церебральным параличом, приехала на Майдан с Донбасса. Ваша газета тоже о ней рассказывала. Летом она вышла замуж. Влюбилась в активиста (улыбается. — Авт.) В Париж мы с Лизой летали на конференцию по предложению народного депутата Ирины Геращенко. До сих пор не понимаю, почему выбрали именно нас. Конференция касалась событий в Украине. Там нас ждал сам президент Франции Франсуа Олланд! Я давно мечтала побывать за границей. И вот увидела Париж. Мы жили там целую неделю в семье украинцев, эмигрировавших во Францию много лет назад. Столько впечатлений не получала за всю свою жизнь. Наконец отдохнула. И осуществила еще одну свою давнюю мечту — заплела африканские косички. Когда вернулась домой, мама меня не узнала.
По словам врачей, Олеся на удивление быстро пошла на поправку. Уезжая в Париж (а это было в конце марта), девушка уже вполне нормально себя чувствовала. Говорит, только немного «тянуло» руку.
— Но я старалась не обращать на это внимания, — говорит Олеся. — Радовалась тому, что осталась жива. По сравнению со снайперской пулей в шее, «ноющая» рука — это сущий пустяк!
— Последний раз мы с тобой разговаривали весной, сразу после твоего возвращения из Франции. Тогда ты впервые призналась, что влюблена.
— А сегодня Тарас вместе со мной пришел на Майдан. Мы с Тарасом всегда вместе, хоть и живем в разных городах. То он ко мне приезжает, то я к нему. После всего, что пережили, расстояние для нас не помеха. Мы познакомились на Новый год на Майдане.
— Олеся стояла рядом с гитаристом в Пассаже и собирала деньги в помощь активистам Майдана, — рассказывает Тарас Гачок. — Мы с друзьями стояли рядом. В какой-то момент мы с Олесей встретились взглядами, и я решил с ней познакомиться. Она сразу мне понравилась — красивая, веселая и… не такая, как все, особенная. С тех пор стали общаться. А вскоре я понял, что она мне нравится не только как друг (улыбается).
— Я почувствовала то же самое, — признается Олеся. — Только боялась проявлять инициативу. Да и, честно говоря, было не до того. Нас сблизили события, произошедшие 20 февраля.
— В тот день я был на работе, — продолжает Тарас. — Включив телевизор, вдруг увидел фотографию Олеси. В той же белой куртке с красным крестом, а на воротнике куртки — кровь. В новостях говорили, что медика-волонтера ранили в шею. В следующую секунду я увидел в соцсети Олесино сообщение: «Я умираю» — и тут же поехал в больницу.
— Тарас не отходил от меня ни на шаг, — говорит Олеся. — С тех пор он все время меня опекает. Мы оба очень переживаем за наших ребят на востоке. Я все время молюсь за мир в нашей стране.
— Недавно меня спросили, с какими эмоциями я прихожу на Майдан, — задумчиво произносит Тарас. — Сложно сказать. Но ощущения праздника или какой-то победы не испытываю. Невозможно чему-то радоваться, когда в стране гибнут люди.
Большую часть времени Олеся сейчас проводит в Кременце. Сбылась еще одна ее заветная мечта — девушка поступила в медицинское училище. Олесю взяли сразу на второй курс на бюджет.
— Специальность «Лечебное дело», — уточняет Олеся. — После событий на Майдане я решила стать врачом — закончу училище, поступлю в университет. Хочу помогать людям. Если бы не учеба (а учиться приходится день и ночь), наверное, уже была бы на востоке — помогала бы раненым. Но Тарас не отпускает. Говорит: если меня ранят еще раз, он этого не перенесет. Да и родители тоже.
На прощание Олеся попросила меня поблагодарить через газету всех, кто ее поддерживал. Придя в себя после операции, девушка обнаружила в телефоне сотни sms-ок и пропущенных звонков. «Держись, мы с тобой! — писали совсем незнакомые люди. — Ты сильная и со всем справишься».
— Сейчас я пишу такие sms-ки ребятам с Майдана, которые воюют на востоке, — говорит Олеся. — Возможно, это мелочь. Но поддержка помогает ребятам верить в победу. За этот год мы все стали другими людьми. Я стала другой. Раньше толком не знала, чего хочу, не умела ценить жизнь. Теперь научилась. А еще мы научились бороться за свое будущее. И должны продолжать борьбу. Никто и не говорил, что будет легко.
6159Читайте нас у Facebook
