Жебривский — ОБСЕ: "Водку жрать с террористами — это одно, а обеспечить безопасность людей на выборах — другое"
Павел Жебривский возглавляет обладминистрацию с июня прошлого года. В интервью изданию «ГОРДОН» он рассказал, что своей главной задачей считает возврат Донецкой области в украинское пространство. Не приемлет идею о выборах на Донбассе в ближайшее время, «ДНР» называет исключительно «дыра», а соседнее агрессивное государство — «рашка» и «кацапия»…
*Павел Жебривский: «Сложнейшая ситуация в селах, которые находятся на линии разграничения. Мы там даже делать ничего не можем. Сегодня восстановили, а завтра — уничтожили…»
— В последние недели обстрелы со стороны боевиков усилились, есть жертвы. Вы как глава военно-гражданской администрации следите за происходящим на линии разграничения?
— Кроме Авдеевки регулярно обстреливаются Зайцево, Жованка, Майорск, Водяное, Опытное и так далее. Мирных жителей почти не осталось. Тех людей, которые там еще живут, замучило все. Они не хотят разбираться, кто стреляет, они хотят, чтобы просто перестали убивать их.
— А что происходит с оккупированными районами?
— Там все не так однозначно, как кажется. Большинство людей уже поняли, что никакая «рашка» их не заберет. Там много патриотов, много тех, кто хочет жить в Украине и ждет украинские войска, кто уже сто раз разочаровывался в Украине и снова очаровывался, и много откровенных сепаров и негодяев. Так что говорить о наличии некоей одной точки зрения не приходится. Энкавэдэшное стукачество неимоверно процветает, поэтому люди стараются не обсуждать острые вопросы — все запуганы.
В Донецке существенных разрушений нет. Пострадал только район аэропорта, есть проблемы в Кировском районе. Центр сохранился нетронутым. Как рассказывают люди, которые там бывают, в городе идет самая обычная жизнь: улицы убирают, магазины и рестораны работают. Правда, есть дефицит рабочих мест…
— Как вы относитесь к идее строительства стены, чтобы полностью отгородиться от оккупированных районов Донбасса?
— Я не сторонник тех, кто кричит: «Давайте проведем референдум и отделим эти районы». Не поддерживаю и тех, кто говорит: «Давайте пойдем в атаку». Они либо делают вид, либо не хотят понять, что как только снимут санкции, «рашка» тут же введет свои войска, как сделала в Дебальцево или Иловайске. И будет иметь оправдание по этому поводу.
Но я не вижу и выборов до тех пор, пока не будет закрыта граница, не будут выведены регулярные войска «кацапии», а бандформирования — разоружены, и пока люди не смогут получить доступ к разным СМИ и сформулировать личное мнение, чтобы сделать осознанный выбор. Всем иностранцам я говорю: «При открытых границах, террористах и кацапских военных проводить выборы означает фактически закрыть глаза и легитимизировать марионеток Путина, придать им вид законности».
— Тем не менее именно вопрос о выборах на Донбассе сейчас самый актуальный, и ОБСЕ уже заявила, что предлагает сценарий их проведения.
— Свой сценарий? Да пожалуйста! Только я хочу сказать ОБСЕ: водку жрать с террористами — это одно, а обеспечить безопасность людей — другое. Я встречаюсь с представителями от «Оппоблока», которые о выборах думают, и спрашиваю: «Ты лично готов ехать туда агитировать, если любой пьяный или обдолбанный террорист, которому все пофиг, просто из „мухи“ зашарашит в твою машину?» Оказывается, нет.
Следующий вопрос: как будем поступать с людьми, которые выехали и стали вынужденными переселенцами? Они имеют право участвовать в тех выборах? Вообще-то имеют: это их родина, их дом остался на оккупированной территории. И как они будут голосовать? Туда ехать? А там «МГБ» с подвалами, а часть беженцев — в расстрельных списках. Кто их защитит? И кто обезопасит политические партии и их представителей, которые будут агитировать на тех территориях?
Есть только один, серединный, вариант: если бесноватый Путин так хочет, чтобы там прошли выборы, пусть международная полицейская миссия встанет на границе и обеспечит общественный порядок на временно оккупированных территориях. Все! Без безопасности, без доступа к СМИ и возможности участия в голосовании вынужденных переселенцев — извините, это не выборы.
Вот чем отличается кагэбист от нормального человека? Для него эфемерный интерес государства выше интересов рядового гражданина. Это делает идиота, которого называют Владимиром Путиным, исчадием ада для всего мира. Он вбил в свою башку, что должен быть а-ля Петр Первый, вот и прет. Ему по цимбалам, что происходит с людьми, в том числе с его людьми…
— С Путиным понятно. Если мы дорожим своими гражданами, почему не выводим их из-под обстрелов?
