Евгений Шаркой: "Сегодня главный вопрос у оставшихся в Крыму дезертиров — сколько дадут за измену Родине?"
«ФАКТЫ» уже сообщали, что в Джанкое при пересечении административной границы с материковой Украиной задержан военнослужащий из Крыма, изменивший украинской присяге. Сначала Николай Муханов (имя и фамилия изменены) служил по контракту в украинском Крыму, в Перевальном. После аннексии полуострова заключил контракт с армией страны-агрессора и получил российский паспорт. Мать Николая объяснила «ФАКТАМ», что ее сын давно уволился из Вооруженных сил Российской Федерации, работал на стройках России, но, заскучав по Украине, решил вернуться домой. Мы разыскали командира роты, в которой служил Николай. Майор Евгений Шаркой (на фото в заголовке) изложил «ФАКТАМ» свою версию событий.
— Да, Муханов проходил службу у меня, — рассказывает майор Евгений Шаркой. — Он был зачислен по контракту во вторую танковую роту. До этого закончил ПТУ, где получил профессию автослесаря. За период службы у него было восемь невыходов на службу по причине пьянства плюс одно нарушение правил техники безопасности: он меня чуть не задавил танком, я едва успел отпрыгнуть. Шесть раз выходил на службу с остаточным опьянением. За нарушение мы взыскали с него полторы тысячи гривен (есть такой пункт в контракте, по которому командир может лишить проштрафившегося подчиненного премии). Стали готовить документы на увольнение Муханова за невыполнение условий контракта. Но не успели: в Крым зашли «вежливые люди»…
Мать Николая Муханова считает, что ее хороший, спокойный, трудолюбивый сын стал жертвой обстоятельств. Парень жил в многодетной семье в маленьком селе, ушел служить по контракту, чтобы хоть как-то зарабатывать деньги, а в момент аннексии «просто, наверное, растерялся». Тем более что командир его части Сергей Стороженко первый изменил присяге. К тому же у Николая была беременная невеста, жительница Симферополя (она потом потеряла ребенка), и это тоже повлияло на решение сержанта перейти в армию захватчика. Говорю об этом майору Шаркою.
— Но, согласитесь, странно звучит: «Я изменил присяге, потому что моя невеста ждала ребенка», — отвечает он. — Или: «Извините, у меня здесь квартирка на берегу моря, поэтому я предам свою Родину». Нарушение присяги ничем не оправдывается, как бы люди это ни камуфлировали. Хотя, несомненно, пример командира, перешедшего на сторону оккупантов, сыграл огромную роль, повлияв на решения подчиненных.
— Но ведь командир поначалу выглядел героем. Когда часть на окраине села Перевальное блокировали вооруженные люди, полковник Сергей Стороженко заявил, что сдаваться не собирается и готов обороняться, но «без кровопролития». И даже не пустил солдат на «референдум», срывая планы захватчика.
— Командир не собирался срывать выборы, препятствуя врагу. Он просто решил избегать инцидентов. Под воротами части стояли активисты с флагами Российской Федерации, толпа была возбуждена, и Стороженко не хотел, чтобы солдаты, идя голосовать, попали в руки агрессивно настроенных людей.
— Когда стало понятно, что командир части изменил присяге?
— 22 марта 2014 года на территорию части прибыли представители управления рязанской бригады и офицеры Черноморского флота РФ. Когда они дружески обнялись с нашим командиром, я понял: Стороженко просто купили. Он всех нас предал.
— Что почувствовали в тот момент?
— Пустоту в душе.
— А как Стороженко вел себя потом? Ведь ему надо было смотреть в глаза своим подчиненным.
— Он знал, что большая часть военнослужащих его поддерживает, а те, кто против, уже ничего не изменят.
— Что было дальше?
