Чудом выживший боец АТО: "Увидев сына, я вдруг почувствовал, что теперь мне есть ради кого жить"
— В Киевском ожоговом центре я познакомилась с Эдиком, — написала на своей страничке в соцсети «Фейсбук» волонтер Наталья Проценко. — Это офицер, он тяжело ранен. Когда я спросила дату его рождения, он дважды повторил: 16 июля 2014 года. Эдик назвал дату боя. Своим днем рождения он теперь считает именно этот день.
«Доехав до российских пограничников, военный попросил: «Дайте я отвезу раненых ребят, а потом делайте со мной что хотите»
Когда волонтер впервые написала о военнослужащем Эдуарде Масько, его любимая женщина Валентина была на восьмом месяце беременности. Тем временем врачи боролись за жизнь Эдика. Диагноз младшего лейтенанта даже звучит страшно: ранение левой ноги, открытый перелом бедренной кости с повреждением бедренной артерии левого бедра, минно-взрывное ранение правой ноги, множественные осколочные ранения правой и левой кистей, открытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга. Левую ногу мужчине пришлось ампутировать, иначе он мог умереть от заражения крови.
— Врачи сказали, что мне повезло, — вздыхает Эдуард. — Наверное, так и есть. День, когда я чуть не погиб, не забуду никогда. Это случилось в день моего рождения — 16 июля. Я был наводчиком БТРа, наш блокпост находился в одном из сел Донецкой области. Около двенадцати часов ночи нас начали атаковать. Снаряды боевиков разрывались поблизости, но мы успели отойти. А потом зажигательным снарядом в нас выстрелил танк. Я сидел на месте наводчика и прикрыл собой водителя. Наш БТР загорелся. Пламя мгновенно вспыхнуло и уже через секунду, казалось, было повсюду. Начали взрываться боеприпасы. Командир и водитель попытались вытащить меня из машины, но не смогли. Оставаясь внутри горящего БТРа, я затушил на себе пламя. Хотел встать на ноги, но не смог: одна нога была поломана, другая — сильно обожжена. А правая рука была в осколках. Каким-то чудом я все-таки вылез из БТРа и позвал на помощь.
Ребята оттащили меня в сторону, перевязали, выломали в каком-то доме двери, чтобы использовать их как носилки, и поволокли меня на этих «носилках». Командир и водитель кричали: «Эдик, держись!» При этом командир кашлял кровью. Его тоже ранило.
Нас погрузили в «скорую помощь» к десантникам, перебинтовали и сказали ждать вертолет. Мы его ждали часов шесть. Нас постоянно бомбили. Не выдержав, фельдшер подошел к командиру: «Еще часа два, и вертолет уже никому не понадобится». Тогда один из военных на свой страх и риск повез нас на российско-украинскую границу. Когда мы доехали до российских пограничников, он попросил: «Дайте я отвезу раненых ребят, а потом делайте со мной что хотите». Там отнеслись к нам с пониманием, помогли погрузить нас в машину «скорой» и сопроводили в больницу в райцентре Куйбышево Ростовской области. Российские врачи оказали всем раненым помощь.
В палату к нам приходили сотрудники ФСБ, полицейские, следователи прокуратуры. Они не угрожали, не грубили. Просто спрашивали, при каких обстоятельствах мы получили ранения. Моего командира, который был в загоревшемся БТРе, тем временем уже оперировали — из-за множественных осколочных ранений у него открылось внутреннее кровотечение. Потом приходили сотрудники еще каких-то российских структур и спрашивали, как мы можем воевать против своего народа. Я ответил: «А как мы можем не воевать, когда никого не трогаем, а нас обстреливают». Они извинились и пожелали скорейшего выздоровления. Один из них потом еще передавал нам соки.
Российские врачи делали все, что могли. Но утром 17 июля мой командир умер. Около часа медики боролись за его жизнь, однако спасти не смогли. Помню, как все — и врачи, и медсестры — плакали.
Затем меня перевели в ожоговую больницу в Ростов. К тому времени мне уже ампутировали ногу. Потом приехала мама, и меня перевезли в Киев. Сам не знаю, откуда только взялись силы. Но я понимал, что должен держаться. Прежде всего ради любимой женщины Вали, которая ждала от меня ребенка.
