«она рассказала о смерти новорожденного сынишки и, воскликнув: «помоги обмануть свекровь и достать другого ребенка! « — вынула из сумочки пять тысяч долларов»
Когда главврачу Харьковского дома ребенка Ь 1 Роману Марабяну, проводящему отпуск на море, позвонили сотрудники и сообщили, что только что из детского учреждения похищен двухмесячный Тимурчик, он сразу понял, чьих это рук дело, и схватился за сердце. Получалось, что он сам чуть ли не способствовал этой краже! Подробности драматической истории киднеппинга со счастливым концом, произошедшей в Харькове шесть лет назад, ее участники согласились рассказать только сейчас.
«У Марины было два условия: это должен быть мальчик и желательно похожий на ее мужа»
- Вся ординаторская рыдала над историей этой женщины, — вспоминает Роман Марабян. — Марина, как она представилась, пришла вся в черном. Объяснила, что она крымчанка, неделю назад родила ребенка в частном московском роддоме. Назвала диагноз — дистресс легких — у мальчиков это иногда бывает. Ребенок умер на пятый день. Сказала, что у нее развилась тяжелейшая форма мастита. С черного платья, подложенного на груди салфетками, капала белесоватая жидкость. Вытащила рецепт на какие-то антибиотики. Мы сами сходили за ними в аптеку, манипуляционная сестра тут же сделала ей укол. Это уж потом я узнал, что она не рожала ребенка. Но тогда, глядя на ее страдания, мы просто не могли ей не поверить!
Марина умоляла нас о помощи. Любимый муж, дескать, знает о случившемся несчастье, а вот свекровь, которая ее ненавидит, пока не в курсе. Но, если не будет этого долгожданного ребенка, свекровь сживет ее со свету. Надо что-то придумать, срочно раздобыть малыша! Вообще-то у нас и раньше бывали такие случаи, когда женщины, у которых в роддомах умирали младенцы, быстро усыновляли малыша из Дома ребенка, не сообщая об этом даже самым близким родственникам.
«Это мой последний шанс! — заклинала посетительница. — У меня никогда не было детей. Если муж меня бросит, кому я буду нужна?» Действительно, выглядела она немолодо — грузная, полуседая. В общем, классическая 45-летняя армянка. Увы, восточные женщины, такие красивые в семнадцать лет, быстро стареют.
В разговоре выяснилось, что врачи московского роддома, поскольку в смерти младенца частично была и их вина, сами подсказали Марине выход из ситуации: быстренько, за две недели, усыновляйте малыша, приезжайте, мы его оформим как рожденного в Москве. А свекрови скажем: родильница вместе с сыночком потому так долго лежала в больнице, что у мальчика затянулась послеродовая желтушка. Такое бывает.
Я посоветовал Марине сразу обращаться в службу по усыновлению. Но она умоляла: «У меня цейтнот, покажите мне детей, чтобы я увидела, есть ли у вас подходящий. Если есть, сразу займусь оформлением». У нее было два условия: это должен быть мальчик и желательно похожий на ее мужа. Она показала фотографию, где они с мужем сидят на диване. Глянули мы на снимок, и одна из наших сотрудниц сразу воскликнула: есть такой! Двухмесячный смугленький мальчик, мать которого отказалась от ребенка в роддоме. Принесли малыша, сравнили с фотографией мужа — ну просто копия! Ребенок, правда, азербайджанец. А вы знаете о непростых отношениях между армянами и азербайджанцами. «Да это все равно, — заверила Марина. — Никто ведь не узнает!»
- Может, эта женщина заранее по базе данных подлежащих усыновлению детей узнала, что в вашем Доме ребенка есть подходящий малыш, потому и пришла именно к вам?
- Не исключаю. А дальше она сыграла еще и на братских чувствах. Она армянка, я армянин, мы люди одной крови. Она заломила руки: «Как старшая сестра тебя прошу, помоги!» Вынула из сумки пять тысяч долларов… Я ей говорю: «Ну ты нормальная? Я твой земляк, детский врач. У тебя такое горе, только что умер ребенок. Мне надо быть последней скотиной, чтобы взять эти деньги. Они тебе самой сейчас пригодятся! Будешь раздавать по инстанциям, чтобы тебе побыстрее оформляли документы». И я попросил нашего юриста лично отвести Марину к инспектору районного отдела народного образования, занимающегося проблемами усыновления.
«Мы ее легенду не проверяли. А ведь могли бы позвонить в тот частный роддом и выяснить, был ли у них недавно случай смерти ребенка»
Позже следствие выяснило, что Марина Гаспаровна Ваганян (фамилия изменена), представившаяся медработникам Дома ребенка крымчанкой, на самом деле приехала в Алушту за год до описываемых событий. После окончания Ереванского мединститута женщина долгое время работала в крупной московской клинике, где и познакомилась с симпатичным пациентом — ответственным работником крымской прокуратуры. После окончания курса лечения прокурор позвал Марину с собой: «Бери детей (после развода с мужем у нее остались сын и дочь), места всем хватит!»
