Находящегося в плену военного врача грозятся уволить за... отсутствие на работе
Освободить из плена 50-летнего Николая Гейника сейчас пытаются десятки его друзей и пациентов. В течение 18 лет Николай Ярославович был заведующим хирургическим отделением Ровенского военного госпиталя. В начале июня его вместе с коллегой, водителем «скорой», направили на восток. С тех пор хирург работал на передовой. Несколько раз чудом оставался жив, спасая раненых во время обстрелов. Николай прошел Иловайский котел, но домой так и не вернулся — в последний момент попал в плен к боевикам.
— О том, что отцу пришлось пережить на войне, я узнаю только сейчас, — говорит Тарас, сын Николая Гейника. — И все равно плохо представляю, через что он прошел. Находясь на востоке, папа просил ему не звонить: «Я буду занят и не смогу взять трубку. Лучше сам позвоню — когда здесь будет более-менее спокойно». Перезванивал, когда прекращались обстрелы. Подробностей отец не рассказывал. Но когда я сказал ему, что тоже хотел бы поехать на Донбасс, он испугался: «Даже не вздумай! Я запрещаю тебе это делать, слышишь? Это не твоя война». «Там что, так страшно, как в Афганистане?» — спросил я. «Хуже, — помолчав, ответил отец. — Афганистан и рядом не стоял».
Папа находился в Афгане как военный хирург. Он не любил говорить о войне, но его коллеги рассказывали, что тогда он спас десятки жизней. Отца очень ценили как специалиста. Как правило, врачи оперируют людей одной рукой — или правой, или левой, кому как удобнее. А папа мог делать сложнейшие операции обеими руками. Когда он сломал руку и она была в гипсе, он успешно выполнял все манипуляции левой. Не говоря уже о его прекрасной реакции в экстремальных ситуациях. «Такие врачи, как твой отец, на войне незаменимы», — говорили мне его коллеги. Поэтому когда папу командировали на восток, мы не удивились. Кого еще, если не его?
По словам Тараса, даже если Николая Ярославовича не отправили бы на восток по приказу, он сам попросился бы туда.
— Папа не был радикалом, который все время ищет приключений на свою голову, — продолжает Тарас. — Но всегда был патриотом. И не мог оставаться равнодушным к событиям на востоке. Когда на Донбассе только начали стрелять, отец сказал: «Не могу сидеть сложа руки, когда там погибают люди. Я знаю, что могу им помочь». До передовой они с коллегой добирались четверо суток. Приехав, сразу включились в работу.
Я задавал ему много вопросов, но папа ничего не говорил прямо. Боялся, что телефоны прослушиваются. Поэтому мы говорили с помощью кодовых слов, которые сами придумали. Например, я спрашивал: «Ты на море?» «Практически, — отвечал отец. — В двух-трех километрах». «Штормит?» «Есть такое дело» «А какой шторм? — спрашиваю. — Сколько баллов?» «Где-то на семерочку потянет», — говорил папа. Так и общались. Когда была возможность, он звонил или мне, или своей гражданской супруге. У них есть маленький сын.
— Друзья Николая Ярославовича рассказывали, что на востоке он находился не в госпитале, а на передовой. Это правда?
— Да. В пятистах метрах от ребят из 51-й механизированной бригады. По существующим правилам врачи не должны находиться у самой зоны боевых действий. На передовой обычно остаются только санитары. Но таким было распоряжение руководства. Бывало, папа вместо санитаров выезжал на артиллерийские обстрелы и забирал раненых. Сам чудом не пострадал.
— Между тем на видео из зоны АТО, которое позже появилось в Интернете, ваш отец заметно хромает.
— Эту травму он получил еще до поездки на восток. Прошлой зимой папа упал. Был перелом со смещением. Отец перенес тяжелую операцию и с тех пор ходит со спицей в ноге. Когда летом подошел срок эту спицу вытаскивать, он уже был на войне. Ему еще тогда требовалась операция. Но папа старался не обращать внимания на боль.
*Когда это видео появилось в Интернете, родные узнали среди захваченных сепаратистами людей Николая Гейника
— Это правда, — подтверждает сотрудник военного хирурга водитель «скорой» Николай Боярчук. — О таких говорят: гвозди бы делать из этих людей. Ничего не боялся. Выпьет обезболивающее — и на передовую. Хромает, но спасает раненых. И тут же на месте их оперирует. Николай не уставал повторять, насколько важна помощь, оказанная пострадавшему в течение получаса после того, как он получил ранение.
Я всегда был рядом и помогал ему чем мог. Мы уже не боялись ни снарядов, ни «Градов». О том, что с нами может что-то случиться, не думали. Мысль была одна: спасти как можно больше раненых. Под Иловайском попали в окружение танков и артиллерии — это были солдаты российской армии. Мы решили прорываться. Перешли реку, вышли в кукурузное поле. Передвигались только ночью. И так двое суток. Когда добрались до какого-то населенного пункта, решили сходить за водой. Было очень жарко, мы задыхались от жажды и духоты. В том населенном пункте (я до сих пор не знаю, как он называется) нас и взяли российские военные.
