Народный артист России Михаил Турецкий: «С Турцией моя фамилия никак не связана — она происходит от названия польского города Турец»
«Дутые певицы типа Эммы Шаплин по своему профессионализму — второй курс московского музучилища, не больше»
- Михаил, вот уже два десятка лет ваша жизнь связана с музыкой. А чем кроме этого приходилось заниматься?
— В 22 года, когда был студентом, успевал на четырех работах, в том числе грузчиком в универсаме. Тогда требовались грузчики-интеллектуалы, которые за ночь не пропьют большой магазин, которые отвечают за товар, могут подписать документы и являются материально-ответственными лицами, но при этом обладают хорошей физической силой. Мне очень нравилась эта «школа жизни». (Улыбается. )
- И что грузили?
— Продукты первой необходимости: молоко, кефир, сливки, хлеб, сметану, колбасу.
- По тем временам дефицит…
— Да, это была середина 1980-х. Я чувствовал себя настоящим королем. Гаишники, обслуживавшие трассу Москва-Шереметьево, отдавали мне честь, потому что раз в полгода я привозил им ящик чая и ящик гречки. (Смеется. ) К возможности иметь остродефицитные товары добавлялась очень хорошая зарплата. Мы, грузчики, приезжали на работу на личных автомобилях.
Свой первый автомобильчик «ВАЗ-2101» я использовал по субботам для частного извоза и в результате зарабатывал в месяц около тысячи рублей. Это было в три раза больше зарплаты управляющего трестом. (Смеется. )
На тот момент я уже обзавелся семьей и мне хотелось чувствовать себя настоящим добытчиком, серьезным мужчиной. Это был интересный период жизни — творческий, искрометный. Я заканчивал Гнесинку, мне нравилось учиться, вступать в большую музыкальную жизнь. В студенчестве советского периода, как ни странно, было очень много кайфа. При молодом организме и свежих мозгах даже обиды проходили быстрее.
- А вас легко обидеть?
— Ну, скорее испортить настроение. Вы знаете, люди искусства при всей своей внешней брутальности очень уязвимы, у них достаточно тонкая душевная организация. Артист — это вообще женская профессия: эмоциональная, восприимчивая.
- Приходилось когда-нибудь, защищаясь, пускать в ход кулаки?
— Увы, прошло то время, когда была такая возможность. Давно не дрался, но иногда хочется, очень. (Смеется. ) Однако сдерживаюсь. Хотя бывают, конечно, какие-то «юношеские порывы». Люблю, например, сесть в свою «девятку» — и вперед. Сразу чувствую себя 20-летним. Но вот руки распускать… Вы намекаете на недавнюю историю с Филиппом Бедросовичем?
- А вы как думаете, недавний скандал с Киркоровым — это пиар или…
— Думаю, что сорвался человек. С одной стороны, жизнь артиста переполнена стрессом, напряжением, усталостью, с другой — некие капризность и распальцованность, которые иногда появляются у нашего брата, совершенно неоправданны. Настоящий артист должен быть эталоном поведения.
- У западных артистов ведь нет такой звездности, как у наших.
— Например, в той же Америке хамство стоит дорого. Нахамил — могут привлечь и серьезно оштрафовать, как минимум. А за драку вообще посадить. В США даже злой взгляд осуждается обществом. То есть нельзя злобно смотреть, это незаконно. А уж распускать руки и подавно.
.jpg)
Музыкальное образование, считает Михаил Турецкий, очень полезно для каждого человека. Сам он с семи лет не мыслит себя без музыки
- Вам ведь приходилось общаться и выступать со многими всемирными знаменитостями. Какие впечатления?