— Большинство оставшихся — старше 70 лет. Даже если им есть куда ехать, прикипели к месту, говорят: «Хочу умереть там, где родился». 67 человек остаются в Водяном, более 40 — в Опытном, 14 — в Песках. Они живут по подвалам, и это трагедия. Когда мне говорят, что те, кто там остался, — «сепары», отвечаю: «А ты сам возьми и брось свою квартиру, увези в другой незнакомый город семью». В Донецке, Торезе или Макеевке тоже много патриотов. Почему не выезжают оттуда? Потому что «отжимают» дома уехавших со всем имуществом.
Сложнейшая ситуация в селах, которые находятся на линии разграничения. Мы там даже делать ничего не можем. Сегодня восстановили, а завтра — уничтожили. Там и так, рассказывают, специально что-то обновляют — отмывают деньги. Сделал на гривню, списал на миллион. Все разрушено, доказательств нет. Но дело даже не в этом. Бесперспективно строить там, где идет постоянный обстрел.
— Вы уже год отработали, можете кратко описать, как изменилась область за этот период?
— Не буду делать анонс. 11 июня де-юре, а 15-го де-факто будет год, как я работаю в Донецкой области. Готовим отчет и покажем, что за это время удалось сделать в разных сферах, представим альманах о состоянии объектов, которые мы собираемся восстанавливать, — вы все услышите.
В действительности область меняется, и не только благодаря мне. Например, криминогенный уровень у нас меньше, чем в среднем по Украине. Это не только заслуга полиции. Тут находится значительный контингент военных, что является стабилизирующим фактором. Да и криминалитет выехал в оккупированные районы.
Меня вдохновляет, что для большинства живущих тут людей уже актуальны те же проблемы, что и для всех жителей страны. Сепаратистские настроения не исчезли. Есть, как и в Киеве или любом другом регионе. Возможно, немного больше, но это уже не критическая масса. 70—80 процентов — люди, которые не мечтают о вступлении в «дыру». Тех, кто еще хочет туда, осталось в пределах статистической погрешности. Примерно девять процентов хотели бы жить в «рашке».
— Или в СССР?..
— Они не разделяют эти понятия. Их интересует колбаса по 2 рубля 20 копеек, водка по 3,60, шахта, зарплата в 400 рублей, время от времени — на море, ну и молодость, конечно (смеется. — Ред.).
— По вашим словам, на восстановление области планируется потратить семь миллиардов гривен. Откуда столько денег в воюющей стране на регион, где ведутся боевые действия?
— Финансирование придет из разных источников: госбюджет, Европейский инвестиционный банк, областной бюджет, экологические деньги, UNDP (The United Nations Development Programme — организация при ООН, которая оказывает помощь в сфере развития. — Ред.). Вскоре будет создан трастовый фонд, и я надеюсь, мы сдвинем процесс восстановления инфраструктуры области.
— Можно подробнее про трастовый фонд?
— В него войдут ООН, доноры (правительства ряда стран, в том числе Японии и Швейцарии), кредитные организации (Всемирный банк, Европейский инвестиционный банк, Европейский банк реконструкции и развития). Будут как грантовые деньги, так и кредитные для восстановления инфраструктуры всей восточной Украины. Не только Донецкой и Луганской областей, но и Запорожской, Днепропетровской и Харьковской. UNDP отрабатывал механизмы контроля…
— Там, где большие деньги, — большая коррупция…
— Чтобы никто не «крымздил» деньги, мы выписали отдельный закон о системе ProZorro как пилотном проекте для Донецкой области. Все будет проходить исключительно через электронные торги. Также создадим наблюдательный совет, в котором девять членов из 12 будут иностранцы. Все для того, чтобы даже мысли не появилось украсть хоть одну бюджетную копейку. Последнее время я на всех совещаниях повторяю: кража бюджетных денег — мародерство, а мародерство во время войны карается расстрелом.
— И действует?
— Конечно, это заклинание. Сколько не говори «халва», сладко во рту не станет. Сколько ни рассказывай, сколько ни наказывай, ничего не будет. Надо устранить саму возможность «крымз-дить» деньги. И, на мой взгляд, система электронных торгов позволяет это делать… Ко мне больше никто не сможет приезжать и говорить: «Иванович, а можно какой-нибудь подряд?» — «Нельзя. Я тебя люблю и уважаю, но ничем помочь не могу. Вперед, на площадку ProZorro!»
— Всегда говорили, что Донецкая область — русскоязычный регион, где не понимают и не принимают все украинское…
— Все это, на самом деле, обман. В большинстве сел говорят на суржике. Только там, где много этнических греков, население пользуется русским. Поезжайте в любое село — и вы услышите украинскую речь. Города — русскоязычные. Но это понятно. Русский язык на Донбассе — язык начальства. Поедешь в Лиман — дядька говорит по-украински. Только стал гаишником, тут же перешел на «могучий», потому что это модно, это язык начальства.
