Сергей Борденюк: «Николая Мащенко все считали первооткрывателем кинозвезд»
Имя Николая Мащенко навсегда связано с историей украинского кино. Он отдал ему более 60 лет жизни, начав свой творческий путь как актер. Правда, зрительского успеха и популярности добился только на режиссерском поприще. Его картины «Как закалялась сталь» и «Овод» вошли в золотой фонд кино, а актеры, сыгравшие главные роли (молодые тогда Владимир Конкин и Андрей Харитонов), стали звездами. Николай Павлович возглавлял киевскую Киностудию имени Довженко в самые тяжелые для нее годы — в начале 90-х. Сам он тогда мало снимал, работа над его последней картиной «Богдан-Зиновий Хмельницкий» длилась шесть лет. Оператора фильма Сергея Борденюка с режиссером связывала дружба длиною в 30 лет.
«Николай Павлович раскусывал актера уже при первой встрече»
— Сколько помню Николая Павловича, он всегда представлялся просто: «Коля Мащенко», — вспоминает оператор, друг известного режиссера Сергей Борденюк. — В нем удивительным образом сочетались внутренняя утонченность и простота. Он одинаково приветливо разговаривал с высокими чинами и дворниками на Киностудии имени Довженко. Но вместе с тем Николай Павлович страшно не любил фамильярности и никого особо близко к себе не подпускал. До конца понять Мащенко, мне кажется, так никому и не удалось. С одной стороны, он был эдаким «личным двигателем», а с другой — человеком закрытым и погруженным в собственные мысли.
— Помните, когда первый раз встретились с Николаем Павловичем?
— Это произошло на съемках двухсерийной картины «Накануне», которая снималась по произведению Тургенева. Я работал вторым оператором у настоящего мастера Сурена Шахбазяна, любимца Сергея Параджанова. Николай Павлович души в Сурене Вардкесовиче не чаял, поскольку Шахбазян был человеком, в противовес Мащенко, сдержанным. Самым большим его ругательством на площадке было: «Вай, вай, вай!» Николай же Павлович запросто мог взбелениться. Буквально как Данко, он вынимал свое пылающее сердце, зажигая всех вокруг. Слава Богу, мне в этом смысле повезло, я никогда не нарывался на гнев великого Мащенко.
— Актеры боялись Николая Павловича?
— Все прекрасно знали о вспыльчивом характере режиссера и, конечно, старались не нарываться. У Мащенко был своеобразный (прямо рентгеновский) взгляд карих очей. Он был удивительным психологом и чувствовал каждого из съемочной группы, прекрасно отдавая себе отчет, что при любом раскладе он — командир. Актеров Мащенко уважал, понимая, что это главные люди в кино. Режиссера все считали первооткрывателем кинозвезд. Он сделал известными Владимира Конкина и Андрея Харитонова. Кстати, Мащенко никогда не снимал их повторно. Говорил, что не может себе представить своих героев в других образах.
Актерам от Мащенко доставалось по полной. Зато результат превосходил все ожидания. Помню, как радовался Николай Павлович, когда ему наконец-то разрешили приступить к работе над картиной «Все побеждает любовь». Он добивался этого целых 20 лет! Сценарий был написан Олесем Гончаром, но фильм никак не мог пройти цензуру, поскольку рассказывал о не очень приятных моментах из жизни советских военнослужащих. Получив разрешение, Мащенко был совершенно счастлив и с особой тщательностью следил за всеми актерскими пробами. Трепетно относился к подбору героев, пусть даже на самые маленькие роли. Тогда ведь еще не было мониторов, на которых режиссеру видно все, что снимает оператор. Поэтому Мащенко часто подходил ко мне, сам становился за камеру или спрашивал: «Ну как, Сергей, еще раз попробуем?» Но решение всегда принимал только сам. Мне казалось, что Николай Павлович актера раскусывал уже при первой встрече. Пробы были лишь для отвода глаз.
— Несколько фильмов Николай Павлович снимал в Болгарии.
— Он очень любил эту страну и часто вспоминал о съемках картин «Путь к Софии» и «Карастояновы». Рассказывал в основном о сложностях. Бывало, что снимали без перерывов полдня, зато потом Мащенко делал застолье для всей группы: болгарской и советской. Николай Павлович умел выжать из каждого члена съемочной группы по максимуму, но потом рьяно восстанавливал душу и силы актера. Для него не существовало каких-то запрещенных моментов. Помню, мы снимали картину «Накануне», там был небольшой эпизод, когда по лугу бежит маленькая девочка, срывая цветы. Все было готово, приезжает Мащенко в белоснежной рубашке, замшевой модной куртке, джинсах, на голове шляпа — ну просто голливудская звезда. Он всегда очень стильно и торжественно одевался, отправляясь на съемочную площадку. Началась репетиция с девочкой, и уже через пять минут, бросив сомбреро, Николай Павлович ползал по полю, показывая ребенку, как нужно сыграть сцену. Когда Мащенко окунался в кинопроцесс, все внешние атрибуты для него переставали существовать.
