Николай Губенко: «После смерти Высоцкого Любимов сказал мне: «Хочу, чтобы ты вернулся на Таганку. Возьми все Володины роли»
«В детском доме впервые в жизни попробовал борщ со сметаной»
— Николай Николаевич, судьба распорядилась так, что вы родились в осажденной фашистами Одессе…
— Действительно, я появился на свет не просто в городе, захваченном немцами, а в катакомбах, где мирное население пряталось от налетов фашистской авиации. Мой отец был бортмехаником тяжелого бомбардировщика, погиб в бою под Луганском. Ни он меня, ни я его не видел. Мать осталась с пятью детьми на руках. До войны она была главным конструктором одесского нефтеперерабатывающего завода, владела немецким языком. Когда фашисты вошли в город, предложили ей сотрудничество. Она отказалась…
Мне было одиннадцать месяцев, когда тело матери со следами повешения на шее выдали ее отцу. Дедушка рассказал это, когда мне исполнилось шестнадцать. После гибели родителей детей забрали соседи, моим сестрам и брату дали новые фамилии. Встретившись спустя несколько десятилетий, мы оказались, увы, практически посторонними людьми…
*Николай Губенко шутит что презирает свой юбилей
Я как самый младший остался с дедом и бабкой. Дед был столяром, кровельщиком, однако, несмотря на все его старания, едва сводили концы с концами. В 1947 году дед нацепил на грудь Георгиевский крест и отправился со мной в военкомат. Сообщил, что его внук сын погибшего офицера и попросил взять меня в военную спецшколу. А чтобы военком не сомневался в способностях внука, поставил меня на стул и попросил прочитать стихотворение.
— Первые шаги в будущую профессию?
— Можно сказать и так. Я громко продекламировал отрывок из лермонтовского «Бородино». Военком определил меня в 5-й детский дом, где я впервые в жизни попробовал борщ со сметаной. Позже стал курсантом суворовского училища. Этакий мужской монастырь на 250 мальчиков, в котором готовили будущих офицеров-переводчиков. Но в классе шестом у меня обнаружилась страсть к лицедейству. Помню, как-то прямо на уроке пропел: «Смейся, паяц!..» С тех пор иначе, как Артистом, одноклассники меня не называли.
В 1958 году я поступил в театральную студию при Доме актера, затем — в труппу Одесского театра юного зрителя. На сцене ТЮЗа сыграл множество ролей, но в основном эпизодических. В один прекрасный день, находясь с театром на гастролях в Севастополе, сбежал в Москву. Прием в театральные училища был уже закончен, а во ВГИКе документы еще принимали. На вступительных экзаменах пел под гитару одесские блатные песни. Как потом говорил Сергей Герасимов, я привлек внимание его и Тамары Макаровой. В одной группе со мной учились Жанна Болотова (супруга Губенко.- Авт.), Лариса Лужина, Жанна Прохоренко, Лидия Федосеева-Шукшина, Галина Польских, Сергей Никоненко.
— Сергей Никоненко рассказывал, как вас любила Тамара Макарова.
— На курсе было несколько неимущих студентов, и Тамара Федоровна, понимая, что нам хочется есть, устраивала так называемые уроки протокола. Приносила на занятия сардельки, чтобы мы якобы учились правильно и красиво есть. И Макарова, и мой обожаемый Сергей Аполлинариевич Герасимов были очень добры по отношению к нам. В коридоре совали рубли: «Иди покушай».
ВГИК представлял для меня совсем иной мир, вписаться в который было непросто. Герасимов строго предупредил о необходимости за полгода вытравить «одессизмы». Имея в виду не только специфический жаргон, но и стиль поведения, не лишенный приблатненности. Испытательный срок я выдержал, хотя драчуном был изрядным, меня собирались даже исключить за это. Герасимов отстоял.