По словам Николая Боярчука, россияне передали их сепаратистам в город Снежное. Тогда же в Интернете появилось видео с украинскими военными, которых боевики захватили в Иловайске. На этом видео был хирург Николай Гейник.
— Мы в тот момент уже места себе не находили, — вспоминает Тарас Гейник. — Последний раз отец вышел на связь 23 августа. «У нас все в порядке, — сказал он. — Держимся». И пропал. Его мобильный сначала не отвечал, а потом оказался вне зоны доступа. Куда мы только не звонили: и руководству бригады, и в Министерство обороны. Никто не знал, что случилось с папой и его напарником. А 28 августа, включив телевизор, я… увидел отца! На одном из центральных телеканалов показывали сюжет о военнослужащих, попавших в плен под Иловайском. Среди них был мой папа. Он стоял рядом с военным, которого жестоко избивала разъяренная приверженка «ДНР».
Четвертого сентября Николай Гейник смог выйти на связь. Позвонив родным, он подтвердил, что находится в плену.
— Оставалось надеяться, что его хотя бы не пытают, — говорит Тарас. — Все-таки он не из добровольческого батальона, а врач, которого отправили в командировку. Когда папа позвонил, его голос звучал очень слабо и подавленно. Я с ужасом представил, что ему могли поломать травмированную ногу или — еще хуже — ранить.
Вскоре в Интернете появилось еще одно видео с пленными. На этом видеоролике сепаратисты кричат на самого хирурга.
— К счастью, его не пытали, — рассказывает Николай Боярчук, которого вскоре удалось освободить из плена. — Все-таки к врачам сепаратисты относятся лучше, чем к военным-добровольцам. Нас посадили в изолятор временного содержания. С тех пор мы находились в сырой тюремной камере. А с нами — еще с десяток наших бойцов. Николай сепаратистам пригодился. Они велели ему оперировать раненых — как заложников, так и своих, «денээровцев». Поэтому в плену он продолжал спасать жизни.
— Мы тем временем пытались добиться освобождения отца, — продолжает Тарас Гейник. — Я написал десятки заявлений в разные инстанции: в Министерство обороны, в Администрацию президента. За это время многие из тех, кто находился в плену вместе с отцом, вернулись. А папу так и не отпустили. Зато нам попал в руки один очень интересный документ.
Этот документ Тарасу Гейнику показал знакомый из воинской части. Бумага касалась его отца. В документе Военно-медицинский клинический центр Западного региона требовал от командира воинской части в Ровно вывести Николая Гейника из личного состава воинской части как отсутствующего более десяти дней.
— Объяснение таким действиям у руководства формально есть, — говорит бухгалтер одной из воинских частей, попросившая не называть ее имени. — В соответствии с Положением о прохождении гражданами Украины воинской службы в Вооруженных Силах Украины, если человек, прикомандированный к какой-либо части, вдруг пропал, его должны вывести из личного состава воинской части. Таков порядок, предусмотренный пунктом, на который и ссылаются в распоряжении по поводу Николая Гейника. Человека выводят из личного состава, ему автоматически прекращают выплачивать зарплату, увольняют его с должности и, возможно, даже открывают уголовное производство. Если спустя время этот человек найдется и выяснится, что он был в плену, ему нужно будет через суд добиваться восстановления в должности и положенных ему за время пребывания в плену выплат. Формально, если у руководителей Николая Гейника нет подтверждения того, что он попал в плен, они могут так поступить. Ведь он действительно отсутствует больше десяти дней. Если же военному руководству известно, что человек находится в плену, его должны вывести из личного состава по другому пункту этого же положения. Пункт так и звучит: «Если военнослужащий находится в плену…». В таком случае за врачом сохраняются и выплаты, и должность.
— Ситуация абсурдная, — возмущается друг Николая Гейника Игорь Гузьо. — Как они могут не знать, где находится Николай, если на всю страну показали видеоролики, из которых понятно, что он в плену? Какие еще нужны доказательства? То есть, пока человек находится в плену и терпит издевательства боевиков, его тут, в своей стране, хотят лишить выплат и должности.
Тем временем стало известно, что Алексей Кленов, командир воинской части, в которую был командирован Гейник, провел служебное расследование. Вот что он написал:
«В ходе нашего служебного расследования было установлено, что подполковник Гейник, пребывая в зоне АТО, 26 августа был взят в заложники. Сейчас, по имеющимся у нас данным, он находится в Снежном Донецкой области. В связи с тем, что было установлено его местонахождение, нельзя допустить нарушения его социальных прав и гарантий (прерывание срока военной службы, угроза потери квалификационной категории и рабочего места и так далее)».
Алексей Кленов обратился к директору Военно-медицинского департамента Минздрава с просьбой оставить Николая Гейника в списках личного состава и сохранить за ним все виды социального обеспечения.
— Остается надеяться, что так и произойдет, — говорит Тарас Гейник. — А мы будем добиваться освобождения папы. Надеюсь, что с отцом ничего не случится. И что больше ни с кем из военных, которые до сих пор находятся в плену, не произойдет такого. Хотя я не исключаю, что подобные вещи будут повторяться. Ведь служебное расследование в части провели только после того, как о ситуации с отцом рассказали по телевидению.
3591Читайте нас у Facebook
