"Вариантов спасения у нас не было. "Док" встал в полный рост и пошел через поле в сторону противника"
Винничанина Игоря, как и десятки других наших воинов, прорывавшихся из окружения, спас легендарный Всеволод Стеблюк — начальник медицинской службы батальона МВД «Миротворец». Свою фамилию и звание Игорь не называет по вполне понятным причинам. Он сейчас продолжает службу в спецподразделении в зоне АТО.
— Как сказал Ремарк, «память корректирует воспоминания, это сито, которое пропускает и предает забвению все ужасное, превращая прошлое в сплошное приключение». Это точно о нас! — говорит Игорь. — Наш батальон с другими подразделениями МВД и военными принимал участие в боях за Иловайск с двадцатых чисел августа. Бои в городе шли серьезные, но и достаточно успешные для нас. До окружения…
В дальнейшем именно понимание того, что мы в плотном кольце, больше всего давило на психику. Никакой точной информации, что с нами и как действовать, не было. Лишь общие фразы: помощь идет, ведутся переговоры, о нас не забыли… Кстати, во время боев «сепары» часто запрашивали перемирие. Это был шанс для нас попробовать выйти из окружения, пользуясь «тишиной». Но мы остались на месте.
Поздно вечером собрались все офицеры и стали думать, что делать дальше. Было понятно, что не сможем удержать позицию. Патронов оставалось всего по два боекомплекта. Про еду и воду молчу. Мы уже привыкли, что их нет. И вот приняли решение: ночью (поставив в известность, конечно, батальон «Донбасс» и военных, чтобы они ориентировались, что нас там уже нет и не оголили фронт) на автобусах выходим из города по проселкам и затем уже пешком группами пытаемся выйти к своим. Имелись достаточно большие шансы на успех. Ведь тотального контроля за территорией не было. Определили направление движения и довели решение до личного состава.
— Но вы так и остались на месте, самостоятельно не прорывались?
— Нас опять собрал комбат и сказал, что все отменяется: «Большие дяди договорились о «зеленом коридоре». Мы обрадовались. Тогда еще не знали, что это за коридор. Ведь мы до последнего соблюдали условия перемирия, которое запросили «сепары». И даже после истечения времени не стреляли. Честные! Хотя по-другому мы тогда и не смогли бы. Человеком надо оставаться в любой ситуации, даже когда очень трудно. Но не все придерживаются такого принципа. И не только наш выход из Иловайска тому пример. Каждый, кто воевал на востоке, может привести пример как подлости, так и благородства со стороны противника. Но подлости все-таки больше.
— Как начался сам выход по «зеленому коридору»?
— На момент выхода у нас было всего трое раненых. Не тяжелых. И это после почти пяти суток боев. Выход с рубежа обороны был назначен на утро 29 августа. С вечера объявили перемирие. Ровно в 18.00 мы прекратили стрелять. Ну и, как обычно, с противоположной стороны еще минут пятнадцать по нам лупили, правда, издалека.
Когда выходили, было еще темно. Пара простреленных и дышащих на ладан автобусов без окон, пара легковушек и пожарная машина из депо. Фары не включали. В темноте водителям приходилось объезжать неразорвавшиеся мины, которых на дороге было очень много. Часть бойцов двигалась рядом с транспортом, а часть — в самих автобусах. Из любого двора, из-за любого дома нас могли обстрелять. Но добрались до позиций «Донбасса» без происшествий.
За это время по дороге проезжало много военной техники. Все это успокаивало и вселяло надежду. Я понимал, что мы не одни. Потом поступила команда загрузиться в автобусы. Я был старшим в желтом «Богдане». Водитель был из Ивано-Франковска. Его позывной и имя не помню. Судьбы его, к сожалению, тоже не знаю. Надеюсь, он выжил…
— И вас сразу же начали обстреливать?
— Сначала мы двигались более-менее спокойно. Колонна растянулась километра на полтора. Но потом левее нас легли мины. Я так думаю, что это нас «провожали». Били специально мимо. Ну и, возможно, чтобы не свернули с «правильной» дороги. По полям еще проехали достаточно большое расстояние. Ни стрельбы, ни видимых признаков противника. Я тогда еще подумал, что у нас все-таки получится выйти. Ведь договорились же! Ну, а потом началось…
После того как просвистели первые пули, часть бойцов вышла из автобусов и открыла ответный огонь. Мы отстреливались и из транспорта. Я примерно за три-четыре минуты отстрелял все десять магазинов. Причем стрелял по «видимым» целям одиночными выстрелами. Вокруг — хаос… Кто-то стрелял, кто-то бегал. Техника смешалась, БМП и танки давили легковушки. Вокруг свистели пули и рвались мины.
Еще один момент. Хотите верьте, хотите нет. Правее от меня через озерцо была окраина поселка. И с чердака одного из домов по нам бил пулемет. Я не раз раньше наблюдал, как работает в бою пулемет. Но тогда увидел, как летят пули. Конечно, не сами пули, а траекторию их движения… Как эти «трассы» перемещаются в нашу сторону. Можно сравнить с раскрыванием веера… Мы открыли туда огонь из четырех стволов! Не знаю, попали или нет, но пулемет умолк. Это было главное! Но увиденное отложилось в памяти.