«Помощник Горбачева переспросил: «Вы что, отказываетесь от звания народного артиста СССР?» Я ответил: «Да»
— В Театр на Таганке вы пришли из кинематографа?
— Да, но после четырех лет работы вернулся в кино, которое продолжало меня манить. Да и материальные проблемы стояли весьма остро. В неакадемическом театре, каким являлась Таганка, ты можешь быть сто раз премьером, а зарплата останется нищенской. Я играл до 35 спектаклей в месяц плюс утренние репетиции, к явке на которые Юрий Любимов относился с беспощадной строгостью. Мне и отдохнуть, прийти в себя негде было. Представьте себе, что два ведущих актера — я и Зина Славина — жили через ситцевую занавесочку в котельной с земляным полом. Правда, когда я поступил на режиссерское отделение ВГИКа, мои жилищные условия были чуть лучше: после операции аппендицита меня перевели в партком. Там было гораздо уютнее, а главное, стоял мягкий черный диван. В 1980-м, после смерти Высоцкого, я вернулся на «Таганку» по просьбе Юрия Любимова. Юрий Петрович сказал: «Хочу, чтобы ты играл все Володины роли». Амплуа у нас с Владимиром Семеновичем одно — оба были, выражаясь строками из Маяковского, «горланами — главарями».
— Ваше отношение к Юрию Любимову после его скандального ухода из Таганки…
— Считаю Любимова предателем своей труппы. До 1991 года театр и я делали все, чтобы вернуть Юрия Петровича в Россию, понимая, как невыносимо ему на Западе. Успеха, которым режиссер пользовался в Москве, у него за границей никогда не было. И вот в 1990 году Любимов приезжает и говорит тем, кто его, по сути, спас: «Мне нужны 15 человек, остальные балласт». Естественно, у большей части труппы испуг, страх, ужас. Актеры прибегают ко мне: «Защити, Коля!» Справедливость, а может, просто идиотизм заставили меня вмешаться, помочь тем, кого Любимов хотел уволить.
Так в апреле 1993 года появился театр «Содружество актеров Таганки». Основу его труппы составили 36 артистов и часть сотрудников Театра на Таганке. В коллективе, который доверили возглавить мне, остались Зинаида Славина, Михаил Лебедев, Татьяна Жукова, Наталья Сайко, Леонид Филатов, Инна Ульянова. Сегодня история повторилась: Любимов снова «кинул» театр. Бесспорно, он талантливый человек… Но Бог ему судья.
Наш театр существует уже 18 лет. Без государственных дотаций мы достойно предстаем перед строгой публикой и безжалостной критикой.
*С создателем Театра на Таганке Юрием Любимовым Николая Губенко связывают годы совместной работы
— А как вы оказались в политике?
— Случайно. Этот эксперимент надо мною совершил Кирилл Лавров, которому тогда предложили в ЦК КПСС пост министра культуры. Лавров отказался, назвав мою кандидатуру. Я три месяца советовался с теми, с кем полжизни проработал на «Мосфильме». И не было ни одного человека, который бы мне не сказал: иди, нам нужен на этом месте свой человек, что и стало решающим. Я уверовал: можно будет сделать что-то полезное для культуры.
— Что посоветовала супруга?
— Сказала, что этого не надо делать. И оказалась права. Потому что нельзя одновременно быть и художником, и бюрократом. Чиновничья карьера нанесла серьезный ущерб моим творческим планам.
— Какое самое яркое впечатление от пребывания на посту министра культуры СССР?
— Повестка дня министра почти ежедневно включает в себя похороны и торжества. Утром провожаешь кого-то в последний путь, а вечером открываешь чьи-то гастроли. Чувствовал себя звеном, соединяющим смерть с жизнью, праздник с несчастьем.
— Что бы вы сделали в первую очередь, если бы опять стали министром культуры?
— Подал бы в отставку. Вы удивлены?
— Нисколько.