— С Хулио Иглесиасом мы познакомились 15 лет назад, у меня был контракт в Майами, где мы вместе пели. Он очень доступный, компанейский, любвеобильный. Хорошее впечатление произвела Глория Гейнер. Когда она в Москву приезжала, мы ходили вечером в ночной клуб тусоваться. Она очень интересная тетка, настоящий американский танк и большой профессионал. Пласидо Доминго — гениальный тенор и великий музыкант, потрясающий человек и умница. А вот дутые певицы типа Эммы Шаплин на самом деле по своему профессионализму — второй курс московского музучилища, не больше.
- Кстати, отчего вы так и не спели с Мадонной?
— Для этого пришлось бы несколько месяцев просидеть в Лондоне, ожидая, пока у нее появится свободная минутка с нами порепетировать. Но у хора нет возможности прервать на три месяца гастрольный график. Он очень плотный — за год я больше 200 дней не бываю дома! Волка ноги кормят. Мы на хозрасчете, у нас огромное количество людей, которым надо дать работу, чтобы они могли кормить свои семьи. Мы должны все время двигаться.
«Я предчувствовал, что небоскребы скоро взорвут, поэтому за несколько месяцев до катастрофы пошел туда на экскурсию»
- Сегодня вы много выступаете за рубежом.
— Да. А впервые попал за границу в 1990 году и сразу в Америку. Я чуть с ума не сошел там, в Манхеттене, — от архитектуры, от мощи. Помню, вернувшись в Москву, взял такси и на Тверской, прямо за 200 метров до Кремля, наше авто попадает в огромную яму. Я возмутился: «Что это такое?! Почему у нас на русском Бродвее такая рытвина?» Водитель посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и говорит: «Очнитесь, в этом городе нет Бродвея». (Смеется. ) Это был такой разительный контраст.
- А что это за мистическая история с предсказанием терактов в Соединенных Штатах?
— В 1993 году, когда подложили бомбу в подвал Уолтер-центра, я был в США. Я тогда сказал: мусульмане просто так не успокоятся. Наибольший вызов ценностям Западного мира — взять и подорвать Башни-близнецы. Это, по-моему, самый выдающийся монумент человеческой мысли и самый крепкий символ американского капитализма. Я предчувствовал, что небоскребы скоро взорвут, поэтому в 2001 году — за несколько месяцев до катастрофы — пошел туда на экскурсию, поднялся на смотровую площадку на 109-м этаже. Думал: пока они есть, надо все посмотреть. Стояла ясная погода, и весь Манхэттен был как на ладони… А потом все и произошло. Я воспринял теракт как личную драму.
Кстати, что касается мистики. У моей супруги есть бабушка — ясновидящая. Когда жене что-то снится, она звонит ей и бабушка говорит: «Сходи на кладбище» или «Сделай то-то и то-то». Мне кажется, это такие суеверия…
- У вас тоже есть свои приметы?
— Как любой творческий человек, я немного мнителен, но стараюсь особо в такое не верить. Я лишь говорю своим артистам: «За 30 минут до выступления выключить телефоны, не общаться друг с другом, настраиваться на концерт в полной тишине».
- Кстати, о телефонах: у вас на мобильном какая мелодия стоит?
— Обычный звонок, как на старом советском телефоне. Называется «Ностальгия». Долгое время у меня на мобильном в качестве рингтона звучала песня Шуры «Ты не верь слезам, все вернется… » (Улыбается. ) Но в последнее время больше хочется послушать тишину. Когда приезжаю в гостиницу, закрываюсь и пытаюсь понять, есть ли какой-то посторонний шум. Для меня самое ценное — тишина в номере. Правда, Нью-Йорка это не касается. Там я люблю открыть окно, чтобы город зазвучал в моем номере на 45-м этаже.
- «Хор Турецкого» поет на многих языках…
— На десяти. Но петь на языке и знать его — это не одно и то же, так что не думайте, что у нас в коллективе сплошные полиглоты. Кстати, я тут недавно украинский начал изучать. (Произносит с акцентом. ) «Десятого и одинадцятого лютого мы в палаце «Украина». (Смеется. ) Могу немножко поговорить на суржике.