«Эдик служил во Внутренних Войсках и в декабре прошлого года был ранен на Майдане»
— Я была на восьмом месяце беременности, — голос Валентины дрожит. — Мы с Эдиком познакомились два года назад на свадьбе у общего приятеля. Сразу друг другу понравились и с тех пор время от времени созванивались. Он в тот момент жил в Запорожье, а я в Александрии Кировоградской области. Но мы часто друг к другу приезжали, а прошлой осенью решили жить вместе. Я переехала в Запорожье.
Эдик служил во Внутренних Войсках, и 16 декабря прошлого года его отправили в командировку в Киев, на Майдан. Через два дня после его отъезда я узнала, что жду ребенка.
На Майдане Эдик получил ранение в руку. К счастью, он быстро поправился. А 10 апреля, когда на востоке обострилась обстановка, его отправили в Луганск. Он пробыл там до конца мая. Успокаивал нас, что все спокойно. Когда же вернулся, я случайно услышала его разговор с товарищем. Эдик рассказывал страшные вещи — о том, как боевики их обстреливали, как на его глазах погибали ребята. Он все время стоял на передовой и даже попросил сослуживцев: «Если со мной что-нибудь случится, уходите, не пытайтесь меня спасти. Иначе погибнем все вместе». Но ребята ответили: «Что бы ни случилось, мы тебя не бросим»… В начале июня они опять поехали на восток.
Нам с мамой Эдика оставалось только молиться. «Я буду очень осторожен, — пообещал он. — Прежде всего ради тебя и Костика». Перед отъездом он узнал, что у нас будет мальчик, и придумал ему имя. Когда Эдик был в зоне АТО, мы созванивались несколько раз в день. Я, как и прежде, слышала заранее заготовленный ответ: «У нас все спокойно. Роем окопы». «Сколько можно рыть?» — спрашивала я. «Чем глубже зароешься, тем целее будешь», — отшучивался Эдик. Так и общались. Я понимала: как бы страшно там ни было, он никогда не скажет мне правды.
А 15 июля, накануне его дня рождения, он впервые не смог скрыть своего волнения. Несколько раз повторил, как сильно меня любит. Я сказала, что хотела бы увидеть его фотографию — чтобы хотя бы знать, как он сейчас выглядит. Эдик никогда не был суеверным, а тут вдруг сказал: «На войне нельзя фотографироваться. Плохая примета». Когда же я напомнила, что у него завтра день рождения, он испугался: «Ты только не поздравляй заранее. Так нельзя».
Я придумала для него сюрприз — хотела отправить фотографию своего живота (была уже на восьмом месяце), на котором мы с подружкой нарисовали Винни-Пуха. Утром 16 июля отправила Эдику этот снимок, но сообщение-отчет не получила. Это означало, что моя sms-ка почему-то не дошла. Попробовала позвонить, но телефон Эдика был отключен.
О том, что любимого тяжело ранили, Валентине сообщила жена сослуживца Эдуарда. Правда, она долго не решалась сказать беременной женщине правду.
— На ее страничке «ВКонтакте» я увидела фотографию горящей свечи на черном фоне, — вспоминает Валентина. — Спросила, что случилось. Жена сослуживца призналась, что разместила эту картинку в память об одном погибшем военном. Назвала фамилию. Я поняла, что речь идет о командире моего Эдика. После этого я узнала, что там произошло…
А потом мама Эдика приехала в Ростов, и нам наконец удалось поговорить по телефону. Эдик был очень слабым, с трудом подбирал слова: «У меня все нормально. Жить буду. Как ты?» Я уже хотела ехать за ним в Россию, но меня остановили: «Куда ты поедешь на восьмом месяце? Врачи не разрешат». Когда я узнала, что Эдика везут в Киев, села на поезд и на следующий день была в столице. Увидев меня, Эдик прошептал: «С ума сошла? Как себя чувствуешь?» Он долго не отпускал мою руку, в его глазах блестели слезы… Сказала, что со мной все хорошо. Хотя еще в поезде начал немного болеть живот. Но я не могла не приехать.
Через два дня после возвращения в Александрию Валя родила мальчика. Как и хотел отец, первенца назвали Костей.