— Вы смогли дать отпор?
— Враг жестоко умылся собственной кровью во время нашего отхода. На моих глазах был бой, о котором, наверное, до сих пор никому не известно. Проезжая очередным полем, мы увидели на другом его конце КамАЗы, командно-штабные машины, антенны связи. Машины с белыми полосами на бортах. Я тогда еще подумал, что это были наши. И ошибся. Со стороны тех машин нас обстреляли. Мы тоже ответили на «горячий прием». Когда оглянулся назад, увидел четыре столба черного дыма. Потом ребята говорили, что армейцы там много техники пожгли. Там стояло российское подразделение связи. Им тогда хорошо досталось!
Но мы же вообще не знали, куда ехать. Ни конечного пункта назначения, ни порядка действий в случае обстрела, ни точек сбора в случае ухода с маршрута. Ничего. Двигались за бронетехникой. Она повышала наши шансы на выживание. И вот именно тогда нас спас «Док» на своей «Жуже». Он взял раненых, оружие. Я полез в «Урал» к военным, но места мне не хватило. Туда смог поместиться самый молодой мой боец Андрей Ясипок. Так его потом погибшим в том кузове и нашли. Судьба…
Я ехал с «Доком» на его «Жуже» еще с четырьмя ранеными. Уклоняясь от близкого взрыва, «Док» наехал на кочку. Я вылетел на полном ходу. Помню, как с меня слетели каска, очки и бандана. И как после почти пятнадцати кульбитов чуть не попал под гусеницу БМП. Повредил правый голеностоп. До «Жужи» прыгал на одной ноге, а пацаны затащили в машину.
А потом нас зацепило от прямого попадания в машину. «Док» вылетел через капот, пацанов контузило в очередной раз. Мы были посреди голого поля. Рядом раненые военные — у одного перебита кость руки, весь иссеченный, вырванные куски мяса, пробито легкое. Второй жив. И еще один — из разбитого грузовика. Мы сначала думали, что он не жилец. Голова вся в крови, вскрытый череп. «Док» сделал все, что мог в тот момент, и парень в итоге выжил. Ну и сам «Док» живее всех живых.
Мимо проезжала наша техника. Мы им махали, но к нам ни один не свернул. Потом увидели ее горевшей… Взорвался боекомплект танка, башня подлетела вверх метров на двадцать.
У меня чудом оказалась карта района. Сориентировались по карте на местности, куда можно было двигаться и попробовать добраться до своих. Один из военных вышел на свой штаб, коротко доложил обстановку и скинул sms-кой наши координаты (у него еще и GPS с собой оказался). Но, как он потом нам сказал, одну цифру в координатах он изменил на всякий случай. Как оказалось, не зря. Минут через сорок, метрах в ста от нас, землю перепахала артиллерия. Точно по нашей sms-ке отработали!
— Вы поняли, что это может быть конец?
— Реальных вариантов спасения у нас не было. По полю гоняла сепарская БМП. Мы слышали одиночные выстрелы, которыми бандиты добивали наших раненых. Стоны там, где они проезжали, прекращались. Потом они начали двигаться к нам. Но повезло — враги не доехали до нас, свернули. Просто не заметили. Догорала техника, где-то детонировал боекомплект. Мы видели, как люди в форме и с оружием тоже начали потихоньку «зачищать» территорию.
Ну, а потом был момент истины. Всю ответственность взял на себя один человек. И это, наверное, было единственное правильное решение на тот момент. «Док» встал в полный рост и пошел через поле в сторону противника. Я не знаю, каким надо обладать мужеством, чтобы совершить такой поступок. Честно признаюсь, я так не смог бы. А «Док» подошел к русским, переговорил с ними, с их старшим, вернулся назад и сказал, что нас «примут», но без оружия…
Сначала россияне разговаривали с нами резко, угрожали. Потом, когда мы перешли ближе к их позициям, немного успокоились. Даже перестали тыкать в нас оружием. Нам рассказали, какие мы плохие, ну и все то, что им рассказывают по «ящику». «Док» общался с комбатом. В процессе разговора на смену их пропаганде пришло удивление. Им было интересно, что это за «бандеровцы», которые так хорошо говорят по-русски. Мы попросили воды для раненых, россияне принесли нам пить и немного тушенки. Даже нож доверили, чтобы банку вскрыть. За последние пять суток мы более-менее нормально перекусили. И накормил нас наш враг…
Я уже писал о человечности на войне. Нам повезло, что комбат десантников оказался настоящим офицером. Ослушаться приказа он не мог, но и палачом не стал. Потом пришел «Док», сказал, что мы будем пока здесь, а решение по нам будут принимать большие дяди. К слову, «Док» ведь был представителем Красного Креста в Украине. Туда были переданы данные о случившемся, и, соответственно, включился определенный механизм…
— Так началось ваше пребывание в плену? Как Всеволод Стеблюк спасал наших раненых?