В школе я учил немецкий. И теперь, приехав в какую-нибудь страну, стараюсь произносить хоть несколько фраз: гутен абенд, майн либер фройнд. Или что-то на иврите.
- А какой язык для вас оказался самым сложным?
— Латышский, литовский, казахский. Насчет китайского не знаю, там мы пока не выступали.
«Никогда не говорю детям «нет» — наверное, это и есть самое большое баловство»
- У вас большая семья — четыре дочки. О наследнике не задумывались?
— В прошлом году на 97-м году жизни умер отец, который был для меня очень близким человеком. Я почему-то думал, что папа будет жить вечно, до ста лет так точно дотянет. Но в последние месяцы вдруг началась какая-то хворь, которая его и забрала. Вот я думаю: если бы у меня родился сын, я бы назвал его Борисом. Ну, это, кстати, вполне реально. Я упорно работаю в этом направлении.
Папа, Борис Борисович Эпштейн, был необыкновенным человеком, участником прорыва Ленинградской блокады, о жизни знал все. С точки зрения карьеры это была жертва советской эпохи. Оказывается, реализоваться человеку, который пришел с войны, в нашей стране было не так просто. Ему говорили: герои погибли, а то, что ты вернулся с войны, еще не означает, что ты герой… Представляете? Отец повторял: «Посмотри, какой ты везунчик, потому что если бы я не вернулся, не было бы «Хора Турецкого». (Смеется. )
- Получается, что Турецкий — это ваш псевдоним?
— Нет, просто у меня мамина фамилия. Она родом из Беларуси. Все ее родственники погибли во время Холокоста. И чтобы род Турецких не прервался, меня записали на ее фамилию. Кстати, с Турцией моя фамилия никак не связана — она происходит от названия польского города Турец.
- Родители не были против вашего выбора профессии? Тем более что вы сами говорили: артист — занятие больше женское.
— Не были, к тому же я, скорее, не артист, а музыкант, дирижер-хоровик. Это позже я приобрел новые профессии: лидер группы, продюсер, режиссер собственных представлений, ведущий. В год и два месяца я уже мурлыкал мелодии. В четыре года было понятно, куда мне идти, а в семь лет я уже без музыки не мог. Кстати, музыкальное образование очень полезно. Канадские ученые доказали, что интеллектуальный потенциал ребенка на 20 процентов выше, если он занимается музыкой хотя бы для себя.
- Вы своих домашних как балуете?
— Ну, в первую очередь своим присутствием (смеется), так как дома бываю редко. Папа никогда не говорит дочкам «нет» — наверное, это и есть самое большое баловство. На самом деле мои дети воспитываются в строгом шоколаде, и у них есть все — побольше бы только внимания… Мне кажется, вся их жизнь — баловство. (Смеется. ) В хорошем смысле этого слова. Они все время заняты очень интересными делами — творчеством, рисованием, музыкой, пением.
Старшая дочь Наталья (от первого брака) пошла в юриспруденцию и сейчас работает у меня в офисе, хотя в свое время была самая музыкальная. Но тогда о-очень трудно было делать музыкальную карьеру. И я сказал: нет, только через мой труп. Потом, правда, немножко пожалел, потому что у нее очень хороший голос, можно было учить ее именно профессиональной музыке. Ну а младшие — Сарина, Эммануэль и Беата — пока еще не определились со своими жизненными приоритетами, им всего от полутора лет до пяти.
- А вы сами чему еще хотели бы научиться в жизни?
— Я мечтаю танцевать на профессиональном уровне, освоить йогу, углубленно изучить компьютер. (Смеется. ) Хотя на все это нет времени. Да! Еще плавать с аквалангом. И отправиться на лодке в кругосветное путешествие. В общем, мечтать не вредно. Но, думаю, настанет такой момент, когда я смогу себе это позволить. Хорошо бы этот момент подольше не наставал. (Улыбается.)
544Читайте нас в Facebook
