Владимир Винокур: «В нашем жанре со сцены не уходят. У нас — уносят»
Все, кто знает Владимира Винокура, в один голос уверяют, что в жизни он гораздо смешнее, чем на сцене. И правда. Даже по телефону Владимир Натанович без лишних церемоний начинает хохмить. Что, кстати, большая редкость среди его собратьев по юмористическому цеху. «Да не могу я иначе жить! — словно оправдывается Винокур. — Ведь вокруг и так много печали, чего мне в эту „копилку“ добавлять? Вот и веселю всех, всегда и везде...»
В преддверии своего юбилея, или полуюбилея, как называет
— Спасибо, неплохо... Вот, хотелось бы вас с наступающим праздником поздравить.
— Подождите, еще рано. Давайте доживем до 31 марта... Не забудьте, обязательно мне позвоните. А сейчас-то чего поздравлять? Ну да, дожил вот до 65 лет. И чего? Думаете, о чем-то особенном мечтаю? Нет, все очень простые, банальные вещи: хочу, чтобы были живы-здоровы мои близкие, друзья. Потому что теряем сейчас очень многих... Хочу, чтобы жила моя мамочка, которой исполнился 91 год. Она у меня молодец, еще на мои концерты изредка выбирается.
— Значит, никаких яхт-самолетов вы себе в подарок не заказывали.
— Боже упаси! Зачем они мне?! Никогда не думал о каких-то бытовых вещах. В этом смысле я человек непрактичный. И наверное, уже немодный. Представляете, меня всегда интересовала профессия просто потому, что я ее любил, а не из-за возможности заработать.
— Ну, все-таки вы человек не бедный.
— А я и не прибедняюсь. Только никогда не делал это смыслом жизни. И друзья у меня такие же. Во всяком случае, те, кто по жизни со мной идут. Вот и Лева Лещенко тоже. Страшно вспомнить, мы вместе уже больше сорока лет! Об этом можно только мечтать — иметь такого верного друга. Хотя, надо сказать, при знакомстве Лева меня сильно обидел. Это было еще когда поступал в ГИТИС. Лещенко к тому времени уже выпускался, а я только ходил в абитуриентах. Помню, пришел на консультацию перед первым туром в солдатской форме — я недавно вернулся из армии. Сижу, готовлюсь, переживаю.
Тут ко мне подходят два молодых человека, говорят, что они из приемной комиссии и предлагают меня прослушать. А я «уши развесил», обрадовался. Иду с ними в зал, басню читаю, пою. Они: мол, молодец, приходи завтра на экзамен, мы будем сидеть в комиссии, тебя поддержим. И вот на следующий день я стою перед приемной комиссией и не вижу там знакомых лиц. Один педагог строго спрашивает: «Почему вас вчера не было на консультации?» Говорю, так я двум преподавателям «показывался». В общем, никто ничего не может разобрать, я, леденея от ужаса, читаю опять басню, пою, цыганочку танцую. Комиссия, вроде, довольна... Тут вдруг открывается дверь, и я вижу одного из знакомых мне парней. Декан разворачивается к нему: «Лещенко! Закройте дверь! Чтобы я вас не видел, выпускник называется...» Вот так мы с Левой познакомились. Но зла я на него никогда не держал. В ГИТИС поступил. И с Левкой до сих пор не разлей вода.
— Вы даже стали похожи.
— Мы как две противоположности притягиваемся. Лева — интеллигентный, мягкий человек. Я же шумный, ворчливый, иногда скандальный. Вместе нам очень хорошо...
— Владимир Натанович, от кого в подарок вы получили такой замечательный голос?
— От мамы с папой. Хотя нет. Наверное, от дедушки, маминого папы. У него был тоже низкий голос, бас. До войны он жил в Кривом Роге и даже пел на сцене еврейского театра. Правда, профессиональным артистом так и не стал. Хотя был красавец-мужик, потрясающе танцевал. Его приглашал в труппу Московского государственного еврейского театра Соломон Михоэлс. Но бабушка не отпустила, не захотела переезжать из родного Кривого Рога. Да... Сейчас это даже звучит смешно.
— Надо признать, вы тоже, закончив школу, не сразу отправились в Москву.
— По настоянию папы поступил в Курское монтажное училище. Он сказал, что надо сначала обрести нормальную профессию, которая поможет заработать деньги, а потом уже думать о творчестве. Но в глубине души я-то понимал, что мое будущее только на сцене. Спасибо моей мамочке, которая всегда в меня верила. Собственно она и привела меня на сцену. Мама была учительницей русского языка и литературы в школе, где я учился. Конечно, это накладывало на меня определенные ограничения. Хотя отличником я никогда не был. У нас в Курске был замечательный Дворец пионеров. Вот туда в хор мальчиков мама за руку меня и привела. Сколько помню себя, всегда пел — дома, в школе, армии, цирке... Так что папину профессию строителя в конце концов оставил, а по маминой, гуманитарной части, пошел. Она победила...
