Сергей Паршин: «Когда Меркурьев шел по Невскому проспекту, останавливались троллейбусы»
Старший лейтенант Туча в «Небесном тихоходе», Лесничий в «Золушке», академик Нестратов в «Верных друзьях», Мальволио в «Двенадцатой ночи», Федор Иванович в «Летят журавли», Лейброк в «Прощании с Петербургом» — эти роли Василия Меркурьева зрители любят до сих пор. Но, несмотря на почти семьдесят фильмов, примерно столько же спектаклей и три Сталинские премии, в конце жизни Василий Васильевич признался дочери, что «так и не сказал своего слова в искусстве». Среди работ Меркурьева много комедий, а он всегда мечтал о серьезных драматических ролях и очень радовался, когда режиссеры предлагали ему такой образ, пусть и эпизодический.
История жизни актера ни в чем не уступает сценариям картин, в которых он снимался, и спектаклям, где играл. Со своей будущей женой Ириной, дочерью знаменитого Всеволода Мейерхольда, Меркурьев познакомился, когда она, будучи ассистентом режиссера на киностудии «Ленфильм», привезла ему сценарий новой картины. Василий Васильевич, как он признавался позднее, потерял голову сразу и навсегда. Несмотря на то что Ирина была замужем (причем второй раз), а сам Меркурьев состоял в гражданском браке, он начал упорно добиваться взаимности. Они прожили вместе не один десяток лет и до старости ходили, держась за руки, за что окружающие называли их Ромео и Джульеттой. 
О Василии Меркурьеве рассказывает его ученик, актер Сергей Паршин (на фото).
— Сергей Иванович, вам повезло, ведь Меркурьев был вашим учителем?
— Не только учителем, но и свидетелем на моей свадьбе. Я женился на четвертом курсе театрального института на своей однокурснице Тане Астратьевой. Когда сказал Василию Васильевичу, что свидетелем будет мой друг, Меркурьев ответил: «Никаких друзей — я приеду сам!» И не только приехал, но и привез прямо в загс, где его уже ждал весь наш курс, ящик шампанского.
— Выходит, вы были его любимым учеником?
— Не будет ли нескромностью с моей стороны говорить об этом, но у меня есть фотография, которую Василий Васильевич подарил незадолго до своей смерти, там написано: «Любимому и талантливому Сергею Ивановичу Паршину». Он и его жена Ирина Всеволодовна Мейерхольд, тоже наш педагог, относились ко мне с большой нежностью.
Знаете, по прошествии многих лет начинаешь вспоминать людей, которые когда-то шли по жизни рядом с тобой, и испытываешь напряжение, пытаясь представить черты лица или манеру говорить. Когда же вспоминаю Василия Васильевича, у меня такое впечатление, что только вчера с ним расстался — настолько явный его образ. У меня дома стоит портрет, на котором Меркурьев еще молод. До чего же ясный у Василия Васильевича взгляд! Такие глаза у него были, когда радовался за своих учеников. И как же эти глаза грустнели и темнели, а веки опускались, если у нас что-то шло не так в творчестве или личной жизни.
— Говорят, на репетиции Василия Меркурьева со студентами приезжали актеры и режиссеры не только со всего Союза, но и из-за границы. В чем их уникальность?
— Занятия по актерскому мастерству сочетались у нас с тренингами по биомеханике, специалистом по которой была жена Василия Васильевича. Ирина Всеволодовна научилась этой системе у своего отца — великого Мейерхольда. В период нашего студенчества, а это были 1969—1973 годы, о биомеханике в Советском Союзе старались не говорить. Официальной считалась система Станиславского, а все остальное не замечалось. Не хочу сказать, что Меркурьев и Мейерхольд отрицали Станиславского, но и биомеханике они уделяли много времени и внимания. Студенты других режиссерских курсов, в том числе и те, кто учился у Георгия Товстоногова, сбегали со своих занятий, чтобы посмотреть на наши эксперименты — в больших, три метра высотой, дверях нашей аудитории сверху донизу торчали их головы.
