Людмила Филяренко: "После того как мне установили механическое сердце, я долго привыкала засыпать под его гул"
— Операция по пересадке донорского сердца у меня была настолько тяжелой, что первые десять дней я вообще не помню, — рассказывает Людмила Филяренко. — До этого в течение семи месяцев вместо сердца мою кровь перекачивало механическое устройство. Чтобы она не тромбировалась, я постоянно принимала разжижающие кровь препараты. Они и стали причиной того, что во время пересадки у меня произошла огромная кровопотеря, пострадали все внутренние органы. Почки отказали, и мне провели несколько процедур искусственной очистки крови. С каждым днем я чувствую себя все лучше. Правда, по лестницам пока не хожу, да и с кровати поднимаюсь, только опираясь на что-то.
После возвращения из Беларуси Людмилу положили на реабилитацию в столичный Институт сердца, где ее наблюдают уже три года. Врачи этой клиники сделали все, чтобы спасти жизнь молодой женщине, которая сама воспитывает девятилетнего сына.
Год назад столичные врачи впервые в нашей стране установили механическое сердце харьковчанину Павлу Дорошко. Средства на покупку второго такого устройства активно начали собирать тогда же.
— Когда Людмила к нам обратилась, ее состояние было таким же тяжелым, как и у Павла, — рассказывает директор столичного Института сердца доктор медицинских наук Борис Тодуров. — А когда мы узнали, что она осиротела в одиннадцать лет (ее мама умерла из-за того, что оторвался тромб) и ее сын тоже может остаться без мамы, срочно начали искать деньги на покупку второго механического сердца. Применение этого устройства позволило спасти Людмиле жизнь. Без него не удалось бы провести пересадку. К тому времени, как мы вживили механическое сердце, у Людмилы уже развилась такая легочная гипертензия, что на ее фоне проводить трансплантацию было невозможно. Механическое сердце разгрузило левый желудочек, благодаря чему он восстановил свои функции, Люда дождалась пересадки и смогла ее перенести. Честно говоря, я сам поражаюсь тому, что нашей пациентке повезло дважды. Первый раз, когда нам удалось установить ей механическое сердце, а второй — когда ей провели пересадку донорского сердца.
*Этот снимок сделан в реанимации столичного Института сердца сразу после вживления Людмиле механического сердца. Кардиохирург Борис Тодуров провел две такие операции в Украине
— После пересадки вы виделись с сыном? — спрашиваю Людмилу в палате Института сердца, где женщина находится вместе со старшей сестрой.
— Артем приезжал с моей сестрой в прошлые выходные, — улыбается собеседница. — Он еще не в полной мере понимает, что за операцию я перенесла, но он ее очень ждал. И спросил меня сейчас: «Мама, так ты теперь совсем здорова?»
*Сын Артем очень переживает за маму. А после того, как ей пересадили сердце, отказался от мечты завести собаку, ведь теперь им дома нельзя иметь животных. Фото из семейного альбома
… Почти три года назад после перенесенного на ногах гриппа у Людмилы развилась кардиомиопатия — при этом заболевании сердце растягивается и перестает перекачивать кровь. С каждым месяцем молодой женщине становилось все тяжелее ходить, что-то делать, она постоянно задыхалась.
Людмила была самой тяжелой пациенткой из 53 человек, которые на тот момент стояли в очереди на пересадку сердца в клинике. Женщина могла погибнуть через месяц, максимум два. Спасти ее могло механическое сердце. Тем более что к тому моменту Павел Дорошко из Харькова уже три месяца жил с таким устройством. Механическое сердце — это турбина, внутри которой вращается механизм, прогоняющий до пяти литров крови в минуту. Прибор регулирует свою работу автономно в зависимости от нагрузок. Блок управления с аккумулятором находится в сумке, которую нужно носить на плече. Такое устройство может работать в организме человека восемь-девять лет. Правда, в Германии его устанавливают в среднем на два года. Этого срока достаточно, чтобы пациент дождался донорского органа, ведь механическое сердце не может заменить настоящее.
— Я хорошо слышала, как в груди работает турбинка, — рассказывает о своих ощущениях Людмила. — Она гудела. Днем ее не так хорошо было слышно, как ночью. На что это было похоже? Как будто постоянно едешь в машине. Все время приходилось носить с собой сумку с аккумулятором, которая весит пять килограммов. Я была к ней привязана. От сумки к моей груди тянулась трубочка. Артем постоянно переживал, чтобы заряд был достаточным. И как только раздавался предупреждающий звук блока управления, что батарейки разряжаются, бросал все и бежал за запасным блоком. Даже велосипед, которым сын очень дорожит, оставлял во дворе… Очень волновался. Основное неудобство вся эта конструкция доставляла тем, что я не могла нормально помыться. Место, куда входила трубка, нужно было регулярно обрабатывать, тщательно закрывать, чтобы не попала инфекция.
