Юрий Соломин: «Вкуснее борща, который готовила моя теща-львовянка, ничего в жизни не ел»
Вчера на сцене Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки блистали российские актеры Борис Клюев, Вячеслав Езепов и Людмила Титова. Комедией Эмиля Золя «Наследники Рабурдена» в Киеве завершились гастроли российского Малого театра. Его художественный руководитель Юрий Соломин покинул столицу Украины еще в выходные, выйдя на сцену в роли Фамусова в спектакле «Горе от ума». За ее блестящее исполнение Юрий Мефодьевич был награжден Государственной премией.
— У меня на каждой руке по кольцу, — рассказал Юрий Соломин. — Но перстень с черным камнем, который не снимаю с правой руки, особенно дорог. Он как талисман. Лет десять назад я перенес серьезную болезнь. Никто не мог определить диагноз, а меня постоянно лихорадило. Это длилось несколько месяцев, пока один из докторов не посоветовал просто уехать на дачу. И знаете, произошло чудо — я стал поправляться. Вот тогда жена подарила этот перстень, сказав, что он старинный и содержит в себе сильную энергетику. Думаю, это правда. По крайней мере, я поправился, а кольцо решил никогда не снимать. Разве оно не прекрасно?
— Восхитительно!
— Хотя, надо признать, я никогда не придавал значения предметам своего гардероба. Как-то внучка подарила простенькое колечко, которое я носил с такой же любовью и трепетом, как дорогой перстень. У меня никогда не хватало времени на то, чтобы интересоваться чем-то, кроме театра. Единственная моя слабость — собаки. У меня в рабочем кабинете хранится даже коллекция всевозможных собачьих фигурок. Больше никакую слабость я себе позволить не могу. Главная забота моей жизни — Малый театр, которому я отдал 55 лет.
*Сыграв капитана Кольцова в фильме «Адъютант его превосходительства», Юрий Соломин стал настоящей звездой и секс-символом советского кино. 1969 год
— Вы ведь появились на его сцене еще на втором курсе Щепкинского училища.
— Прекрасно помню, как меня ввели в спектакль «Иван Грозный». Это была моя практика. Роль махонькая — я играл второго ремесленника. Хотя на самом деле нас, учеников, всегда уверяли, что нет маленьких ролей, есть маленькие артисты. Но я с этим в корне не согласен. Кажется, я переиграл на сцене Малого театра практически все возможные мужские роли. Сейчас выхожу в роли Фамусова в «Горе от ума» и счастлив, что ничего в этом спектакле за многие годы не изменилось. К сожалению, к вам на гастроли в Киев мы смогли привезти только три своих спектакля. Экономика иногда идет во вред культуре.
— Тем не менее, говорят, вы затеяли в театре большой ремонт.
— Восстанавливаем наши стены. Как-никак театру в этом году исполнилось 257 лет. Он стоит на Театральной площади в Москве и, думаю, будет стоять еще очень-очень долго, пока чья-то рука не коснется его... Хотя, надеюсь, это невозможно. Ведь театр у нас потрясающий, в нем было столько великих артистов. Я прекрасно помню Михаила Царева, который сохранил структуру и историю Малого театра. Мне посчастливилось работать с Верой Пашенной, Еленой Гоголевой, Еленой Шатровой. Мы сохраняем память о наших стариках, которые еще живы, не увольняем их и не говорим, что хотим создать новый экспериментальный театр. Малый всегда был и будет психологическим русским театром.
— Многие сейчас с удовольствием обращаются к слову «экспериментальный».
— А я считаю, что традиции — это отлично. Если кому-то нравятся перемены — вперед. Я не из их числа. Почему мы должны идти на поводу у веяния моды? Ведь это как в кулинарии. Вы же любите украинский борщ, вареники и пирожки, несмотря на то, что позволяете себе суши и пасту. Боже, сказал сейчас об украинском борще, и аж слюнки потекли...
— Ведь ваша жена родом из Украины?
— Моя теща со Львова. И я на всю жизнь запомнил ее борщ, в котором были большие куски мяса. Помню, однажды по молодости я был приглашен на роскошный банкет. Это было где-то в
— Говорят, на всю Москву славится ваш театральный буфет.
— За это надо сказать спасибо нашему известному режиссеру Андрею Житинкину. Он очень импозантный мужчина. Однажды написал статью для одной из московских газет, где подробно осветил, как проводит свой день, где завтракает, обедает, ужинает. В ней Житинкин расхвалил наш буфет. Как только заходит в Малый театр, сразу направляется туда. Мол, у нас очень хорошая кухня. Написал: «Мне так понравилась еда в Малом, что, наверное, придется делать там еще одну постановку». Кстати, от нашей кухни были в восторге и актеры театра из Милана, с которыми мы поддерживаем творческие отношения. Наш театр славится пирожками. Приезжая, итальянцы каждый раз спрашивают: «А пирожки с капустой есть?» И им тут же несут из буфета теплые, с пылу с жару. Господи, к чему я вам все рассказываю?
