«Киборг» Виталий Любенко («Веселый»): «Я хорошо понимал, что нам уготовано в случае подрыва ДАПа противником» (фото)

«Мы были в непосредственной близости от противника: тут наш штаб, а за стеной уже боевики»

— Виталий Владимирович, вы знали, что ваша ротация в Донецкий аэропорт последняя?

— Были у меня такие нехорошие предчувствия. Это была моя первая и, как оказалось, последняя поездка в ДАП. Наша пятая, и тоже последняя, ротация прошла 6 января 2015 года в рамках договоренностей с командованием противника о перемирии. То есть в рамках этих договоренностей противник пропустил в ДАП через свой блокпост пять ротаций ВСУ, не расстреливая их на подходе, но… обыскивая. Спустя три дня перемирие, которое никто особо не соблюдал, закончилось. И подкрепление из разных воинских соединений украинской армии прорывалось в ДАП уже на «мотолыгах» — так мы называли МТ-ЛБ — многоцелевой транспортер-тягач легкий бронированный. Они шли по «дороге жизни» из нашей базы в селе Водяное. Заход 50 бойцов в терминал снимали украинские тележурналисты. Мы обменивались пожеланиями счастливого Рождества. И на всякий случай говорили друг другу: «Пацаны, мы не прощаемся».

— Как пять лет назад встретили Рождество?

— Бодрствуя под стрекотню автоматов противника — из-за холода многие бойцы сутками не спали. Берцы, которые были у меня с собой, от 30-градусного мороза не спасали. К счастью, на третьи сутки кто-то подогнал мне валенки с калошами. Нашлись прямо на территории ДАП. Может, кто-то оставил, уезжая на ротацию.

У нас была буржуйка. Но она жутко чадила: дым возвращался в помещение. Пока я придумал, как вывести дымоход наружу, дрова закончились. Мы стали рубить мебель, которая попадалась на глаза. В итоге печку разжигали только для того, чтобы прогреть зарядные устройства для радиостанций — генератор мы на ночь отключали, чтобы шумом не привлекать внимание противника. А зарядные устройства так сильно промерзали, что им не хватало сил зарядить аккумуляторы. Воду и чай согревали в кружках на сухом спирте. Есть консервы на морозе было не очень удобно, запихивались галетами — я их в ДАП на всю жизнь наелся.

В последние дни обороны ДАП времени на сон вообще оставалось мало. Мы были в непосредственной близости от противника: тут наш штаб, а за стеной уже боевики, которые, несмотря на договоренности о перемирии, практически не прекращали стрельбу из стрелкового оружия и гранатометов. 6 января тихо в ДАП было только во время ротации, но уже вечером началась стрельба. А уже с 12 января «орки», умышленно действуя нам на нервы, регулярно создавали шум: усаживали за своей баррикадой стрелка и он всю ночь палил по металлическим конструкциям лестничных площадок.

— У наших воинов было достаточно боеприпасов?

— Боезапас был надежно спрятан: мы знали, что на блокпосту террористов, через который они нас пропускали, наши рюкзаки обыщут. Наш заезд контролировали наемники подразделения «Спарта», которым командовал небезызвестный российский оккупант по кличке «Моторола», взорванный в 2016 году. Когда враги, как хозяева положения, обыскивают тебя, нагло улыбаясь и подсчитывая твой арсенал, это морально угнетает. Кроме того, на том же блокпосту за руль наших «Уралов», доставлявших нас к новому терминалу, садились водители боевиков — это тоже было частью договоренностей о перемирии. И только уже почти перед самым терминалом машину вел уже наш водитель.

Боевики везли нас длинным путем, намеренно демонстрируя свою боевую мощь. Такая себе психологическая атака. И на подступах к ДАП, и в самом новом терминале численный перевес противника был очевиден. Нам противостояли как местные сепаратисты, проникшиеся идеями «русского мира», так и российские наемники. На блокпосту боевиков неподалеку от Путиловского моста, который тогда еще не был взорван, я заметил на БТРах бурятов с российскими флагами.

«Вражеские танки целенаправленно били по уцелевшим конструкциям»

— У нас было достаточно сил? Нашим бойцам было где укрыться?

— Последние дни ДАП защищали бойцы 80-й и 3-й аэромобильной бригад, 90-го отдельного батальона, 93-й механизированной бригады и 74-го отдельного разведывательного батальона, костяком была моя рота 80-й отдельной аэромобильной бригады. Как я уже говорил, противник превосходил нас по численности и вооружению. Враг окружал нас со всех сторон: был и под нами — в цоколе, и над нами — на верхних этажах, откуда мог расстреливать наши позиции сквозь дыры в крыше. Эти дыры образовались от угодивших туда снарядов тяжелой артиллерии, а со временем — и от специально проделанных боевиками точечных подрывов.