— Россияне сначала сами сносили к нам раненых. Потом дали «зеленый коридор» «Доку» на его «Жуже». Он ездил по близлежащим полям, собирал там пацанов. К наступлению темноты нас уже было порядка тридцати человек. Тяжелых раненых положили отдельно. Кто был в состоянии, помогал им. Получился такой себе импровизированный госпиталь под открытым небом.
Возле нас собирались почти все свободные от нарядов десантники, кроме двух часовых, и слушали, что мы им рассказывали о войне. Потом офицеры это прекратили, но пацаны под разными предлогами все равно к нам приходили. И тут пригодилась коммуникабельность и разговорчивость моего бойца «Грека». Он чем-то затронул за живое вражеского комбата. Я не знаю, что он ему рассказал, но когда «сепары» приехали на российские позиции и потребовали, чтобы нас ночью по-тихому расстреляли, комбат отказался. А «Греку» сказал, что после того, что мы сегодня пережили, он не может нас просто так убить. И еще сказал, что о «коридоре» для нас ни сном ни духом не знал. У него был один приказ: уничтожать все, что движется!
Уже ночью «Док» вернулся к нам и сказал, что все будет хорошо. Я тогда ему поверил. Правда, когда спросил, сколько раненых недотянет до утра, «Док» печально пожал плечами. До утра не дожил только один…
Той ночью было холодно. Очень холодно. Рассвета ждали все.
— На следующий день вы были спасены?
— Утром к нам пришел тот самый российский комбат. И объявил, что есть договоренность о вывозе раненых. Раненых становилось все больше. «Док» сказал, что в ближайшем поселке в погребах еще лежат человек двадцать. Всего нас тогда было уже около восьмидесяти. И среди них много тяжелых. Но за этот день умер только один танкист. У него было огнестрельное ранение в живот. Он полз всю ночь. Утром его к нам принесли, а в обед он умер. Умер с улыбкой на лице, даже шутил перед смертью.
Потом пришел конвой. Нас погрузили в машины. «Док» и те, кто мог передвигаться своим ходом, бинтовали легкораненых ребят и мазали кровью их товарищей — чтобы спасти как можно больше человек. Ведь «сепары» не отпускали тех, кто не был ранен.
Российский комбат лично нас провожал. И пусть меня упрекнут в непатриотичности и симпатии к врагу, но то, что сделал тогда этот человек, достойно уважения. Меня поддержат все пацаны, которые остались живы благодаря этому человеку. Кстати, нас сопровождали две БМД российских десантников. Комбат приказал своим подчиненным сопровождать нашу колонну до крайнего блокпоста и проследить, чтобы мы выехали благополучно. Он понимал, что после ночного инцидента с «сепарами», нас могли расстрелять при выходе. Мы вышли…
Уже на нашей территории умер еще один боец. Врачи делали что могли, но увы. Обидно, ведь дотянул почти до госпиталя. Встретили еще двоих наших, которые выбрались сами. Потом наши мобилизованные медики рассказывали, что в тот день такого насмотрелись… Много пацанов, которых они собирали по полям, были настолько обгоревшие, что помещались в обычный пакет. С нами в колонне шли два грузовика с телами погибших.В одном из поселков, куда вышли наши бойцы, после обстрела загорелась хата. Пацаны принялись гасить пожар, хотя почти все были ранены. В доме жила одинокая старушка. Остаться без крыши над головой накануне холодов означало для нее смерть. Так вот, наши тушат дом, а в это время приходят переговорщики от россиян, чтобы обсудить условия сдачи. Пацаны отмахнулись от них: «Сейчас дом дотушим, тогда и поговорим!» Враги слегка офигели: «Какой дом? Война кругом, на хрена его тушить». Стали требовать немедленной капитуляции. После чего наши парни послали их, а те ушли, ничего не поняв в этих «наглых укропах». К слову, наши хлопцы потом все вышли!
Дальше был Днепропетровск. Мы радовались новостям о выживших. Некоторые даже перед отправкой в Киев приезжали к нам, кто был более-менее цел. Обнимались. До слез. Каждый рассказывал свою историю. Почти все были легко ранены или контужены. Комбат тоже вышел и остался жив. Расстраивались новостям о погибших. Ночами не могли спать. Огромное спасибо персоналу больницы имени Мечникова. И жителям Днепропетровска, которые дали нам почувствовать, что все было не зря. Мы не ожидали такой заботы. Для них не было ничего невозможного — от лекарств до домашней еды. На нас еще тогда ворчали, что мы плохо едим. А мы просто уже отвыкли от такого количества и качества питания.
И напоследок еще раз скажу о «Доке». Я рад, что судьба свела меня с этим человеком. Как минимум сто наших бойцов обязаны ему жизнью. Знаю, что «Док» написал книгу о войне. Приглашал меня на презентацию. Увы, не могу приехать — служба. А вот мои парни, которые на месте, будут как штык! И я все равно обязательно встречусь с «Доком». Только чуть позже.
После лечения и выздоровления герой публикации вернулся в строй. Он вновь несет службу в зоне антитеррористической операции.
*Пройдя Иловайск, ранения и плен, Игорь вернулся в строй и вновь несет службу в зоне АТО
Читайте нас у Facebook
