Боец АТО: "Выражение "Бойся гнева терпеливых" - это о нас"
Для Сергея очень важно было не оставить свой автомат, с которым он пришел выполнять приказ в Иловайск. «Я до сих пор не могу понять, как можно было ломать оружие, бросать его в сельские выгребные ямы, — резко и отрывисто говорит мой собеседник. — Его нам в руки дала страна для защиты своей земли. И, по-моему, в первую очередь нужно было сделать все, чтобы сохранить его любой ценой». Невозможно поверить в то, что этот молодой светлоглазый мужчина никогда прежде не держал в руках оружия, не служил в армии и вел совершенно мирную жизнь. Передо мной сидел настоящий воин с мышлением стратега. Встретились мы у его учителя и друга, бойца батальона «Азов» Руслана, тяжело раненного 13 июня во время освобождения Мариуполя. Мужчина, которому чудом спасли оторванную взорвавшейся миной руку («ФАКТЫ» рассказывали о нем 8 июля 2014 года), до сих пор находится под наблюдением врачей. Сергей и Руслан познакомились в тренировочном лагере. И хотя потом ребята оказались в разных батальонах, они остались настоящими друзьями.
*Сергей не хочет показывать свое лицо, чтобы не навлечь неприятностей на своих родных в Крыму (фото автора)
Сейчас, когда пытаются разобраться, кто виновен в том, что произошло под Иловайском, звучит множество версий, из-за чего украинские бойцы оказались в окружении. Ситуацию оценивают со стороны. Мы же предлагаем читателям рассказ человека, который находился внутри этого котла. От некоторых слов Сергея мне становилось жутко до обморока. А ему с этим теперь жить. Вряд ли он сможет забыть хоть что-то из увиденного и пережитого в августе 2014-го…
«Водителей машин, идущих по зеленому коридору, российские снайперы „снимали“ четко, как в тире»
— Нашу первую штурмовую роту (более ста человек) отправили в Иловайск 17 августа, — рассказывает Сергей. — Уходили мы предположительно на сутки, а задержались на неделю. Пришли с техникой, БМП. Вместе с нами была 93-я бригада. Город разделен на две части естественным образом — балкой с железнодорожными путями. Мы заняли школу, которая находилась на возвышенности. Нам поставили задачу — зайти в город, зачистить его от россиян. Почему я так уверен, что тогда с нами воевали не местные жители? Да потому что еще по дороге в город, в близлежащем селе Грабское, мы видели пять тел убитых казаков, на одежде которых были нашивки «Всевеликое войско Донское». А когда в городе взяли пленных, они оказались российскими омоновцами. Багажник одной из машин, которую мы остановили и проверили, был забит российскими пайками. В подбитом танке нашли документы Володи из Иркутска, контрактника. Мы воевали не с «дэнээровцами», а с регулярной российской армией.
Во время первой же попытки преодолеть мост и зачистить город батальон «Донбасс» понес потери.
— Погибли трое отличнейших ребят, — мрачно продолжает Сергей и надолго замолкает, затем перечисляет позывные этих бойцов. — Убит был командир взвода Шульц, командир разведки Скиф, боец Улыбка, который улыбался во всех жизненных ситуациях… Тогда же был ранен Семен Семенченко. Вскоре к нам в подкрепление подошел батальон «Херсон». Через пару дней погиб его комбат. Здание, в котором мы находились, постоянно атаковали. Казалось, наводчик сидел среди нас. Обстреливали нас из Харцызска, и снаряды ложились точно в линию, подбираясь к школе.
Через несколько дней постоянных обстрелов и атак среди украинцев начался разлад. Не все оказались психологически готовы к такому напряжению.
— Человек десять собрались и уехали, — говорит Сергей. — Командиры между собой стали обсуждать возможность и пути отхода. Но большинство ребят готовы были выполнять приказ и удерживать позицию до последнего, поэтому мы и остались. В День независимости Украины, 24 августа, узнали, что на территорию нашей страны зашло еще много российской техники и войск, а 28-го мы получили приказ отходить из Иловайска. Для этого образовали коридор. Колонна растянулась не меньше, чем на километр. Подразделения Министерства обороны шли первыми, «Донбасс» — в конце. Огонь по колонне открыли, когда часть войск уже прошла. Честно говоря, в тот момент думал: это все…
Водителей машин снайперы «снимали» четко, как в тире. Многие погибли из-за того, что в грузовиках взрывались боекомплекты. Мы открыли ответный огонь, но это мало помогало… С нами ехала одна машина под флагом Красного Креста, так ее полностью разбомбили у меня на глазах. А ведь в ней находились ребята, которые только пришли на войну, еще ни разу не были в бою. Сколько я сам видел убитых, не могу сказать. Наверное, около сотни. И было очень много раненых.