Что до укрытий: все наши укрытия в новом терминале были «символическими» — они толком не защищали нас от пуль и гранат противника. Как фортификационное сооружение новый терминал ДАП был изначально непригоден для обороны.

Кроме того, в дни моего пребывания в ДАП я наблюдал, как с 9 по 13 января вражеские танки непрерывно били по уцелевшим конструкциям — новому терминалу и диспетчерской вышке, целенаправленно разрушая их. Танки агрессора работали из закрытых огневых позиций, которые регулярно меняли. У защитников ДАП не было возможности корректировать огонь нашей артиллерии по врагу, находившемуся на дальних позициях в окаймлении ДАП, в итоге артиллеристы не имели возможности уничтожить танки противника.

Боевики столь методично расстреливали уцелевшие здания с утра до темноты, что, считая по выстрелам (20−22 залпа, когда закончится боекомплект), мы уже знали, когда противнику потребуется с полчаса для перезарядки, и шутили: «Будет время чайку попить».

13 января боевики «добили» диспетчерскую вышку. При ее падении практически никто серьезно не пострадал. Было лишь легкое ранение у одного бойца и незначительная контузия у другого, благодаря тому, что воины, которые вели корректировку огня, не находились на самой башне постоянно. Но само падение этого объекта, ставшего символом непобедимости ДАП, заметно подорвало боевой дух его защитников.

Днем раньше обвалилась предварительно расстрелянная стена между новым и старым терминалом, в результате чего мы сразу же лишись нескольких наших наблюдательных пунктов. Я надеялся, что хотя бы часть «сепаров» осталась под этим завалом, плюс мы в их расположение гранат набросали. Но увы! Боевики «рассосались» сквозь входы и выходы, которых в новом терминале, оказывается, было немало.

Противник прекрасно ориентировался в здании и имел схему расположения помещений. Я позже даже нашел видеоресурсах оккупантов сюжет, рассказывающий о том, что террористов, захвативших ДАП, с самого начала консультировали специалисты, занимавшиеся строительством этого терминала, которые знали, как он устроен, как проложены коммуникации. Эти консультанты даже принимали непосредственное участие в первой попытке захвата ДАП террористами в мае 2014 года.

У нас же таких консультантов не было. Мы были как слепые котята. Каждый лаз боевиков контролировался их снайпером или пулеметчиком. Наше положение в ДАП ежедневно ухудшалось — кольцо окружения сжималось, враг стягивал сюда новые свежие силы и технику.

Кроме того, боевики явно готовили подрыв нового терминала. Я слышал, как под нами на нижнем этаже ведутся какие-то работы — что-то долбят и взрывают. Небольшие взрывы внизу слышались 1−2 раза в день.

А вечером 13 января боевики произвели сильный взрыв под тем местом, где располагался, можно сказать, наш штаб. Возможно, они услышали, что мы там находимся чаще всего. Сначала послышались крики «Аллах акбар!», затем взрыв. К счастью, перекрытия выстояли. Рухнула только внешняя стена, которая была ближе к башне. Мы закрыли образовавшуюся дыру, чем смогли. В итоге укрытий у нас становилось все меньше — в последние дни мы фактически уже держали круговую оборону.

«Нам противостояли кадровые российские военные с современным оружием и экипировкой»

— Когда вы поняли, что готовится подрыв нового терминала, сообщили об этом командованию?

— Конечно, я постоянно докладывал командованию об обстановке в ДАП и поделился своими предположениями насчет готовившегося подрыва терминала еще 12 января. Боевики постоянно нас штурмовали. Бои с каждым днем становились все интенсивнее. Кроме того, в последние дни обороны ДАП против нас воевали профессионалы. Это стало очевидным во время штурма, предпринятого боевиками 15 января: ощущалась грамотность и слаженность действий подразделений противника. Я не раз видел, что с нами воюют военнослужащие в «пикселе» — это обмундирование подразделений Российской Федерации. Еще обратил внимание на то, что противники как бы просчитывают наши действия на шаг вперед. Я почти уверен, что россияне прослушивали наш радиоэфир с помощью имеющейся у них на вооружении специальной радиоэлектронной техники.

То есть нам противостояли не донбасские «трактористы и шахтеры», о которых заявлял Путин, а кадровые российские военные с современным оружием, экипировкой.

