"Во время обстрела лихорадочно соображаю: как защитить дочку? А если упаду замертво и придушу малютку?"
«Когда Бог дал мне ребенка, он забрал мир в моей стране», — с болью в голосе говорит сорокалетняя Наталья Ковалева. — Шестнадцать лет я мечтала о материнстве. Годы бесплодных попыток, врачи, клиники, отчаяние, нежелание жить… И вдруг чудо: 1 апреля 2014 года узнаю, что ношу под сердцем ребенка! А через пять дней, 6 апреля, в Донецке провозгласили «ДНР», потом началась война…"
«России выгодно, чтобы в Донбассе оставались люди, и особенно малыши. Тогда телесюжеты о жертвах будут более эффектными»
— Зимой прошлого года, когда на Майдане пролилась первая кровь, я сказала мужу: «Это начало большой беды. В областных центрах Украины произойдет нечто похожее, будут сотни, если не тысячи, смертей», — рассказывает Наталья Ковалева. — Так и получилось… Мы, мирные жители Донбасса, стали разменной монетой в большой политической игре. Больно осознавать, но присылаемые нам российские продукты и помощь в выплате социальных пособий — это как прикорм рыбы для удачной рыбалки. России выгодно, чтобы в зоне вооруженного конфликта оставалось как можно больше людей, и особенно детей. Тогда сюжеты о жертвах в Донбассе по российским телеканалам будут более эффектными.
В июле прошлого года, когда только начинались обстрелы Донецка, мой муж находился в центре города. Начали падать снаряды. «Я лег на землю, — рассказывал супруг. — Потом вроде затихло. Подскочил, но не успел сделать пару шагов, как вижу: бегут репортеры „Life news“ и „Россия-24“. Вопрос: когда они успели надеть каски, бронежилеты и приехать на место происшествия? И еще: как они узнали, что обстрелов больше не будет?» Украинская сторона не могла дать им такую информацию. А вот «ДНР» очень даже могла.
Мы живем в Куйбышевском районе Донецка и видим, что огонь по жилым кварталам ведется с позиций «ДНР». В километре от моего дома стоят минометы и гаубицы ополченцев. Из них ежедневно ведутся обстрелы нашего района. После этого бесполезно убеждать меня, что жилые кварталы Донецка расстреливает украинская артиллерия. Я верю своим глазам, а не ушам.
— Не боитесь так открыто говорить об этом?
— То же вам скажет любой житель Киевского и Куйбышевского районов: они больше всего страдают от обстрелов. Мы просто не можем молчать. Люди приходили к зданию бывшей облгосадминистрации, где теперь заседает правительство «ДНР», с требованием прекратить обстрелы города. Захарченко назвал это «провокацией»… Правды ради скажу, что нас обстреливают не только ополченцы. Насколько я могу судить, украинские войска тоже ведут огонь по Донецку. Но когда конфликт затихает, ополченцы специально дают залпы по жилым кварталам, чтобы, так сказать, подбросить дров в огонь.
— Гуманитарную помощь Донбассу от России вы сравнили с прикормом рыбы. Но ведь Ринат Ахметов тоже помогает мирным жителям.
— Это другое. Думаю, ему искренне жаль своих земляков. Заметьте, Ахметов помогает не только тем, кто оказался на оккупированной территории, но и огромной армии беженцев. Когда жизнь моего новорожденного ребенка повисла на волоске, именно Ахметов пришел на помощь.
В каких условиях я вынашивала ребенка — отдельная история. До последних сроков работала кадровиком в «Донецкгоргазе» и насмотрелась там всякого. Машины газовой службы перевозили раненых и убитых, дежурные бригады выезжали на ремонт очередного взорванного газопровода, а потом возвращались с дрожащими руками и безумными глазами — работать приходилось под градом осколков. У нас в отделе даже памятку повесили: «В случае обстрела падать на живот и прикрывать голову руками». «А мне что делать?— спрашивала начальство. — На живот — не могу». «Не хочешь исполнять приказы — увольняйся».
«Врач, наблюдавшая меня, советовала делать кесарево сечение. Но в роддоме сказали: „Какое „кесарево“? Будешь рожать сама“
— Однажды в августе я вышла поливать огород, — продолжает Наталья. — В небе носились военные самолеты. И вдруг раздался новый, свистящий, звук. „Бомба падает!“ — пронеслось в голове. В эту секунду ребенок в животе забился так, словно хотел вырваться наружу. А у меня ноги отняло, бежать не могу. Обхватила живот руками и говорю доченьке: „Не бойся, родная! Я здесь, с тобой“.
Осенью прошлого года в Донецке, казалось, наступил конец света, и мы с мужем уехали к родственникам в Киевскую область. Но через месяц вернулись. Не смогли прижиться на мирной территории. Полбеды, что две семьи из пяти человек ютились в однокомнатной квартире. Самым неприятным было постоянно ощущать вину за то, что мы — „донецкие“. В больнице Боярки, куда я легла на сохранение, лаборантка не захотела брать анализы: „Мой сын на войне. Это из-за таких, как ты!“ А лечащий врач и вовсе отказалась меня лечить.
