Екатерина Степанкова: "Виктюк ничего не объясняет актерам. Просто берет их за шкирку и тащит, куда ему надо"
До сих пор своим самым счастливым днем знаменитый режиссер Роман Виктюк считает первый выход на сцену в родном Львове. Это было во Дворце пионеров на самодеятельном смотре. Он читал со сцены: «Как повяжешь галстук, береги его…» так патриотично, что члены жюри дали ему первое место. Роман Григорьевич закончил актерский факультет ГИТИСа, но стал режиссером.
Его спектакли сопровождают неизменные аншлаги. Свое восьмидесятилетие мастер встретит на сцене Театра Романа Виктюка. Спустя двадцать лет он, наконец, откроется для зрителей. Сегодня здесь состоится премьера «И вдруг минувшим летом» по пьесе Теннесси Уильямса. Несмотря на проблемы со здоровьем Роман Григорьевич не пропустил ни одной репетиции. Только очень жалеет, что одна из его любимейших актрис Ада Роговцева не сможет находиться в этот день вместе с ним. Не будет и Екатерины Степанковой — режиссера, актрисы, которая пятнадцать лет прослужила в Театре Романа Виктюка.
«Мы говорили с Романом совсем недавно, — сказала Катя. — Пообещали, что созвонимся еще в десять вечера накануне премьеры. Мы с мамой знаем, что ему нелегко, но верим, что все будет хорошо…»
— Мы с мамой звонили Роману Григорьевичу и разговаривали с ним по телефону буквально накануне его юбилея, — рассказывает Екатерина Степанкова. — В это время он находился в театре и говорил маме: «Ада, хожу по театру и не верю!» Ему исполняется 80 лет и, наконец, произошло то, о чем он мечтал — открылась сцена его театра. В этом здании Роман Григорьевич репетирует с 1996 года, там были выпущены все спектакли последних 20 лет. Парадокс в том, что играть в этом помещении спектакли перед зрителями было невозможно, лишь репетировать. Обычно за день до премьеры спектакль перевозился на сцену театра, где его будут играть. Там же проходил молчаливый прогон и, собственно, сама премьера.
*Екатерина Степанкова 15 лет прослужила в Театре Виктюка (фото УНИАН)
— Что это такое — молчаливый прогон?
— Роман Григорьевич начал практиковать их где-то с 2007 года. До этого на всех репетициях он разговаривал до последней минуты. Он сам всегда заполнял паузы, поэтому на премьерах нам, артистам, было страшно выходить. В спектаклях Виктюка очень длинные постановочные паузы. И если они заполнены его «браво!» или негодующим криком, то это понятно. Но когда оказываешься один на один с тишиной, трудно к этому привыкаешь. Поэтому после спектакля «Нездешний сад. Рудольф Нуриев» Роман Григорьевич стал делать молчаливые прогоны. В зале сидели сто зрителей, и режиссер не говорил практически ни одного слова. В общем, Виктюк получил свой театр. Конечно, это произошло достаточно поздно. Дай Боже здоровья мастеру, сил и желания что-то делать. Но если бы он имел свой театр 20 лет назад, вот это было бы действительно вовремя. Знаете, как это ни прискорбно, Театр Романа Виктюка всегда был в некотором смысле аутсайдером.
— Он ни разу не был даже награжден театральной премией «Маска».
— Вот-вот, такое отношение к Роману Григорьевичу имело место всегда. Он во все времена был неудобен и неугоден. Да, Роман говорит всегда то, что думает, но при этом достаточно корректно себя ведет. Понимает, что его театр зависит от многого, ведь он подчиняется Департаменту культуры Москвы. Актерам нужно выплачивать зарплату, помещению необходим ремонт. Со многими людьми, решающими эти вопросы, он был знаком, но все они делали вид, будто Театра Виктюка не существует.
— Ведь и в Украине, где Роман Григорьевич хотел бы иметь свой театр, ему тоже не давали такой возможности?