— Будете переучивать?
— Никого не надо ломать с переходом на украинский язык. У меня есть требование: гос-служащие должны не только написать в анкете, что знают украинский язык, но и пользоваться им. У нас уже все коллегии проходят на украинском языке, все спокойно говорят. Для этого понадобился один год. В каждой райадминистрации работают курсы делового украинского языка.
Мы смещаем акцент на систему образования. Детские сады уже на 100 процентов украиноязычные, согласно закону о дошкольном образовании. Все опорные школы будут украинскими. Это не означает, что мы закроем русскоязычные школы. Они продолжат работать и финансироваться так же, как по всей стране. А я буду работать конфеткой: доплачивать учителям опорных школ…
— Как быть с качеством медицинских услуг и врачами, которым платят пациенты непосредственно в карман? Это хоть и бытовая, но все равно, коррупция.
— И дальше будут брать деньги. Даже если поставим везде видеокамеры. Единственный выход — достойная зарплата. Кого мы обманываем? Можно разве за две тысячи гривен прожить? Стоит ли ради такой зарплаты учиться
8—10 лет? Просто рассказывать, что все врачи негодяи, нечестно. Мы не дали им возможности жить достойно. Ликвидировать такую коррупцию можно только через введение страховой медицины.
— Вы — сторонник страховой медицины?
— А другого выхода нет. В любой стране мира с рыночной экономикой работает медстрахование.
— Так давно об этой реформе говорят, что уже не верится в саму возможность ее реализации.
— С 2004 года говорят. Тогда же написали закон о страховой медицине (я был его соавтором). Он прошел два чтения и заглох. Не договорились, кто будет контролировать страховой фонд. А потом просто болтали и ничего не делали. Во власти всегда было много популистов, которые рассказывали, что это невозможно. Но если мы честны с обществом, должны прямо сказать: без страховой медицины коррупцию победить невозможно.
— Так ведь страшно честно говорить с народом…
— Лучше лапшу вешать на уши и рассказывать, что тарифы должны быть мизерными, а вообще-то еще доплачивать надо тем, кто потребляет воду, газ и электричество. Популизм процветает потому, что у нас так и не сформировались идеологические партии. Хотя уже есть два политических течения. Правоцентристы говорят: сначала должна заработать экономика, бизнес заплатит налоги, после этого начнется социальная помощь. Левоцентристы кричат: давайте всем дадим льготы и кучу денег потратим на социалку.
В этом смысле мне симпатична Швейцария. Когда там поставили на голосование вопрос, надо ли доплачивать швейцарцу за то, что он швейцарец. Парламент сказал «нет», потому что нам нужны образование, медицина и другие важные в современном мире вещи. На вопрос, надо ли уменьшать налоги, они ответили «нет». Потому что нужны социальные услуги, безопасность и комфортная жизнь, а на это нужны деньги. Вот это развитая демократия. А у нас в каждой политсиле, как бы она ни называлась, превалирует популистская составляющая. Поэтому мы не можем двигаться вперед.
— А разве 25 лет жизни в независимой Украине мало, чтобы каждый политик эволюционировал как личность и голосовал не потому, что глава фракции сказал «нажми эту кнопку», а потому, что закон необходим обществу?
— Не хочу в это углубляться.
— Вам ведь это тоже мешает работать…
— Очень мешает. Тяжело превратить свободного человека в раба, но еще сложнее вывести из рабского состояния. Сегодня рабского много не только в тех, кто, как я, седой, но и в молодежи. Такое у нас наследие. Моисей 40 лет водил свой народ по пустыне, чтобы вытравить рабский дух.
Нам этого времени оказалось недостаточно. Но однозначно мы двигаемся в верном направлении. Просто от пункта, А к пункту Б идем не по прямой, а очень большими зигзагами. Возможно, не рейтингово то, что я скажу: речи «зрадофилов» — неправда, все-таки что-то делается в стране. Есть закон о госслужбе. Возможно, прямо сейчас он не сработает, но через год-полтора принесет эффект. Приняли решение о повышении тарифов. Это больно ударило даже не по социально незащищенным людям (у них льготы и субсидии), а по среднему классу. Но и это принесет эффект через пару лет. Пока, конечно, отложили закон о прокуратуре, но неизбежно к нему вернутся. Конкурсный отбор на должности в госкомпании продвигается с большим трудом, но через год-два эта система все равно заработает. Сейчас строится основа государства. Это болезненный процесс, который пока не приносит видимых результатов.
2159Читайте нас у Facebook