— Это к слову, про традиции в театре.
— Точно-точно! Думаю, вы меня поняли. Мне нравятся борщ и пирожки, а если кому-то иное — милости просим.
— Правда, что благодаря вам Инну Чурикову приняли в Щепкинское училище?
— Инна сама об этом недавно рассказала. Ну, значит, теперь можно и мне. Когда Чурикова поступала в Щепкинское, я был молодым актером, который прослушивал студентов на первых турах. Инну тогда «срезали». Помню, я шел по коридору Щепкинского. И вдруг смотрю — стоит смешная до невозможности девчонка. Талант из нее просто прет! Слезы льются ручьем, и она говорит: «Меня не допустили к экзаменам». Для показа девушка выбрала какой-то трагический текст, душа ведь у нее всегда была на изломе. Внешне слова текста никак не сочетались с ее смешной мордашкой. Я подошел к знакомым актерам в приемной комиссии и говорю: «Ребята, порвите бумажку, в которой говорится, что Чурикова не допускается. Завтра она вам прочитает другой репертуар».
На следующий день ее приняли, а уж потом художественные руководители театров ухватились за Инну. Надо отдать должное Щепкинскому училищу, которое заканчивали многие мои любимые актеры. Вот и ваш Павел Луспекаев учился там. Это был уникальный артист. Помню, он ходил по училищу, весь такой полублатной, прошедший войну. Говорят, руководитель курса Константин Зубов принял его в Щепкинское без аттестата об окончании школы. Не знаю, было ли это правдой, но Луспекаев действительно великий артист, которого, видимо, сумел рассмотреть Зубов.
— Луспекаев был известен своим неукротимым нравом.
— Помню, о нем в Щепкинском рассказывали историю. У нас преподавала танец актриса из Большого театра — маленькая, худенькая женщина, всегда скромно стоявшая в сторонке. И вот представьте себе Луспекаева, молодого, здорового, который занимается у станка. Ему надо было отвести руку в сторону, а рядом стояла преподавательница. И Паша произносит: «Мамаша, отойдите...» Все просто упали от смеха и потом еще долго вспоминали Луспекаеву эту историю.
— Вы как-то сказали, что гордитесь, когда ваш Малый театр называют музеем.
— Более того, говорю за эти слова всем спасибо. Да, мы сохраняем свой музей. И я горжусь тем, что у нас не ругаются матом. И зрителя своего мы любим. Я знаком с одним, который ходил к нам, когда был еще мальчиком. А теперь стал министром. Помню, как в 1986 году к нам в театр приехал Михаил Горбачев. Он был так увлечен спектаклем «Сирано де Бержерак», что буквально вываливался из ложи, аплодируя от переизбытка чувств! Театр как школа, ему надо учиться с детского садика.
— Вы со своей дочкой именно так и поступали?
— И с внучкой тоже. Припоминаю, Сашеньке было года полтора. Внучка жила у нас тогда на даче и на ночь я традиционно рассказывал ей сказки, пел. Придумал историю про кузнечика Кузю, которая превратилась в многосерийную сказку. В конце концов я иссяк. Кузя у меня летал в Африку, Америку, Европу. А внучка просила: «Деда, давай еще про Кузю». Когда уже ничего не мог придумать, тихонечко запел: «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат...» И Саша уснула. Через два дня я приехал вновь на дачу. Укладывая внучку, стал ей что-то рассказывать, а она: «Спой». — «Что?» — «Про птичку». И потом много раз пел ей про эту птичку. Я счастлив, что и дочь, и внучка моя выросли в понимании вечных ценностей. Увы, сегодня это встретишь не так часто. Тем более, у молодых людей, которые заняты работой, семьей, бытовыми проблемами. А если они еще и актеры...
— Вас уже давно не было видно в новых киноработах.
— Всем отказываю. Не хочу выбирать между кино и театром. Вернее, свой выбор в пользу театра я сделал давным-давно. В молодости я снимался в Севастополе и параллельно играл в театре в «Макбете». В роли Макбета был художественный руководитель нашего театра великий Михаил Царев. Моя роль была крошечной: я выходил на сцену вместе с Макбетом и произносил: «Луна зашла, я боя часов совсем не слышу...» И вот я снимаюсь в Севастополе, но должен улетать в Москву, чтобы сыграть в «Макбете». А съемочная группа не отпускает. Мне сказали: «Да не переживай, мы купим весь этот спектакль». Я тогда возмутился: «Что вы, да меня сразу уволят из театра». В конце концов меня отпустили, я улетел в Москву, вышел один раз на сцену и вернулся на съемочную площадку. Не мог себе представить, что ради какой-то роли в кино смогу изменить театру. И до сих пор не представляю...
1080Читайте нас в Facebook