«Ваша задача — поддерживать мужа морально. Об остальном мы позаботимся, — сказали волонтеры»
— Я позвонила Эдику, но телефон был отключен, — вспоминает Валя. — Через час он перезвонил сам: «Тут мама сказала… Это правда? У нас родился сын?» «Правда, любимый! — расплакалась я. — Костик так на тебя похож, просто копия!» «Какой рост? — начал расспрашивать Эдик. Впервые за все это время его голос прозвучал бодро. — А вес? Что он сейчас делает? Он с тобой?» Я не успевала отвечать на вопросы — Эдик так разволновался, что говорил без остановки. Говорил и плакал. В тот же день я прислала ему фотографию нашего сына.
— И тут с нашим Эдиком произошло что-то невероятное, — вспоминает военнослужащий Александр, который лежал вместе с ним в Киевском ожоговом центре. — Пять минут назад он еще стонал от боли и почти не мог говорить, а тут вдруг сел в кровати, заулыбался. Ему явно стало легче. «Это мой сын Костя, — с гордостью сказал он, показав мне фотографию. — Смотри, какой он у меня красавец».
— Как же я хотела к нему приехать! — вспоминает Валентина. — Но врачи не разрешали. Мы с Эдиком постоянно были на связи. Тем временем о нашей истории узнали волонтеры. Именно они и предложили нам… сыграть свадьбу прямо в ожоговом центре. Я даже не думала, что так можно. Через месяц мне наконец разрешили поехать к мужу. Волонтеры сказали, что все организовали. В свадебном платье я приехала в госпиталь. Эдику купили красивый костюм, мне — роскошный свадебный букет. Меня часто спрашивают, волновалась ли я во время росписи. Не без этого, но самый волнующий момент был еще до свадьбы. Это знакомство Эдика с сыном. Я попросила журналистов оставить нас одних и с Костей на руках зашла к мужу в палату. Увидев нашего малыша, Эдик замер. Потом улыбнулся и… расплакался. Он не смог взять ребенка на руки — одна его рука совсем не двигалась, на другой были перебиты пальцы. Он просто смотрел на Костика и плакал. Я крепко его обняла. «Спасибо тебе, — прошептал Эдик. — Я самый счастливый человек на свете».
*Узнав историю Эдика и Вали, волонтеры решили организовать им свадьбу прямо в больнице
Церемонию бракосочетания молодожены почти не помнят — оба были слишком взволнованны. А врачи до сих пор удивляются метаморфозе, которая произошла с их тяжелым пациентом после рождения малыша — Эдуард на удивление быстро пошел на поправку.
— Откуда-то вдруг появились силы, — признается Эдуард. — И уверенность, что все будет хорошо. Я почувствовал, что все смогу и научусь ходить на любом протезе. Теперь мне есть ради кого жить.
Во время свадьбы Эдик и Валя еще не знали, что их ждет сюрприз. Волонтеры, которые оплачивали лечение военнослужащего, нашли деньги, чтобы отправить его в один из лучших ожоговых центров Америки.
— Это было настоящее чудо! — говорит Валентина. — Мне даже подумать страшно, о какой сумме идет речь. «Вы и не думайте, — сказала мне волонтер Наташа Проценко. — Ваша задача — поддерживать мужа морально. Об остальном мы позаботимся. Все будет хорошо». Если можно, еще поблагодарите через вашу газету врачей, волонтеров Оксану Савченко и Лену Егорову, а также помощника депутата Наталью Сивидову. Когда мама Эдика только приехала с ним в Киев, она не знала, куда идти и где переночевать. Во дворе больницы к ней подошли незнакомые люди и дали номер телефона: «Позвоните этой женщине». «А кто она?» — спросила свекровь. «Просто добрая женщина, — последовал ответ. — Ее зовут Ира». Мы до сих пор не знаем ее фамилии. Ира приютила не только маму Эдика, но и меня. Каждый день кормила нас обедами и передавала еду в больницу.
Мне часто звонят люди со словами поддержки. Передают вещи для Костика. А одна женщина позвонила мне и прямо по телефону спела несколько песен о войне и настоящей любви. Как я плакала! Когда с Эдиком случилась беда, думала, что мы совсем одни. Оказывается, у нас так много друзей.
…Вчера Эдуард Масько прилетел в Америку и позвонил жене из клиники. Перед отъездом впервые взял сына на руки — он уже может шевелить обеими руками. Впереди у него операция и четыре месяца лечения, после чего можно будет ставить протез. Теперь главное — собрать на него деньги. Тот, кто хочет поддержать эту семью, может позвонить жене Эдуарда по телефону 098 91 35 005.
Фото из семейного альбома
15402Читайте нас в Facebook