Были и другие примеры. Соседка по палате, женщина из Западной Украины, делилась со мной последним. Представители местного горсовета искренне интересовались проблемами переселенцев. Но все равно было тяжело морально. Однажды муж сказал: „Я уехал, и теперь ребята, мои подчиненные, не могут нормально работать. А у них семьи. Во все войны кто-то оставался на оккупированной территории и поднимал свою землю“. „Поехали!“ — выпалила я, и мы вернулись домой. В конце октября прошлого года у меня начались схватки. Быстро, пока не наступил комендантский час, вызвали „скорую“. Во время комендантского часа ополченцы никого не пропускали. Случалось, женщины рожали прямо на улице. В роддоме я просила, чтобы сделали кесарево сечение — так советовала наблюдавшая беременность гинеколог. УЗИ показало, что плод туго обвит пуповиной. „Какое „кесарево“? Будешь рожать сама“, — отмахнулась акушерка. Увы, в донецких больницах остались не лучшие специалисты, а женщины-акушерки вообще обозленные.
Во время родов и ребенок, и я чуть не погибли. Когда дочка появилась на свет, она была вся синяя. Малышка получила удушье и отек мозга. Вдобавок у нее диагностировали проблемы с сердцем, воспаление легких, кишечную инфекцию. Дочка не могла самостоятельно дышать, не принимала молоко: желудок не работал. Месяц ее держали в реанимации, кормили внутривенно. На лекарства требовались огромные суммы. Мы с мужем потратили все, что берегли на черный день, занимали у друзей. Однако целого ряда лекарств, в частности препарата для полноценного развития клеток мозга новорожденного ребенка, просто не было в аптеках. Поставки медикаментов ведь давно прекратились.
„Лекарства для выхаживания младенцев, переданные в донецкий роддом волонтерами, завотделением продавала втридорога“
— Я сходила с ума: где взять деньги? Как спасти доченьку? — рассказывает Наталья. — Соседки по палате подсказали: „Позвони на горячую линию штаба Ахметова“. Я уже была знакома с этой организацией. Как-то перед родами проходила мимо Дома культуры имени Куйбышева, там стояла очередь старушек за „гуманитаркой“ от Ахметова. Меня увидел волонтер, подошел ближе: „А беременным не сюда“. „Да я просто иду по своим делам, — объясняю. — И заявку на помощь не подавала“. „У вас есть справка, что вы беременны?“ — „Конечно“. — „Тогда быстро идите в исполком, там как раз беременным выдают наборы“. Так я стала получать пакеты с продуктами.
А когда Анечке срочно потребовались лекарства, я сразу и не сообразила обратиться в штаб. В общем, позвонила туда. Меня попросили переслать медицинские справки с диагнозами. Начала собирать документы, а врачи шестого роддома руками машут: „Зря время тратишь. Никто тебе не поможет“.
*Во время родов девочка чуть не погибла. Месяц она находилась в реанимации, и ее кормили внутривенно
— Странно. Я знаю, что в тот период волонтеры обеспечивали донецкие роддома медикаментами и средствами по уходу за младенцами.
— Так и было. Но завотделением все лекарства держала у себя и продавала их родителям недоношенных младенцев втридорога. Мамочки это знали, поэтому я не придала значения словам врачей. Но наши эскулапы проявили характер: три дня не давали справку! Срочно оформить все документы помогли сотрудники штаба. К слову, они оказывают именно адресную помощь — конкретному пациенту. Через день мне прямо в больницу доставили несколько коробок с дорогостоящими препаратами и специальным детским питанием. И самое главное — так вовремя. Счет жизни моей дочери шел уже на часы.
Вчера Анечке исполнилось девять месяцев, и врачи говорят, что она развивается нормально. Хотя разве это нормально — расти под звуки выстрелов? Когда идет обстрел, я громко напеваю дочери веселую песенку. Хочу, чтобы она не впитала страх, как это случилось со мной. Зимой снаряды разрывались прямо под нашим домом, а ребенку надо было поменять подгузник. Я боялась распеленать: а вдруг меня убьет и дочка, голенькая, останется коченеть на морозе? И вместо того, чтобы поцеловать Анечку, приласкать, быстро срывала подгузник, закутывала ее в пеленки и укрывала одеялом.
Война лишила нас, донецких мамочек, радости материнства. Иногда захожу на местный интернет-форум. Женщины пишут, что теряют молоко и ненавидят всех и вся. Позавчера вышла с дочкой на прогулку. Было тихо, и тут началась бомбежка. Стою с Анечкой на открытой местности и лихорадочно соображаю: как уберечь ребенка? Разве что накрыть собой. А если упаду замертво и придушу дочку?.. Нет у нас, матерей, такого оружия, чтобы защитить свое дитя от смертоносного снаряда.
*"Моей Анечке исполнилось девять месяцев. Врачи уверяют, что дочка развивается нормально. Хотя разве это нормально — расти под звуки выстрелов?» — говорит Наталья (фото из семейного альбома)
…Недавно мне позвонили из «Донецкгоргаза» и сообщили, что я там больше не работаю. Причина: предприятие переходит из подчинения Украины в собственность «ДНР», поэтому тех, кто в декрете, увольняют. К слову, после родов мы с мужем связались с социальной службой «ДНР»: «Будет ли хоть какая-то материальная помощь на ребенка?» И получили официальный ответ: «Дети — это забота родителей». Только в апреле этого года ополченцы начали выплачивать небольшое пособие. Ежемесячно получаю на дочку 860 гривен.
Спасибо, что выслушали меня. Люди прочтут статью, поахают и… забудут. Там, у вас, нет войны. Мы ведь тоже раньше смотрели сюжеты по телевизору о войне в Чечне или Грузии. И потом бежали к холодильнику: «Что есть вкусненького?» А мы здесь уже не питаем иллюзий, что этот ужас скоро закончится. Даже если боевые действия прекратятся, политическая и экономическая война — нет. Как будем жить? По совести. И своими силами растить дочь.
3121Читайте нас у Facebook