«Из пепла торчали кости — белые, чистые»
— Мы на своем уазике оказались в селе Червоносельское, — продолжает Сергей. — Кроме нас четверых там было очень много раненых. Помню, одному парню пробитую грудь закрыли пакетом. У него наверняка оказались поврежденными легкие, потому что при каждом выдохе в ране выступала кровь. Мы встретили и других ребят из «Донбасса». Кто-то из них говорил о какой-то колонне, которая идет нас спасать. Но мало кто в это верил. Вскоре к селу подъехали россияне под белым флагом и начали кричать: «Сдавайтесь! Не провоцируйте!» Человек 30 сразу уехали с ними. Остальным они дали время до шести утра. Тех, кто не сдастся, пообещали стереть «Градами» с лица земли.
Сергей обсуждал с побратимами возможные пути спасения. Бойцы видели, как вокруг села наматывали круги российские танки. Чтобы не сойти с ума от бездействия, начали собирать тела погибших.
— Поверьте мне, много будет пропавших без вести, — говорит Сергей. — Я сам видел автобус и грузовик, из которых люди не успели выбраться и сгорели заживо… Там из пепла торчали кости позвоночника, таза — такие белые, чистые… В это время многие бойцы от отчаяния начали ломать свое оружие, бросать гранаты и рожки с патронами в сельские туалеты. Мы же с моими друзьями Брокером, Дмытром и Пушкиным договорились не сдаваться. Почему так решили? Подумал: если бы даже мысль допустил пойти к врагу, мои деды не одобрили бы меня. Один был подводником, второй дослужился до звания полковника. Это я не служил — не взяли из-за… неправильного прикуса.
— Как вам удалось уйти из села, которое контролировали россияне?
— Утром мы обнаружили, что несколько десятков людей с нами нет — они ушли небольшими группками. Мы же вчетвером решили пойти колонной с теми, кто захотел сдаться, и возле подбитого танка спрыгнуть в овраг. Так и сделали. Там был какой-то ручей с камышами, где мы дотемна и просидели.
— Вы знали, куда идти?
— Ориентировались на Докучаевск. Добирались к нему 12 дней. Днем спали, а ночами шли по звездам, как древние воины.
— Что вы ели?
— Там же кругом поля подсолнечника — вот мы семечки и щелкали. Хорошо, если находили арбуз — их в том регионе тоже выращивают. Еще иногда возле сел натыкались на яблоню, бывало, обносили чей-то виноград. Но все эти дни были злыми и голодными. Порой от упадка сил всю ночь шли молча, не произнеся ни слова.
— Неужели не сталкивались с врагом?
— Однажды даже бой приняли. В поле мы наткнулись на российский секрет (секретный сторожевой пост. — Авт.). Нам сначала крикнули: «Стой, кто идет?» Ребята действовали строго по уставу: переспросили трижды. Мы не стали ждать, пока начнут стрелять, — положили троих. У каждого из нас, напомню, было оружие: у кого-то семь рожков патронов, у кого-то — девять, имелись и гранаты. Так что мы вполне могли дать отпор. Правда, в той ситуации в темноте один из наших, Брокер, исчез. Мы остались втроем. Сразу скажу, что в первую же ночь договорились: раненых не забираем и не ищем того, кто от нас откололся. Это правильно. Но я постоянно думал о своем пропавшем друге и надеялся, что с ним все в порядке, что он выберется.
«Ты не капитан первого ранга — ты оккупант первого ранга»
Через двенадцать дней ребята таки вышли к Докучаевску. То, что город контролируют наши, было понятно по транспорту с украинскими флагами.
— Мы вышли на дорогу на Николаевку, — говорит Сергей. — Зашли в придорожный продуктовый магазин. У меня в кармане было 50 гривен. А там нам по-украински: «Доброго ранку, хлопці». Одна бабушка плачет, отдала нам свои помидоры, желая здоровья.