Говоря о действии в спектакле, Василий Васильевич всегда приводил в пример шайбу во время хоккейного матча. Болельщики на стадионе следят за ней, а не за игроками. Точно так же и в спектакле: внимание зрителей должно быть сконцентрировано там, где происходит действие. Значит, актерам надо слышать друг друга, быть предельно органичными и верить в то, что делаешь.
— Те, кто знал Василия Васильевича, вспоминают, что где бы он ни появился, его тут же окружала толпа поклонников.
— Популярность у него была неимоверная. Когда Василий Васильевич (большой, как гора, широкоплечий, красивый) шел по Невскому проспекту, останавливались троллейбусы: «Смотрите, Меркурьев!» Он не был щеголем, материальное положение не позволяло — Василию Васильевичу надо было кормить большую семью, но старался одеваться элегантно. У него были очень красивые свитера, он любил белые рубашки и обязательно — галстуки. Без этой детали одежды я его ни разу не видел. Только на рыбалку, которую обожал (на Карельском перешейке таких щук ловил, каких я никогда больше не видел), мог одеться демократично — сапоги и куртка.
В 1974 году, в первый сезон моей работы в театре, летом мы поехали на гастроли в Киев. Василий Васильевич и Ирина Всеволодовна взяли меня к себе в купе, на верхнюю полку, где я сначала читал, а потом уснул. И вдруг почувствовал, что начали распространяться запахи вкусной еды, что-то стало шуршать и позвякивать. Казалось, все это мне снится, но тут Меркурьев разбудил меня и, показав на стол, уставленный разными яствами, сказал: «Сергей Иванович (надо сказать, что всех своих студентов эти люди называли на вы и по имени-отчеству и требовали, чтобы мы между собой общались так же), все это надо уничтожить». Чего там только не было: фрукты, овощи, зелень, окорока, сало, колбасы, котлеты, бутылки самогона, шампанское, коньяк, конфеты… Оказалось, пассажиры, узнав, что в поезде едет сам Меркурьев, со всех вагонов понесли ему в дар свои припасы. Я тогда так наелся, что на полку залезть не мог — преподаватели вдвоем меня туда забрасывали.
— История отношений Василия Васильевича и Ирины Всеволодовны заслуживает особого внимания. Несмотря на возраст, их называли Ромео и Джульеттой.
— Сейчас, когда мы встречаемся с однокурсниками, которые работают в Питере, и вспоминаем те времена, не можем себе простить, какими были дураками, что поначалу посмеивались над своими учителями. Только потом поняли, что это действительно была любовь — настоящая, которая так редко встречается в нашей жизни. Многие о ней мечтают, а встретить не могут. Когда репрессировали Всеволода Мейерхольда, Меркурьев не предал свою жену, а ведь люди тогда отрекались от детей и родителей, друзей и любимых. В их семье не было и намека на это, они всю жизнь провели вместе. Ходили за ручку и целовали друг друга в губы. Она называла его Васечкой, а он ее — Аришенькой. У Василия Васильевича был диабет, и Ирина Всеволодовна сама делала ему уколы, была его ангелом-хранителем.
— Она ведь тоже тяжело болела, под конец жизни почти ослепла.
— У нее всегда было плохое зрение, носила очки с большими диоптриями. Эта женщина перенесла четыре инфаркта. Когда случился последний, санитары приехавшей на вызов «скорой» положили Ирину Всеволодовну на одеяло и понесли к выходу. И только подходя к двери, спохватились: она лежит вперед ногами, что для медиков очень плохая примета. Увидев их замешательство, Ирина Всеволодовна слабым голосом произнесла: «Деточки, несите-несите, я все равно выживу». Понимаете, каким мужеством она обладала? И действительно выжила, они с Василием Васильевичем выпустили наш курс, а потом еще один.