Увы, счастье под теплым крымским небом продолжалось недолго. Однажды вечером любимый сухо заявил: «Я ведь с тобой почему связался? Думал, ребенка мне родишь. За десять лет брака жена родить не смогла, и ты все никак… » И поставил любовнице условие: свадьбу будут играть только после рождения ребенка. Увы, Марине никак не удавалось забеременеть. И тогда женщина пошла на хитрость: объявила любовнику, что находится в положении, но наблюдаться у врачей и рожать будет только в Москве, где в элитном частном роддоме у нее якобы работает хорошая подруга. «Уехав» в столицу России, Марина общалась с возлюбленным по телефону, сообщая, что со здоровьем у нее все благополучно, беременность протекает нормально. Сама же металась по детским учреждениям, присматривая подходящего ребеночка и разрабатывая планы похищения. Вскоре ей повезло: в Доме ребенка в Харькове нашелся черноглазый Тимурчик.
Пока Марина якобы оформляла документы на усыновление (позже выяснилось, что у женщина не было украинского паспорта и, следовательно, о быстрой процедуре не могло быть и речи), ей разрешили каждый день навещать малыша. Персонал Дома ребенка просто таял, видя, как несчастная женщина воркует над карапузом и заваливает его подарками — памперсами, импортными бутылочками, погремушками. В сопровождении медсестры Марина гуляла с мальчиком по двору. Иногда будущая усыновительница приводила с собой молодую девушку, которую называла своей племянницей. «Надо, чтобы Тимурчик привыкал ко всей нашей большой семье!» — уверяла женщина. 16-летняя Соня тоже играла и гуляла с малышом.
- Марина попросила: «Нужно сделать для свекрови фотографии, как будто из роддома», — продолжает Роман Марабян. — Мы согласились на маленькую инсценировку: отвели «маму с сыночком» в манипуляционную, ее одели в такую «родильную форму», на сестер надели маски, намазали двухмесячному малышу губы зеленкой (у мамы же мастит!). Она прижала ребенка к груди, я щелкнул фотоаппаратом. В этом не было ничего предосудительного: мы по закону должны помогать усыновителям.
Фотографии она куда-то отправила. Больше того, мы написали ей медицинскую справку, как будто из московского роддома. С датой рождения, сведениями о здоровье ребенка, информацией о прививке БЦЖ. Указывали адрес этого роддома, который она нам назвала. Московским врачам оставалось только печать поставить.
- Скажите, Роман Владимирович, неужели у вас ни разу не возникло никаких подозрений?
- В какой-то момент мне показалось, что она уж слишком долго собирает документы. Звоню ей на мобильный: «Что ты тянешь? У тебя же жесткие сроки!» А она: «В паспортном столе что-то зависло. Представляешь, начальник отдела наш земляк, армянин, и так долго морочит мне голову». Тут я взбесился. Ну как так может быть: у женщины такое горе, а он, наш земляк, не может помочь? «Подожди меня там, я сейчас приеду». Приехал, побродил по коридорам — Марины нигде нет. Подумал, что она не дождалась меня, уехала. Уже потом, когда мне сообщили о краже ребенка, я обдумал поведение этой женщины и понял, что она и не собирала никаких документов. Просто тянула время, «приручая» к себе наш медперсонал и выжидая удобного момента!
Кстати, я даже давал ей записку знакомому специалисту-маммологу, чтобы проконсультировал ее с проблемой мастита молочных желез, — вспомнил еще одну деталь педиатр. — Уже намного позже коллега рассказал мне, что на самом деле у нее был какой-то фурункул на груди, который он благополучно вылечил.
- И ведь пошла к врачу на прием, не побоялась разоблачения!
- Ну я же не имею привычки названивать, переспрашивать: какой диагноз у человека, которого я тебе направил? Это, в конце концов, неэтично. Говорю вам: мы ее легенду не проверяли. Ведь могли бы позвонить в тот частный роддом, который она нам назвала, и выяснить, был ли у них недавно случай смерти ребенка. Но у нас не было никаких сомнений, мы все ей поверили.
«Увидев милиционеров, Соня прижала «братика» к груди: «Только не отбирайте Тимурчика!»
Главврач ушел в отпуск 22 сентября, а 27-го ему позвонили испуганные сотрудники и рассказали, что случилось ЧП. «Вечером пришла Соня, сказала, что тетя приболела, попросила разрешения погулять с малышом, — лепетала исполняющая обязанности главврача. — С девушкой была обязана выйти медсестра, но ее смена уже заканчивалась, а Соня просилась всего на десять минут. Когда мы спохватились, девушки с ребенком уже и след простыл».
Сотрудники Дома ребенка ждали до утра — вдруг произошло недоразумение, и Соня с Тимурчиком вот-вот объявятся? Потом сообщили о пропаже маленького подопечного в милицию.