«Мащенко часто повторял фразу: «Люблю, когда пьют, но терпеть не могу, когда напиваются»
— Режиссер вспоминал свое детство?
— Николай Павлович никогда не скрывал, что он сын свинарки. Отца своего вообще не помнил. Семья у них была большая: семеро детей, которых мать растила сама. Конечно, главной женщиной в его жизни была мама. Он снял картину «Мама, родная, любимая», написал о маме книгу. Я был в его родном селе Меловатка на Луганщине. Мамы его тогда уже не было в живых, я пообщался с родной сестрой Николая Павловича. Видел, как на глаза Мащенко наворачивались слезы, когда он подходил к родному дому. Жизнь в селе была очень тяжелая. Предвоенные годы, голод. Николай Павлович рано ушел из дому, став самостоятельным и поступив в техникум. Чувствовал ответственность перед своими близкими людьми.
Николай Павлович не любил рассказывать о юности. Говорил лишь, что всегда был артистичен. Судьба привела его на актерский факультет Харьковского театрального института. Там он познакомился с Леонидом Быковым, с которым был дружен до последних лет жизни Леонида Федоровича. Именно Николая Мащенко Леонид Федорович попросил позаботиться о своей семье, оставив другу завещание. Мащенко всегда с трепетом вспоминал о Быкове.
— Рассказывают, Николай Павлович покорил не одно женское сердце.
— Он действительно нравился слабому полу. У него были правильные черты лица, грива волос. Мащенко умел быть обаятельным. Буквально за пару минут мог расположить к себе девушку, но никогда этим не пользовался. Мы много времени провели в экспедициях, на съемках, но я не видел Николая Павловича в роли ловеласа. К тому же по жизни режиссера всегда сопровождали замечательные женщины — его жены. Второй супругой Николая Павловича была болгарка Зара, художница. Они прожили вместе почти десять лет, разрываясь между двумя странами. Видимо, долго это продолжаться не могло, и супруги в конце концов расстались. Потом Мащенко женился на Евгении Евгеньевне, которая работала монтажницей на картине. Эта женщина стала хранительницей домашнего очага. Николай Павлович очень трепетно к ней относился, уезжая на съемки, звонил своей Женечке через каждые полчаса.
— Мащенко любил комфорт?
— Да, была у него такая слабость. Николай Павлович всегда пользовался только вагонами СВ. Шутил, что даже сто метров предпочитает проехать на машине. Хотя сам машину не водил. У него были служебные авто с водителем. Однажды, правда, решил сесть за руль, прокатившись на своей «Волге» по Киностудии Довженко. Увидев, как режиссер давит на газ, водитель забрал машину и сказал, что больше никогда не позволит Николаю Павловичу сесть за руль. Мащенко был слишком экспрессивным водителем.
Помню, мы были на съемках в Нью-Йорке, и вот вечером после работы, посидев в ресторане, вышли на улицу и увидели лошадь, запряженную в повозку. Николай Павлович говорит: «Хоть нам до гостиницы и близко, но традиции нарушать не будем, подъедем». Забрались мы в повозку и направились к отелю. Мащенко так понравилось, что он решил сделать еще один круг по Манхэттену. Закончилось поездка на третьем круге, когда мы во весь голос распевали украинские песни, а кучер пытался подпевать. Николай Мащенко оставил вознице щедрые чаевые. В этом смысле остановить его было невозможно. Когда Николай Павлович сидел с кем-то в ресторане, он обязательно хотел что-нибудь подарить этому человеку и покупал в заведении красивый бокал или тарелку. Это стало уже традицией.
— Режиссер был большим гурманом?
— Любил ходить в рестораны. Особенно после удачного завершения рабочего дня. У него было несколько коронных фраз. Как только подходила официантка, он первым делом ей говорил: «Ты принеси нам водку, а мы в это время разберемся с меню». Ему начинали возражать: мол, давайте хоть закуску принесем. На что режиссер отвечал: «С закуской и дурень выпьет». Еще повторял фразу: «Люблю, когда пьют, но терпеть не могу, когда напиваются». Действительно, за тридцать лет нашей дружбы я ни разу не видел режиссера пьяным. Он всегда знал меру. Николай Павлович был гостеприимным, щедрым человеком. Как-то на съемки эпизода в картине «Богдан-Зиновий Хмельницкий» к нам приехал иранский актер. Это было осенью, погода стояла прохладная. В разговоре с Мащенко актер признался: «Все хорошо, да холодно у вас, в Киеве». Николай Павлович тут же снял со своих плеч шикарную кожаную куртку и отдал ему со словами: «Это тебе подарок». Тот в шоке, говорит: «Это же дорого!» А режиссер: «Конечно, я бы дешевую и не надел». Мащенко любил шикануть.