— У меня вообще такое ощущение, что все мы — люди творчества — существуем в зоне энтузиазма. Театр — дорогое хобби, которое не приносит совершенно никаких дивидендов. Творец не рассматривается как человек, в которого стоит вкладывать деньги. Судя по всему, в Романа Григорьевича тоже никто не хотел инвестировать. Хотя, честно говоря, Театр Романа Виктюка, конечно же, должен был быть в Киеве. Должна существовать и школа мастера. Но, понимая принципы Романа Григорьевича, я не удивляюсь, что именно так все и произошло. Виктюку не интересно ничего, кроме репетиций. Мы репетировали на Пасху и Рождество. Никогда не забуду премьеру «Рудольфа Нуриева», состоявшуюся первого января. 31 декабря был прогон, а первого — премьера. Это был сумасшедший Новый год.
Тогда к нам в Москву приехали гости, мама. Все хотят веселиться, а нам с мужем нужно лечь спать пораньше, иначе на следующий день спектакль не сыграем. Муж выходил на сцену в роли Эрика Бруна, а я — Марго Фонтейн. Но Роману Григорьевичу Новый год был абсолютно не интересен. Он не любит ничего, кроме репетиций, шопинга как отдыха и тусовок. И то если на вечеринках собирались симпатичные ему люди. Поэтому до всего, что не касается вопросов репетиций и творчества, ему нет дела. С другой стороны, будь это не так, Роман Григорьевич не был бы тем уникальным режиссером, которого мы все любим.
— Известно, что Виктюк — страшный матерщинник, хотя нецензурные слова, бывает, в его устах звучат совсем не обидно.
— Насчет «не обидно» я бы поспорила. Когда это произносится в твой адрес, то приятного мало. Хотя я никогда особо не страдала от виктюковского мата. По отношению ко мне он не был столь изощренным, как это любит Роман Григорьевич. Помню, мы репетировали спектакль «Давайте займемся сексом», где одну из ролей играла замечательная молодая актриса — красавица и умница. Роману Григорьевичу во что бы то ни стало нужно было выжать из нее еще больший надлом. Что он ей говорил! Это была уже чистая гинекология. Разобрал ее по кусочкам. То был единственный раз, когда я не смогла сидеть в зале и ушла. К тому времени я восьмой год работала в театре и больше 20 лет знала Виктюка. Тем не менее не могла это слушать, а актриса продолжала репетировать. И Роман Григорьевич таки добился своего — она сыграла блестяще.
— Какая была ваша первая серьезная работа в Театре Романа Виктюка?
— По сути, актрисой я стала во время спектакля «Заводной апельсин». Уже тогда Роман Григорьевич поиздевался надо мной как мог. Чего только со мной не делали по ходу спектакля: и по сцене таскали, и гвозди в меня забивали. Но самое главное, что мне приходилось все время очень громко, по-животному, кричать. Это был мой первый год в театре. Роман Григорьевич пытался вытянуть из меня что-то понятное ему одному. Он постоянно кричал, был мною недоволен. Когда закончилась репетиция, все пошли курить и пить чай, а я шевельнуться не могла, чувствовала себя просто чудовищем. Боялась сцены, которая у меня никак не получалась.
Потом была другая сцена, в которой Роман Григорьевич уже кричал: «Да, дочка, браво!» У меня была такая роль, что за весь спектакль, который длился 2 часа 20 минут, я уходила со сцены лишь на семь минут. Мы пошли на перерыв, и я призналась Диме Бозину: «Не знаю, что мне делать, перепробовала играть, кажется, уже всеми органами». На что Дима ответил: «А разве ты не знаешь, что Виктюк дольше всего репетирует только те сцены, которые ему нравятся?» Это уже потом я поняла, что Виктюк доводит актеров до той черты, когда у них голова практически отказывается соображать. И вот тогда на сцене рождается что-то новое. Его работа с актером — передача мистического опыта, которую не объяснить и не показать. Роман ничего не объясняет актерам. Он просто берет их за шкирку и тащит, куда ему надо.