— Здорово, а то однажды один журналист, утверждавший, что я в числе последних получил звание народного артиста Советского Союза, очень расстроился узнав, что это не так. В августе1991 года, накануне моего 50-летия, позвонил из Фороса помощник Горбачева и сказал, что Михаил Сергеевич хочет присвоить мне звание народного артиста СССР. Я спросил: «За что? Разве, будучи два года министром культуры, я снял что-то хорошее или сыграл выдающуюся роль? Меня переспросили: «Вы что, отказываетесь?» Я ответил: «Да».
«За роль Жукова мне предлагали 750 тысяч долларов гонорара, но я не мог согласиться с такой трактовкой образа маршала»
— У вас есть любимая роль в кино?
— Мне дороги мои фильмы. Во-первых, потому, что я сам писал к ним сценарии. Колесил по стране и слушал людей. В Новгороде купил велосипед и ездил на нем с магнитофоном. Где у костра посидишь, где заночуешь на сеновале, где с хозяевами побеседуешь или с рыбаками на берегу озера. У меня километры фонограмм, которые потом вошли в диалоги моих фильмов. Чтобы снять «Из жизни отдыхающих», приобрел профсоюзную путевку на море на 24 дня.
— «Подранки» — это из вашего детства?
— На 50 процентов фильм автобиографичен. Выбирали главных героев среди13 тысяч мальчишек из детдомов и интернатов. Это брошенные дети, озлобленные. Сейчас ситуация еще хуже: только в России два с половиной миллиона сирот. Закрывается порядка 39 тысяч сельских школ. Этим ребятишкам недоступно образование, их удел водка и наркотики.
— Какое кино смотрите?
— Люблю старые фильмы, Феллини боготворю. Современное российское кино, увы, отвернулось от настоящей правды. Человеческие отношения нынче не в моде. Хотя именно они делали советское кино одним из лучших в мире, помогая скреплять людей емкостью мысли и глубиной чувств. Наши киногерои променяли российское подданство на американское, приняв за эталон невежественную, отвратительную, порочную, насильственную цивилизацию диктатуры денег.
— Предлагают сейчас вам сниматься?
— За последнее десятилетие кого только не предлагали изобразить. Например, за роль цыганского барона сулили 50 тысяч долларов (по меркам 1993 года). Я отказался. К 65-летию Победы снималась картина о Жукове. Предложили главную роль и гонорар 750 тысяч долларов! Но я не мог согласиться с такой трактовкой образа маршала. Меня не волнует, с кем он сожительствовал. Важнее, что это за человек, что стоит за его поступками, решениями.
— Многие годы вы были депутатом Госдумы Российской Федерации, сейчас — заместитель председателя Московской городской думы. Как удается совмещать творчество и политику?
— Бисмарк говорил: «Я бы не хотел знать двух вещей: из чего делается колбаса и как делается политика». Колбасу я не ем, но от политики сегодня никуда не денешься. Как и от постоянных фальсификаций в этой самой политике.
— Если выборы фальсифицируют, не лучше ли сдать мандат?
— Тогда скажите, как я доведу свою точку зрения. Хотя бы информирование России о том, что происходит, уже плюс.
— Что значит для вас юбилейная дата?
— Если честно, я ее даже презираю. Но куда денешься, человек стареет и в конце концов уходит… Если учесть, что возможности мозга мы задействуем только на восемнадцать процентов, понятно, что сделал далеко не все.
— Что бы вы сами себе пожелали?
— Чаще быть рядом с любимой женой. Мы вместе почти полвека. Нам есть, о чем подумать, поговорить, помолчать. Жанна не верит, что я ее заметил еще на вступительных экзаменах. Пришла такая ангельского типа девочка, в черном закрытом платьице, худющая, с огромными глазами. В 16 лет она снялась в фильме «Дом, в котором я живу». Экзамены уже были не нужны, Герасимов ее и так брал на свой курс. То, что мы вместе, мое самое большое в жизни везение.
1882Читайте нас в Facebook