Из-за того что в нашей стране никак не изменят Закон «О трансплантации», и наши врачи не могут брать органы для пересадки, больным приходится искать пути лечения за границей. И Павлу Дорошко, и Людмиле Филяренко Минздрав выделил по 120 тысяч долларов. Пересадку взялись провести в Беларуси.
— В минской клинике я прождала операции три недели, — говорит Людмила. — Когда мне сообщили, что есть подходящее мне сердце и утром я должна быть готова к операции, стало страшно. Понимаете, механическое сердце в любом случае вшивали в мое, то есть логически я понимала, что проснусь, что еще увижу сына, а тут… Бог его знает, как перенесу операцию… Десять суток после трансплантации не помню. Но когда пришла в себя, сразу отметила, что чувствую пульс! Значит, работает мой новый «моторчик»! А я же отвыкла от этого. Странно было, что и дышу нормально.
— Вы знаете, кто стал для вас донором?
— Мне сказали, что это мужчина 49 лет, у которого была несовместимая с жизнью черепно-мозговая травма. Я время от времени общаюсь с харьковчанином Эдиком, которому Борис Тодуров пересадил сердце в Киеве 13 лет назад. Он рассказывает, что с донорским органом его жизнь и восприятие мира изменились. У меня подобных ощущений пока нет. Привыкаю жить с сердцем, которое нормально работает.
Это было удивительно, но в клинике, где я находилась, целый этаж отдан пациентам, которые еще ожидают или уже перенесли пересадку сердца. Здесь оперируют людей самого разного возраста. И им не приходится ждать операции годами. Кроме того, все пересадки делают за счет госбюджета. То есть больным не нужно искать средства на лечение. А у нас… Вот даже сейчас, когда я пережила две сложнейшие операции, мне не выделяют препараты, которые не позволяют пересаженному органу отторгаться. Объяснили: бюджет на этот год уже расписан. Я посчитала, чтобы купить все самой, ежемесячно нужно 30 тысяч гривен. Хотя по закону этими препаратами всех украинцев, перенесших трансплантацию, обеспечивают бесплатно. Но и этого нужно добиваться самой. Вот ломаем с сестрой голову, как выбивать деньги, с чего начинать, к кому обращаться?
— Чтобы хоть как-то помочь таким пациентам, как Люда и Павел, мы обратились в Министерство здравоохранения Украины с тем, чтобы ввести программу по вживлению пяти-семи механических сердец ежегодно, — отметил Борис Тодуров. — На данный момент в листе ожидания только в нашей клинике находятся сорок человек. Состояние как минимум пятерых из них тяжелое. Им показано вшить механическое сердце, чтобы продлить жизнь… Но Минздрав отказал нам в финансировании этой программы.
Мы с коллегами начали сотрудничать с польским научным центром, который сейчас работает над созданием своего механического сердца. На днях летим в Польшу вместе с нашими военными техниками, которые готовы делать компрессоры для такого приспособления. Меня поразила медико-техническая лаборатория, которую я увидел в польской клинике. Она существует всего несколько лет, но активно развивается, в ней проверяют научные разработки. При лаборатории есть виварий для экспериментов. Это пример того, как должна развиваться медицина… А у нас сейчас не всегда есть реагенты для определения уровня подавляющих иммунную систему препаратов в крови, чтобы не допустить отторжение пересаженного органа.
Людмила в мыслях уже дома. Но это будет не раньше, чем через месяц после курса реабилитации.
— Мышцы у меня еще очень слабые, — говорит Людмила. — Со мной каждый день занимаются реабилитологи, понемногу увеличиваем нагрузки. Хорошо, уже обхожусь без обезболивания. Понимаю, что полгода в людные места мне можно будет выходить только в маске. Мы с сестрой уже предупредили всех родных, что не нужно меня проведывать, устраивать семейные встречи. Любая инфекция для меня опасна, поэтому чем меньше общения, тем лучше. Единственное ограничение, которое расстраивает нас с сыном, — дома нельзя держать животных. Любимого кота уже отдали моему отцу в село. Артем мечтал о собаке, но пришлось отказаться от мечты. А вообще, я только сейчас начала осознавать, что со мной произошло настоящее чудо.
2713Читайте нас у Facebook