— Последние пять лет жизни Николай Павлович уже не снимал кино.
— Работу в кино закончил фильмом «Богдан-Зиновий Хмельницкий», но все равно был при деле. Писал книги, занимался общественной работой. Наша последняя встреча состоялась незадолго до смерти режиссера, на съезде кинематографистов, где Мащенко был в президиуме. Он не подавал виду, что плохо себя чувствует и старался держаться, как обычно, бодро. Николай Павлович попросил, чтобы я помог ему спуститься со сцены, когда увидел Ивана Драча. Они встретились, обнялись, вышли из зала и, как рассказывал Драч, еще и выпили по 50 граммов. Николай Павлович до последних дней жизни был активен, подтянут и полон планов. Одна из его последних речей на пленуме Союза кинематографистов была, как всегда, пламенной и завершалась словами о том, что все кинематографисты — это одна большая семья.
Андрей Харитонов: «Получив приз за лучшую мужскую роль, я достал по блату ящик шампанского и отправился к Николаю Павловичу»
— Любимый, почитаемый мною Николай Мащенко, — с трепетом в голосе говорит Андрей Харитонов. — Он уникальный человек, ставший для меня родителем в кино. Знаете, это как первая любовь, не забывается никогда. Наше знакомство случилось, когда я пришел на пробы на роль Артура в экранизации романа «Овод». Актеров отбирал сам Николай Павлович. С гривой волос, невысокого роста, но с очень яркой внешностью, он сразу приковывал внимание абсолютно всех. Голос Мащенко, периодически срывавшийся на крик, заставлял людей повиноваться только ему. Но в этом не было никакого насилия. До сих пор помню, как был счастлив, узнав, что мне, по сути, мальчишке, доверили играть главную роль.
— Вам ведь было всего 20 лет.
— Более того, мое 20-летие пришлось как раз на первый съемочный день. Ох и настрадался же я тогда. Дело в том, что первой снималась сцена, где меня наручниками приковывают к стене в пещере. Работа была очень тяжелая, Николай Павлович нервничал, ему казалось, что все недостаточно правдиво. Я был совершенно без сил. Придя на съемки, конечно, не стал никому рассказывать, что у меня день рождения. В общем, когда съемочная группа засобиралась на обед, Мащенко запретил меня освобождать. Вот так я и висел на протяжении часа. В этот момент на площадку пришла моя мама посмотреть, чем я занимаюсь. Она была в шоке, увидев меня в таком состоянии и начала выговаривать это Николаю Павловичу. На что режиссер строго заметил: «Пусть вживается в образ». Видя мои страдания, начальник гримерного цеха втихаря влил мне в рот 50 граммов спирта.
— Тем не менее об этой работе с Мащенко вы всегда вспоминаете с любовью.
— А как иначе, ведь кроме популярности она принесла мне и признание — я получил приз «Золотая Нимфа» за лучшую мужскую роль на фестивале в Монте-Карло. Узнал об этом, будучи в Москве, и уже на следующий день примчался в Киев к маме. Знакомая по блату достала мне ящик мускатного шампанского, с которым я отправился домой к Николаю Павловичу обмывать это событие. Нас с мамой встретили Мащенко и его очаровательная супруга Зара. Так мы вчетвером за сутки и приговорили этот ящик. Провожая нас, Мащенко все удивлялся: «Скажи, Андрей, как ты меня выдержал?»
— Правда, что Николай Павлович помог вам остаться в профессии?
— Можно сказать и так. Закончив первый курс Киевского театрального института, я поехал в Москву и попробовал свои силы в местных театральных вузах. Что вы думаете, я поступил! Но снова вернулся в Киев. У меня было желание уйти с актерского факультета и заняться сценографией. Понимал, что главные роли если и светят мне, то в очень далеком будущем. А выходить в третьестепенных не хотел. И вот в тот момент, когда я уже собрал документы, чтобы перевестись на другой факультет, в моей жизни появился Николай Мащенко.
— Вы общались с ним после съемок «Овода»?
— По телефону, иногда пересекались на Киностудии имени Довженко. Но Николай Павлович никогда меня уже не снимал. Говорил, что не хочет разрушать образ Артура: «Уж слишком емко ты сыграл, Андрюша». Я благодарен Николаю Мащенко и за первое свое звание — заслуженного артиста. Говорят, тогдашний первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Щербицкий, посмотрев «Овод», поинтересовался: «А что это за артист играет главную роль? Почему мы не даем ему звание?» И таки дали.
Знаю, что Николай Павлович хотел снять еще много картин, но не получилось. При этом я никогда не видел его отчаявшимся. Во время работы над «Оводом» мне казалось, что Мащенко под силу абсолютно все. Наверное, в какой-то момент так и было. По крайней мере две его самые знаменитые картины «Овод» и «Как закалялась сталь» сегодня с полной уверенностью назвали бы блокбастерами.
3169Читайте нас в Facebook
