Маргарита Леонова: "Открываю глаза после взрыва снаряда, а крыши над спальней, где были двое детей, нет"
Многие думают, что линия фронта — это сплошной ряд окопов, блиндажей, заграждений и никого, кроме солдат, вокруг. На самом деле Донбасс — самая густонаселенная территория Украины, где шахтерские городки окружены рабочими поселками, где одно село зачастую вплотную примыкает к другому, а вдоль дорог разбросаны небольшие хутора. Линия соприкосновения нередко проходит здесь прямо по сельской улице, где в полуразрушенных домах живут не только военные, но и местные жители с маленькими детьми, немощными стариками. Перемирие было и для них шансом на выживание. Но снаряды террористов не разбирают, где украинская армия, а где — беззащитные мирные жители Донбасса.
Рита и Андрей жили в соседних селах. Полюбили друг друга. Когда девушка после школы поступила учиться в один из донецких колледжей, они поженились. И вернулись в родное село Маргариты — Невельское, там жила ее мама. Расположенное в четырех километрах от печально известных Песков, Невельское даже в лучшие годы было захудалым: на шесть улиц один магазин да частная ферма. Ни школы, ни садика там не было, детей в соседнее село Авдеевское возили за шесть километров автобусом. Первого октября 2014 года, в день рождения среднего сына Леоновых Максима, ненужное никому село вдруг оказалось в центре событий. Сюда заехали украинские танки, и жителей предупредили: «Террористы скоро начнут стрелять, уезжайте куда-нибудь». Народ, кто на чем, начал убегать от войны. Из почти четырехсот жителей Невельского осталось чуть больше тридцати. В том числе семья Леоновых с тремя маленькими детьми и больной мамой. Им просто некуда и не на чем было ехать…
Школьный автобус перестал ходить практически сразу после начала боевых действий, закрылись и магазин, и ферма. Семья выживала за счет собственного огорода и гуманитарной помощи, которую привозили украинские военные. Причем помидоры, картошку, морковку Рита с Андреем сажали теперь не на приусадебном участке, а прямо во дворе, чтобы в случае чего успеть добежать до погреба. Да и опасно было выходить за ворота — везде растяжки, неразорвавшиеся снаряды. Ночевали тоже в погребе, прижавшись друг к другу, ведь неглубокий подпол не был рассчитан на большую семью. Трехлетний Ваня так боялся разрывов, от которых содрогались стены погреба и на голову сыпалась земля, что Маргарите приходилось всю ночь держать его на руках. Ребенок дрожал и плакал при каждом взрыве.
Выбравшись в один из дней наружу после очередного обстрела, родители увидели, что в доме не осталось ни одного целого окна. Застеклить заново было нечем, да и оставаться в доме, расположенном на одной линии с окопами и блиндажами, стало смертельно опасным. И они перебрались к Ритиной маме, жившей двумя улицами дальше. Тем более что погреб у нее был намного просторнее и глубже.
— У Андрея с детства было больное сердце, — едва сдерживает слезы Рита Леонова. — Но в мирное время как-то обходилось: лекарства принимал, в больницу обращался. А тут каждый день стресс и ни одной таблетки в доме. Он очень переживал за детей, буквально ни на минуту не отпускал их от себя. После очередного обстрела в ноябре у Андрюши начался сердечный приступ. Он потерял сознание, стал задыхаться. Соседи дали телефон какой-то больницы, но, сколько мы ни просили прислать «неотложку», нам отвечали: «Никто не поедет, у вас же стреляют». Кое-как мы с мамой привели его в чувство: делали искусственное дыхание, холод прикладывали. Но через полчаса приступ повторился. Никогда не забуду, как муж хрипел и стонал, а мы уже ничего не могли сделать. Потом его глаза стали словно стеклянные…
Рита смутно помнит те дни после смерти мужа. Она даже не знала, как и за что его похоронить. Помогли односельчане — сколотили гроб, вырыли могилу, на руках отнесли Андрея на кладбище. Даже когда опускали в яму, над головами людей свистели пули. Чудом никто не погиб.