— Когда вы покинули Донецкий аэропорт?

— Меня вывезли предпоследним транспортом на рассвете 18 января 2015 года, уже раненого. Последний рейс был в ночь на 19 января — тогда удалось эвакуировать начальника штаба и еще нескольких раненых. И больше техника в ДАП не попала — попытка прорыва подкрепления для деблокирования бойцов, остававшихся в уже подорванном терминале, предпринятая 20 января, была безуспешной: комбат 90-го батальона 81-й десантной бригады Олег Кузьминых вместе с группой десантников попал в плен на подступах к Донецкому аэропорту.

А ранили меня 16 января, когда я вместе со старшиной Василием Гриником проводил разведку. Под покровом ночи, под шум обстрела, выскочил на взлетную полосу, незаметно пробрался под подбитый и обгоревший автомобиль МАЗ, стоявший между первым и вторым посадочными рукавами — в 30 метрах у входа новый терминал. Я хотел увидеть, что происходит над тем этажом, который занимали мы. Но, лежа под машиной, ничего увидеть не смог. Влез в кузов — обзор увеличился, но не намного. Тогда я занял позицию для наблюдения между кабиной и кузовом автомобиля и увидел на парапете четвертого этажа четверых боевиков.

Не сдержался и открыл огонь по противнику, снял крайнего. Сразу после этого присел за МАЗ возле старшины. И из этого укрытия увидел «ответку». Искры от пуль — они рикошетили в том месте, где пару секунд назад находился я. Мы поняли, что пора сматываться, но не успели — враг выпустил гранату из подствольника. Спустя еще пару секунд возле меня раздался взрыв. Поняв, что ранен, я приказал старшине, находившемуся справа от МАЗа, укрыться под колесами. А сам, держа в уцелевшей руке автомат, под шквальным огнем неприятеля побежал к своим. В результате той вылазки смог сообщить, где именно им следует «встречать» боевиков.

Но эта разведка дорого мне стоила. Я сразу оглох на одно ухо — оказалось, лопнула барабанная перепонка. 50 процентов слуха у меня утрачено, постоянно слышу звон в ушах. Мелкими осколками был посечен весь левый бок. А крупный осколок прошел через локоть правой руки, зацепив сразу три нерва, в том числе полностью перебив локтевой нерв. Функции руки у меня так полностью и не восстановились. Кровопотеря при ранении была очень большая, и я вскоре потерял сознание. Последнее, что запомнил в ДАП, это то, как меня грузили на МТ-ЛБ. Очнулся уже в госпитале в Днепре. О подрывах в новом терминале ДАП 19 и 20 января узнал из выпусков теленовостей.

— Много потеряли бойцов своей роты?

— Моя 7-я аэромобильно-десантная рота, по состоянию на январь 2015-го насчитывала 57 человек. Во время выполнения боевой задачи по обороне ДАП, включая диспетчерскую вышку, с 6 по 21 января наши потери были такими: 8 человек погибли, четверо — Валерий Степанишин, Александр Бондарь, Александр Кравчук, Юрий Ковалев — пропали без вести, 32 получили ранения. Пятеро попали в плен, но на сегодня все они, к счастью, уже освобождены.

— Что натолкнуло вас на мысль воссоздать описанные события в схематических рисунках в версии в 3D?

— Анимационные ролики об обороне ДАП и подвиге киборга Игоря Брановицкого, который был убит оккупантами уже в плену. Я понял, как это важно, чтобы люди увидели подлинную хронику войны. Я сам нашел в интернете и освоил нужную компьютерную программу, «оживил» свои схемы последних дней обороны ДАП: в ЕСПЧ я направил 9 таких рисунков, где отображено расположение наших сил и сил противника с 6 по 15 января — за то время, пока был в строю.

— После лечения демобилизовались?

— Нет. В конце 2015 года вернулся на фронт. Сначала вместе со своей ротой выполнял боевое задание под Попасной на Луганщине. Затем были в Новгородском на Донетчине, летом и осенью 2016 года — на Авдеевской «промке». С конца 2017 года я перевелся на службу в родной Львов. Уже в составе нового подразделения выполнял свой долг на Луганском направлении — Станица Луганская, Счастье. В общем, я на службе.

P. S. У Виталия Любенко 19 различных наград, в том числе орден Богдана Хмельницкого III степени.

Читайте также: В разгар боя за Донецкий аэропорт мы решили вызвать огонь на себя, — «киборг» Виталий Пясецкий

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News