— Нас собрали на плацу. Тем, кто решил остаться на службе в Российской Федерации, было велено стать в один строй, остальным — в другой. Когда мы определились, полковник Стороженко выдвинул украинцам требование покинуть воинскую часть и не появляться на ее территории. Мы, в свою очередь, попросили: пока ждем от Украины приказа о выводе войск, не поднимать на флагштоке российский флаг. Обе стороны свои обязательства выполнили.
Приказа о выводе мы ждали полторы недели. На это время нас разместили в своих домах крымские татары. Украинские телевизионные каналы в Крыму уже не работали. Все были в полном неведении, что происходит на полуострове и на материке.
— Что это за история с ротой из вашей части, которую оккупанты выпустили в полном вооружении и даже проводили до границы?
— Рота десантников 25-й Днепропетровской отдельной воздушно-десантной бригады численностью 80 человек приехала на плановые учения в Крым, в Перевальное, еще до оккупации. Они держались стойко, ожидая от Родины приказа о выведении войск. Но в Киеве тянули с приказом, чем поставили наших военных в тяжелое положение. И тогда ребята решили прорываться на материк вместе с бронетехникой и оружием. Предупредили россиян: если те их не пропустят, то десантники вступят в бой и будут воевать до последнего патрона, падут смертью храбрых, но не сдадутся и оружие врагу не отдадут.
Пример вооруженного противостояния не входил в планы оккупантов, и они десантников выпустили. В полном составе, на КамАЗах и бронетехнике, со штатным оружием бойцы покинули Крым. Сопровождал и гарантировал безопасность их выхода на материк… российский спецназ.
— Сколько людей из вашей части ушло в Украину?
— Одни просто расторгли контракт и остались в Крыму, решив сохранять нейтралитет. Другие уехали в Украину, многие из них получили работу в Госслужбе по чрезвычайным ситуациям. Но расторгать контракт досрочно имеют право только матросы и сержанты. Офицеры должны оставаться верными присяге. Из 847 военнослужащих нашей части в Украину вернулся 201 человек.
*Далеко не все украинские военнослужащие в Крыму согласились перейти на сторону страны-оккупанта
— Были среди них крымчане?
— Трое. И один из них — перед вами. Я родился и прожил в Крыму 32 года. У меня там остались родители. Они ратовали за то, чтобы я ехал в Украину. Я потомственный военный. Мама всю жизнь проработала в военкомате, отец служил в летной части. Они знают, что присяга на верность Родине, офицерская честь — не пустой звук. Никто из нас не хотел, чтобы моим детям говорили: «Твой отец — предатель Родины».
— Как вы устроились после выхода на материк?
— Мы сейчас служим в Николаеве. Все законы работают: идут выплаты, зарплаты, материальная помощь, компенсируются затраты на аренду жилья.
— А те, кто остался в Крыму, получили обещанное?
— Частично. Поначалу их соблазнили обещаниями сохранить звания и пенсии, обеспечивать повышение квалификации, построить в военном городке новое жилье, бесплатно обучать в вузах Российской Федерации, обеспечить выход на пенсию через 20 лет службы, а не 25, как в Украине, а главное, платить высокую зарплату. Да, бесплатно в вузах обучают и высокую зарплату платят. Но ее съедают цены, которые мгновенно взлетели. Килограмм бананов, к примеру, стал стоить в Крыму (в пересчете на украинские деньги) 56 гривен. А в остальном… Жилье не дали, военнослужащие продолжали снимать квартиры. В инфраструктуру военного городка деньги не вкладывались, здания не обновлялись. Единственное, на территории части газифицировали столовую.
— Говорят, россияне к украинским дезертирам относятся с брезгливостью.
— В первые полгода, с марта по август 2014-го, оккупанты отобрали у оставшихся украинцев оружие. Им поручали в основном хозяйственные работы. Команды военнослужащих никогда не смешивали. Отдельно — российские оккупанты, отдельно — украинские дезертиры. При любых раскладах бывший офицер украинской армии не мог быть старшим у военнослужащего РФ, независимо от чина россиянина. При общем построении могла прозвучать фраза: «Так, товарищи офицеры, а вас (кивок в сторону украинцев, которые изменили присяге) не знаю даже, как называть…» При малейших стычках между оккупантами и украинцами, перешедшими на сторону врага, им напоминали, что они никто, ничтожества, предавшие свою родину.