— Рассказывают, еще мальчиком вы получили благословение на сцену от самого Марка Бернеса.
— Мне было тогда лет 14. В Курск с гастролями приехал знаменитый Марк Бернес — потрясающе красивый мужчина. А наш сосед по дому был с ним знаком, когда-то они вместе учились в техникуме. Вот он пригласил Бернеса к себе домой, и я с родителями пришел. Меня как местную знаменитость — солиста хора — представили Марку Бернесу. Он говорит: «А ну, спой». Я тут же загорланил свою коронную: «Люди мира, на минуту встаньте...» Бернес: «А чего ты так орешь? Лучше тихо спой, проникновенно». Я сделал, как он велел. Понравилось. А на прощание Бернес сказал: «Придется тебе года два помолчать, когда мутация голоса будет. Зато потом пой, сколько хочешь!» Его слова я запомнил на всю жизнь. Мама тоже с тех пор стала прислушиваться, и лишь только я начинал петь громче обычного, тут же говорила: «Что тебе сказал Бернес?»
— Мама — ваша самая преданная поклонница.
— Думаю, да. Она до сих пор обожает ходить на мои спектакли. Обязательно приглашает своих подруг. Когда мама с папой жили еще в Курске, а я уже переехал в Москву, они непременно приезжали ко мне на все выступления в Театре оперетты. Я ведь стал там работать, будучи студентом второго курса ГИТИСа. Потом Юра Маликов пригласил меня в свой коллектив «Самоцветы», и началась моя активная гастрольная жизнь. Каждый раз, когда мы приезжали с концертами в Курск, мама непременно приглашала всех музыкантов к нам домой, накрывала на стол, кормила, поила и часами расспрашивала о работе...
— Что же вы делали в «Самоцветах»?
— Именно там я стал исполнять юмористические монологи и пародии на популярных артистов. Мои номера прекрасно вписывались в программу «Самоцветов», у которых в середине восьмидесятых была огромная популярность. До сих пор помню первый номер, с которым я появился на сцене как юморист. Это был монолог «Про старшину Ковальчука». Волновался — жуть! Но зрители хохотали, как сумасшедшие, и я понял, что «попал». Кстати, с этим номером я стал лауреатом Всероссийского конкурса артистов эстрады в 1977 году. Потом появилась и первая пародия «Осечка» — на Анатолия Папанова, Владимира Высоцкого и Николая Сличенко. Знаете, это был невероятный успех. Маликов был в восторге, потому что тогда никто из вокальных ансамблей в своей программе не имел такого «камня за пазухой». Я выходил в середине концерта, публика расслаблялась, а потом опять выступали «Самоцветы». Тогда я впервые ощутил, что такое настоящая популярность. Главное было «не сорвать» голову. По-моему, мне это удалось.
— Несмотря на сумасшедшую любовь публики и благосклонность властей.
— Вот-вот, потому что у других голову «сносило». Но я никогда, что называется, не переходил грань. Конечно, это было нелегко. Особенно, когда выступаешь перед генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым. Ему мои пародии нравились, я видел, как он хохотал. Помню, свое судьбоносное выступление на сцене Дворца съездов, посвященное
— Единственным героем, обидевшимся на вашу пародию, стал актер Вахтанг Кикабидзе. Все уже в прошлом?
— Мы давно помирились. Не знаю, право, чего Вахтанг кипятился. Я всегда говорил, что пародия — это популяризация самого артиста. И однажды в каком-то интервью сказал, что Вахтанг сам меня просил на него что-то изобразить. Кикабидзе это прочитал, обиделся. Потом он приехал на гастроли в Москву, я позвонил ему, мы все выяснили. Но, надо сказать, в моей практике это был единственный случай, когда обиделся артист, которого я пародировал. Дружу со всеми своими коллегами. Многие из них будут на моем банкете в честь
— Большой пир закатываете?
— А как же иначе?! В одном из ресторанов Москвы на 31 марта уже заказан банкет. Приедут все мои дальние и близкие родственники, соберутся друзья, коллеги, сослуживцы. Посидим, вспомним былое, пошутим, выпьем, закусим. Ой, это опять наберу пару лишних килограммов. А ведь как я с ними борюсь!..
— И как?
— Пешком каждый день по три километра хожу, на тренажерах занимаюсь, плаваю. Даже свой любимый плов, который замечательно готовит моя супруга, не ем. Вот и получается: то худею, то поправляюсь. Вся жизнь в борьбе. Понимаю, что самый простой способ избавиться от лишнего веса — просто закрыть рот. Но как же это сложно...
— Тогда пусть это будет самая большая сложность в вашей жизни!
— Я согласен. Признаюсь, в свои 65 только начинаю жить и совершенно счастлив. В нашем жанре со сцены не уходят. У нас — уносят. Но меня уносить еще рано... Да и вообще, что такое для мужчины 65 лет?! Это лишь начало пути!
3970Читайте нас в Facebook