На ближайшем блокпосту ребята в открытую подошли к дежурившим там украинцам. Это была 72-я бригада.
— Рассказали, кто мы и откуда, но нас сразу предупредили: «Мы вам не доверяем», — продолжает Сергей. — Начали проверять. Вызвали представителей штаба АТО. Вообще-то все это правильно: а вдруг мы засланные врагом шпионы? Я тоже проверял бы и перепроверял.
— Когда вы узнали, что ваш друг жив?
— Через несколько дней после выхода из котла, а увиделись с ним только недавно в Киеве. Во время боя с русскими ночью Брокер споткнулся и упал, после чего ушел в другую от нас сторону. Он вышел к поселку Старобешево и несколько недель прожил у добрых людей. Волонтеры сделали ему документы, с которыми он смог выехать на украинскую сторону. Я был счастлив, когда мне позвонил Брокер. Для меня он больше чем друг — это мой брат.
— Как вы связались с семьей?
— Жена 12 дней ничего обо мне не знала. Я позвонил ей уже из Днепропетровска. Она верила в то, что я не погиб и за это ей очень благодарен. Ведь мысли близких людей, надежда придают силы тем, кто воюет.
— Из Крыма вы уехали с женой или другие родственники также выехали на украинскую территорию?
— Только я с женой и котом — он у нас тоже проукраинский. Я с первых дней наблюдал за всем происходящим, за «зелеными человечками», за казаками, которые качали права. Вот тогда впервые почувствовал в себе желание воевать… Повылазили морские офицеры. Одному, особо наглому, я сказал тогда: «Ты не капитан первого ранга — ты оккупант первого ранга»… Месяц выдержал в такой обстановке, а затем понял, что нужно перебираться. Но мои родные остались в Севастополе. Для меня это больная тема, которую не могу обсуждать.
Сергей с женой переехал в Харьков. Квартиру семье предоставили незнакомые люди.
— Когда после аннексии Крыма начались военные действия на востоке, я записался добровольцем, — продолжает мужчина. — В такой ситуации сидеть дома перед телевизором — неправильно. Это война России с Украиной, а свою землю нужно защищать. С россиянами нельзя ни договариваться о чем-то, ни верить их обещаниям. Они же давали слово выпустить украинцев из котла — и чем это закончилось? Десятками погибших и раненых… Объявили якобы перемирие. И в это время гибнут наши ребята, которые как раз и соблюдают пункт о ненападении. Зато их позиции обстреливают каждый день. Знаете, до Иловайска мне было жаль российский народ, мол, они ничего не понимают, у них вместо голов — телевизор. Считал, что путинская пропаганда в этом виновата. Но после иловайского котла четко понял: для меня все россияне — враги, потому что видел и совсем молодых ребят из регулярных войск России. Ничего они не заблудились — хорошо понимают, где находятся и что делают. Они нас ненавидят. И наша задача — освободить от них свою землю. Причем не только Донецкую и Луганскую области, но и Крым. Если же мы пойдем хоть на какие-то уступки, завтра Путин будет в Одессе и Харькове. Он не отступит. Иногда я даже жалею, что в нашей стране нет такого человека, как Путин — решительного и мощного. Но я знаю одно — мы полстраны мужиков положим, но победим!
— Кто из ребят, с которыми вы познакомились на войне, поразил?
— Американец с позывным Франко («ФАКТЫ» рассказывали о нем 11 сентября 2014 года. — Авт.). Невероятный человек. Миллионер. Офицер, который мог сидеть за океаном и в ус не дуть. Как он сражался! Я видел его перед смертью… Еще удивительно, что за нас воюют и белорусы, и грузины. Все немолодые дядьки. Для них русские — тоже личные враги.
Во время беседы Сергей не раз вспоминал о кодексе чести воина. Для него это не пустые слова. И он всегда будет придерживаться этого кодекса. Несмотря на пережитое, Сергей уже вернулся в зону АТО защищать родную землю. «Мы, украинцы, умеем терпеть, ждать, но если уж нас обидели… — сказал он напоследок. — Мне очень нравится выражение: „Бойся гнева терпеливых!“ Это о нас». Я не могла не узнать позывной Сергея. «Меня в батальоне называют Сет, — ответил он. — Так звали египетского бога войны»…
12006Читайте нас в Facebook