— Контракты с дезертирами заключались?
— Это называется не контрактом, а трудовым договором. Военнослужащие должны были нести службу не только в Крыму, а куда пошлют: на всей территории России. Они этого не ожидали. Ведь, подписывая договор, многие, особенно коренные крымчане, были уверены, что останутся в привычной зоне комфорта, где море, дом, семья, могилы предков. Прослужив год и поняв, что в российской армии они всегда будут в униженном положении, многие бывшие украинские военнослужащие отказались перезаключать договора. А с некоторыми россияне отказались сотрудничать сами, объяснив, что эти люди «им не подошли».
У многих из тех, кто сегодня остался не у дел, родственники живут на материковой части Украины. Вот там трагедии. Их родные не простили предательства. Им пишут: «Ти нам ніхто. В Україну не приїжджай. Нема в тебе ні батька, ні матері»…
Эти люди оказались в подвешенном состоянии: что делать дальше? Как жить? Работы в Крыму нет. Туристическая отрасль рухнула. В прошлом году на Золотом пляже в Феодосии, который тянется на восемь километров, едва можно было насчитать двести человек отдыхающих. Многие сейчас колеблются: мыкаться в поисках работы по всей России (а, как известно, с этим проблема и там) или возвращаться в Украину, где тебя арестуют и станут судить? Да еще и клеймо останется на родных… Выбор, как вы понимаете, небольшой.
21 марта все трудовые договоры с бывшими украинскими военнослужащими закончились. Кто ушел из российской армии сам, кого не взяли. Перезаключили договоры немногие. И тут, как нельзя кстати, впервые в нашей стране будут судить дезертира из Крыма. 28 марта в Николаеве пройдет первое судебное заседание. Насколько мне известно, сейчас многие перебежчики следят за этим процессом. Главный вопрос: «Сколько дадут сержанту за измену Родине?» Если много, в Украину никто из дезертиров не поедет.
Судьям будет тяжело. Что тут можно сделать? Наказать сержанта по всей строгости или определить условный срок, дать возможность искупить свою вину? Мне кажется, это настолько сложное решение, что хоть проводи референдум или соцопрос. Судьям нужно будет принять трудное, я бы даже сказал, политическое решение. Может, если по-человечески подойти к этому вопросу, надо дать и сержанту, и бывшим украинским военнослужащим-дезертирам шанс? Ведь столько напутано в этой войне.
— А что говорит по этому поводу закон?
— По закону за дезертирство предусмотрено от двух до пяти лет заключения.
— Мама Николая утверждает, что ее сын раскаивается, что и в Украину он стал рваться, заскучав за Родиной. Дескать, сказал: «Я знал, что меня арестуют, но все-таки решил ехать домой. Пусть судят, лишь бы быть дома, в Украине».
— Эти слова хороши для какого-нибудь красивого фильма о раскаянии. И для мамы, которая, понятно, будет выгораживать и оправдывать своего ребенка. Николай в свои 22 года оказался незрелой личностью. Инфантильный, не очень развитый парень из села поступил так, как сделал один из его командиров. Но лично для меня, в моральном плане, куда хуже было предательство взрослых дядь в форме.
Если бы Коля вернулся домой из-за любви к Родине, как он говорит!.. По версии следствия (а я приезжал, разговаривал со следователями), причины возвращения моего бывшего подчиненного совсем другие. Муханова, после того как он перешел на сторону страны-оккупанта, отправили в учебный центр, где он совершил ДТП. В России на него хотели возбудить уголовное дело. Чтобы избежать наказания, он вернулся в Украину и был задержан на границе.
17390Читайте нас в Facebook