Прошедшие после смерти мужа девять месяцев у Риты были заполнены борьбой за выживание. Волонтеры иногда привозили муку и крупы. Солдаты, жившие в соседнем покинутом доме, давали многодетной семье консервы, сахар, делились другими продуктами. Рита с мамой, Натальей Александровной, сами пекли хлеб в печи, копали картошку во дворе. А большей частью сидели в погребе. Село, хоть и считалось украинской территорией, но ремонтировать дома, восстанавливать поврежденные линии электропередач сюда никто не спешил. Какой смысл, если террористы опять все разрушат. Селяне сами соединяли перебитые провода, кое-как латали крыши, затягивали пленками или забивали досками разбитые окна. У Натальи Александровны чудом сохранились несколько курочек и цыплят, пару раз в месяц женщины варили бульон, готовили мясо для мальчишек, чтобы хоть как-то поддержать их силы. И все это в коротких перерывах между бомбежками.
В конце концов в Невельском практически не осталось целых хат. Впрочем, сельские бабушки и так уже давно переселились в погреба — доковылять туда из дома с началом бомбежки они все равно не успевали. Только дом Натальи Александровны, хоть и с выбитыми окнами, но стоял. Обычно снаряды со свистом начинали падать на окраине, где были позиции украинских военных, и Рита с детьми, ее мама с больными ногами успевали спрятаться. Но в тот день, 8 августа, ничто не предвещало беды — было тихо. Около шести часов вечера Рита покормила детей и младшие — девятилетний Максим и трехлетний Ваня — пошли в свою комнату смотреть мультики. Старшего Сашу бабушка попросила помочь покормить цыплят, а сама Рита устроилась в гостиной возле телевизора. Привычного свиста, который обычно предшествует обстрелу, она в этот раз не услышала.
— Просто так рвануло, что я на минуту оглохла и потеряла сознание, — дрожит Ритин голос. — Открываю глаза — лежу на полу, крыши нет не только над гостиной, но и над спальней, где были Иван и Максимка. Взрывной волной из комнаты через окна выбросило даже мебель, и мне показалось, что я слышу с улицы Ванин крик. Вокруг все в тумане — то ли дым, то ли пыль, а наверху небо вместо потолка. Я выбежала во двор с надеждой, что дети там, и увидела, что крыша полностью рухнула, стены в детской тоже упали. И мама кричит, показывая на руины: «Там дети! Там дети!» Дом был кирпичный с деревянными перекрытиями, а осталась только куча кирпичей, из которой торчали бревна и доски. Я бросилась руками их растаскивать, но во двор уже бежали солдаты, которые увидели взрыв над нашим домом.
Бойцы пытались увести Риту в сторону, но она кричала: «Ваня! Максимка!» — и снова бросалась к руинам дома. Первым военные нашли среднего сына — ноги Максима виднелись из-под рухнувшей стены. Когда его достали, мальчик был без сознания, изо рта и ушей текла кровь. Другие солдаты в это время быстро разбрасывали обломки досок и кирпичей, все время окликая младшего мальчика. Но Ваня не отзывался. «Он был в этом месте комнаты», — показывала Рита в угол, где стоял диван. Но ребенка там не оказалось, и военные продолжали поиски в дымящихся руинах. Окровавленное тельце почти через час нашли в углу комнаты. Его, очевидно, отбросило туда с дивана взрывной волной. Когда мужчина на руках вынес Ваню, на трехлетнем ребенке не было живого места. Рита бросилась ощупывать сына, ей показалось, что он не дышит. Но военный врач, который принимал участие в спасательных работах, приложил пальцы к тоненькой шейке: «Успокойтесь, пульс есть». Во двор уже въезжал уазик, на который погрузили Ваню и Максима. Риту со старшим сыном не взяли: «Приведите себя в порядок, возьмите документы и самые необходимые вещи, за вами сейчас придет другая машина». Только после этих слов она посмотрела на себя: вся грязная, в крови, одежда порвана.
Дом горел, террористы опять начали стрелять по селу, но солдаты продолжали ведрами носить воду и заливать тлеющие конструкции. Рита попыталась найти себе и детям хоть какие-то чистые вещи, но так и не нашла. Хорошо хоть документы были в погребе и уцелели. Умывшись и кое-как почистив одежду, она со старшим сыном села в военный микроавтобус, приехавший вскоре. Мама ехать отказалась: «Спасай детей, а я уж как-нибудь проживу здесь». Водитель предупредил: «Держитесь крепко, если услышите свист снаряда, падайте на пол, а то стеклами может поранить». Поздним вечером их привезли в Селидовский военный госпиталь, где находился Ваня. Врачи уже сделали ребенку операцию, поставили дренажную трубку, чтобы кровь не скапливалась в черепной коробке, и перевезли его в реанимацию. «Как фамилия мальчика?» — спросила медсестра, заполнявшая карточку. И Рита с недоумением посмотрела на нее: она не могла вспомнить собственную фамилию!