— Дмитрий Бозин считается одним из самых любимых актеров Романа Виктюка.
— Помню репетицию «Рудольфа Нуриева». Я сидела в зале, а Роман Григорьевич показывал Диме сцену. Что хотел режиссер, было понятно, но совершенно невозможно было осознать, что он говорит. Это был «птичий» язык, понятный только им двоим. У них было какое-то сверхпонимание друг друга, реальное чудо, которое я один раз видела на сцене. Кстати, Роман Григорьевич никогда не сидит в зале во время спектакля. Он стоит за кулисами или ходит по коридору и слушает трансляцию. Причем очень внимательно. Виктюк терпеть не может ввода в постановку новых актеров. Не любит и восстановления спектаклей.
Спектакль сделан — все, он в прошлом. И репетировать уже играющиеся спектакли для него — мука. Помню только один случай, когда в спектакль «Механический апельсин» вводилась новая актриса. Мы сыграли прогон перед мастером в полной тишине. В конце он сказал: «Дети, вы делаете это замечательно!» Создалось ощущение, что он смотрит чужой спектакль.
— Вы ходили на шопинг с Виктюком?
— Нет, это делала моя мама. У меня с Романом Григорьевичем были особые отношения в детстве. Я была юным философом, и это страшно ему нравилось. Помню, он как-то пришел к нам домой, в киевскую квартиру, подошел к моей книжкой полке и воскликнул, обращаясь к маме: «Ада, ты читай ее книжки, это полезно». А у меня стоял Бердяев, книги по индуизму, много самиздата. Виктюку нравилось, что я читающий ребенок.
— Роман Григорьевич по-особому относится к Аде Николаевне. Уж на нее-то он, наверное, не кричал?
— Да кричал очень сильно, говорил: «Правильно тебя Параджанов называл актрисой киевского гарнизона». Просто всегда это было любовно по наполнению. Роман Григорьевич по-разному работает со своими и чужими актерами. С чужими он гораздо мягче. Мы, его актеры, должны сами понимать, куда идти и что делать. Знаете, часто было ощущение, что он прекрасно видит свой спектакль, а мы все идем не туда и мешаем ему его смотреть.
*Ада Роговцева — одна из самых любимых актрис Романа Виктюка (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
— Как режиссер отреагировал, когда вы ушли из театра?
— Роман Григорьевич все понял. К тому времени я жила на два города — Киев и Москву, мотаясь между ними по нескольку раз в месяц. В Москве мы с мужем долгие годы снимали квартиру за тысячу долларов, пока нам, наконец, не дали комнату в общежитии. Старший сын жил с моими родителями в Киеве, возникало много проблем, и мы решили уйти из Театра Виктюка. Потом заболел мой брат Костя, я нужна была маме…
А Театр Романа Виктюка продолжал жить своей жизнью. С нашим уходом ничего особо не изменилось. Накануне юбилея мастера я прошу только, чтобы Бог дал ему здоровья и долгих лет. Потому что пока Виктюк будет жив, он будет творить, а мы — наслаждаться его искусством.
— Виктюк принял события, которые происходят в Украине?
— Я знаю, что принял полностью. Перед тем, как сгорел Дом профсоюзов, последней картинкой на его электронных часах был летящий Бозин из «Служанок» Виктюка. Тогда в Октябрьским дворце должны были состояться выступления театра Виктюка, но они, конечно же, были отменены. Мы ни минуты не сомневались в принятии Виктюком того, что случилось в Украине. Во-первых, Роман родился во Львове, к тому же, он всегда был ярым антисталинистом. Он не выносит несвободы! А если судить не по словам, а по поступкам, то первое, что Виктюк сделал после нашего Майдана, — поставил в Москве в конце 2014 года спектакль «Баба Прися» на украинском языке. О чем-то еще нужно говорить?
7261Читайте нас у Facebook