На курсе было 27 человек, и всех они считали своими детьми. А это же взрослые люди, порой нелегкие в общении, на первом курсе мнившие себя великими актерами и не прислушивающиеся ни к каким советам. Всякое бывало: кто-то попадал в милицию или вытрезвитель, нужно было оттуда вызволять, кому-то требовалось помочь деньгами, купить что-то из вещей или еды. Если репетиции затягивались до ночи, Василий Васильевич и Ирина Всеволодовна посылали в магазин гонца, который на их деньги покупал батоны хлеба и колбасы.
Супруги ухаживали за всей оравой, хотя я только сейчас понимаю, каких нервов им это стоило. Единственное, что они нам категорически запрещали, так это сниматься в кино вплоть до окончания театрального института. Такой у них был принцип: сначала диплом, а потом — кино. Когда Марина Неелова снялась в «Старой, старой сказке», ее чуть не лишили диплома. Такая же история случилась с Женей Леоновым-Гладышевым, сыгравшим в фильме «Докер» с Роланом Быковым и Ефимом Копеляном. Но, слава Богу, все обошлось.
— Меркурьев был строгим преподавателем?
— Только в том, что касалось профессиональных принципов. В остальном же это был очень добрый, а в последние годы еще и ранимый человек. Помимо троих родных детей, Василий Васильевич и Ирина Всеволодовна усыновили еще троих племянников — детей брата Меркурьева, который был репрессирован и умер в тюрьме. Во время войны в эвакуации эти удивительные люди взяли на воспитание двоих детей из детского дома. Впоследствии их нашли родители, но в самые страшные и голодные годы о них заботились наши замечательные педагоги. Огромным испытанием для Василия Васильевича и Ирины Всеволодовны стало то, что их младшая дочь Екатерина, которую Меркурьев называл самой любимой, была тяжело больна — врачи диагностировали у нее шизофрению. Кстати, из всей семьи до сегодняшнего дня дожила только она одна.
— Что случилось с сыном Василия Васильевича и Ирины Всеволодовны, известным актером Петром Меркурьевым?
— Он довольно много снимался, правда, все больше в ролях второго плана. Зрители видели его в таких фильмах, как «Достояние республики», «Они сражались за Родину», «Мы из джаза», «Забытая мелодия для флейты», «Ширли-мырли», «Бригада», «Ликвидация», «Исаев». В нескольких фильмах («Я — артистка», «Есенин») сыграл своего деда — Всеволода Мейерхольда, на которого был очень похож. Пети не стало в 2010 году — он умер от рака головного мозга, не дожив до 70 лет. До последнего момента держался мужественно. Помню, за месяц до смерти позвонил мне и предложил попить пива. Поскольку Петя никогда не являлся поклонником этого напитка, я удивился: «Чего вдруг?» «Ну как же, Сергуня, — ответил он, — рак у меня есть, теперь осталось пиво». В прошлом году умерла и внучка Василия Васильевича Ирина, ее сбила машина. Больше года Ирина лежала в коме, мы все боролись за ее жизнь, чем могли, помогали, но безуспешно.
— Считается, что каждый актер хотел бы умереть на сцене. Василий Меркурьев умер именно так?
— Можно сказать, да, хотя умер он, конечно, не в театре, а в больнице. Василия Васильевича «скорая» забрала с репетиции, мы тогда как раз выпускали спектакль «Рембрандт», режиссером-постановщиком которого была Ирина Всеволодовна. Меркурьев уже плохо себя чувствовал, но репетировал до последнего, вскоре должны были начаться генеральные прогоны. Василию Васильевичу стало плохо, его забрали в больницу, откуда он уже не вернулся.
Ирина Всеволодовна много времени проводила в его палате, она даже представить себе не могла, что за ее Васечкой будет ухаживать кто-то другой. Если куда-то выходила, Василий Васильевич не скрывал, что ему очень больно, но стоило жене вернуться, как знаменитый актер менялся буквально на глазах, даже начинал улыбаться.
Фото в тексте Франс Пресс
4892Читайте нас в Facebook