— У Вани были очень тяжелые травмы, — перелом костей черепа, ушиб головного мозга, шок от сдавливания под обломками дома и переломов, но в госпитале нет компьютерного томографа и поставить более точный диагноз военные медики не могли, — рассказывает директор Днепропетровской детской клинической больницы Александр Хитрик. — Но они оказали квалифицированную первую помощь, благодаря которой мальчик и выжил. Начмед госпиталя позвонил в Красноармейск и попросил эвакуировать ребенка. После этого к делу подключились власти Днепропетровска.
*Ваня пытается вставать и ходить за ручку с мамой, но он еще очень слабенький
Звонок на мобильный советника главы Днепропетровской облгосадминистрации Татьяны Губы, которая ведает вопросами лечения раненых и освобождения пленных, прозвучал уже далеко за полночь. Военные медики просили прислать вертолет за семьей, пострадавшей во время обстрела: «Трехлетний ребенок в коме, двое детей и мама — в шоковом состоянии». Татьяна Петровна сообщила командующему АТО, что из Днепропетровска готовы выслать за семьей военный вертолет с детским анестезиологом. Тот обещал принять борт в Красноармейске и доставить туда пострадавших. На согласование деталей, поиск анестезиолога ушло еще полчаса. В это время Риту с детьми уже везли на машине в сторону границы с Днепропетровской областью. В поле в кромешной темноте недалеко от их машины приземлился вертолет с красным крестом на борту. В два часа ночи семья уже была в областной детской больнице, до которой от Днепропетровского аэропорта — десять минут езды.
— Наши врачи первым делом выяснили, что головной мозг Вани цел, компьютерная диагностика показала только тяжелый ушиб мозга и опасность его отека, — продолжает Александр Львович. — Хирурги провели Ване сложнейшую операцию, сложили череп буквально из осколков, и мальчик вскоре вышел из комы. Кстати, если бы ребенка не эвакуировали так быстро, неизвестно, чем бы все закончилось. Есть статистика, что своевременная помощь, оказанная раненым в первые два часа, снижает смертность на 70 процентов. У девятилетнего Максима тоже была контузия и сотрясение головного мозга. Старший Саша, к счастью, отделался ушибами и ссадинами. Но все дети и их мама нуждались в помощи психолога. Эта помощь была оказана, и сейчас старшие мальчики уже приходят в себя. Ваня тоже пытается вставать и ходить за ручку с мамой, но он еще очень слабенький.
*Старшие братья Саша и Максим не отходят от Ванечки, ухаживают за ним, читают ему книжки
В областной детской больнице Маргарите с тремя детьми отвели самую большую палату — братья даже катают по ней Ваню на коляске. А на днях в палату постучался тот самый военный, который нашел малыша в руинах дома.
— Есть же такие хорошие люди, — улыбается Рита. — Он ехал домой в отпуск из АТО и решил нас навестить. Его зовут Андрей Полевик, ему только 29 лет, но сколько в нем доброты, житейской мудрости! Я всю жизнь буду ему благодарна за то, что спас Ванечку, что не забыл о нас. А вообще я за этот месяц столько хороших людей встретила, сколько за всю жизнь не видела. Спасибо всем огромное.
Скоро семью Леоновых должны выписать из больницы, а идти им некуда. И возвращаться в свое Невельское, где в погребе живет Ритина мама, тоже невозможно. Эта неопределенность не позволяет молодой женщине и ее детям наконец-то почувствовать себя в безопасности. Когда над Днепропетровском недавно разразилась гроза и грянул гром, Рита проснулась ночью не от его раскатов, а от детского плача. Ванечка рыдал, а Саша с Максимом лежали под кроватями и кричали: «Мама, скорее сюда, стреляют!»
P. S. Если кто-то захочет помочь семье Леоновых, с Маргаритой можно связаться по телефону 050−76−74−277. Номер ее карточки в «Приватбанке» 5168 7555 1265 0983
Фото автора
5074Читайте нас у Facebook