- Основной версией следствия стало похищение ребенка с целью продажи его на органы, — рассказывал тогдашний начальник Фрунзенского райотдела милиции г. Харькова Николай Цвира. — Мы сразу заподозрили, что главврач-армянин и его соотечественница в сговоре и работают в одной преступной группировке. Романа Марабяна арестовали, но потом выпустили из СИЗО на подписку о невыезде. Ориентировка по розыску ребенка была разослана во все милицейские подразделения Украины и за рубеж. А к поискам Марины Ваганян и ее племянницы Сони подключили даже Интерпол.
Несколько месяцев поиски не давали никаких результатов. По адресу московского роддома, где Марина якобы рожала сына, оказался жилой дом. Среди рожениц Москвы Ваганян не значилась. Единственной зацепкой для сыщиков стали звонки с мобильного телефона Марины в Дом ребенка, сделанные ею еще до похищения малыша. Удалось выяснить, что с этого номера чаще всего звонили в Алушту, Феодосию, Симферополь. Опергруппа выехала в Крым, где проживает большая армянская диаспора. Вскоре удалось выйти на главную «героиню» криминальной драмы — Марину Ваганян. Но в ее окружении похищенного малыша не было. Впрочем, не было и особой надежды на то, что ребенок еще жив. Установив наблюдение за «бездетной» женщиной, харьковские оперативники вышли на ее взрослого сына, который часто выезжал «по делам» в Запорожье. Как оказалось, парень поддерживал близкие отношения со своей сестрой Соней (которая оказалась не племянницей, а родной дочерью Марины!). Он и привел следивших за ним сыщиков к дому, где пряталась преступница.
Ворвавшись в квартиру похитительницы, оперативники неожиданно для себя застали идиллическую картину: в комнате, заваленной игрушками, на кроватке под роскошным пологом сладко спал живой-невредимый малыш! Увидев милиционеров, Соня прижала «братика» к сердцу: «Только не отбирайте Тимурчика!» Когда девочке надевали наручники, проснувшийся от шума карапуз расплакался: он понял, что в его маленькой семье случилось что-то неладное. В Харьков их повезли вместе. Тимура вернули в Дом ребенка, а Соню препроводили в СИЗО.
Пока милиция искала Тимурчика, Фрунзенский районный суд Харькова приговорил главврача Харьковского дома ребенка к двум годам лишения свободы условно — «за халатность, повлекшую за собой тяжкие последствия».
- На меня показывали пальцем, как на торговца детьми. Как еще только с работы не выгнали! Следователь никак не мог мне поверить, что я не взял те пять тысяч. Ну что ж, захотелось мне быть добрым — надо было за это расплачиваться, — прокомментировал Марабян..
Вскоре начался суд и над несовершеннолетней похитительницей. Девушка твердо заявила, что решение о краже ребенка приняла самостоятельно. «У мамы не складывалась личная жизнь, и мне захотелось ей помочь. А еще я сама очень полюбила Тимурчика». По словам Сони, ее мать знала о преступлении, но выдавать дочь, естественно, не стала. Они обе заботились, чтобы у ребенка было все необходимое — еда, одежда, игрушки. Выступив на суде, главврач детского учреждения подтвердил, что «мальчик выглядит упитанным, развитым домашним ребенком, сразу видно, что ему там было хорошо». Судья пожалел девушку и определил ей наказание ниже низшего предела — два года условно. Ну а Марине и вовсе удалось остаться в стороне от «дела о похищении».
Спустя месяц после окончания судебного процесса Соня вместе с матерью вновь явились в Харьковский дом ребенка Ь 1. Сотрудницы учреждения не скрывали своих чувств к обманщицам. Некоторые клялись «костьми лечь, но ЭТИМ не отдавать». Главврач пресек эти настроения: «Пусть все будет по закону». Марина и Соня привезли с собой какую-то родственницу из Запорожья, у которой все документы были в порядке, и официально оформили усыновление.
- Роман Владимирович, Марина хоть извинилась перед вами?
- С чего бы? Женщина, решая личные проблемы, готова была подставить даже родную дочь! Какое ей дело до моих переживаний? Но распрощались хорошо — шампанское, цветы, конфеты…
Несмотря на строгости тайны об усыновлении, «ФАКТАМ» удалось выяснить, как сложились судьбы героев этой истории. Вскоре после того, как годовалый Тимур на законных основаниях вошел в семью Ваганян, они все вместе уехали из Украины. Сейчас мальчик, который в этом году пошел в первый класс, живет в Москве, в семье Сони. Девушка недавно вышла замуж и вот-вот подарит своему «первенцу» братика или сестричку. Марина, ставшая Тимуру заботливой бабушкой, живет с ними по соседству. Она вернулась в ту же клинику, в которой работала до знакомства с крымским прокурором.
А как же поживает сам «любитель детей» — знойный любовник, из-за которого разыгрался весь этот сыр-бор? Неизвестно. После того как Марина отправила ему фотографию с сыном на руках, никакого восторга он не выказывал. И вообще никакой реакции не последовало. Он ей больше не позвонил.
611Читайте нас у Facebook
