Максим Дунаевский: "Отец умер в 55 лет, так и не получив звания народного артиста СССР"
Песни, автором музыки к которым является Исаак Дунаевский, известны миллионам: «Сердце, тебе не хочется покоя», «Капитан, капитан, улыбнитесь», «Ой, цветет калина», «Широка страна моя родная», «Легко на сердце от песни веселой», «Каким ты был, таким остался»… К сожалению, судьба отмерила композитору всего 55 лет.
О том, каким он был человеком, «ФАКТАМ» рассказал сын Исаака Осиповича народный артист России Максим Дунаевский — автор музыки к фильмам «Д'Артаньян и три мушкетера», «Зеленый фургон», «Карнавал», «Ах, водевиль, водевиль» и многим другим.
— Максим Исаакович, что в вашем доме сегодня напоминает о знаменитом отце?
— Многое. Его рояль Bluthner, привезенный из Германии по заказу, портреты, принадлежавшие ему вещицы: рог из кости мамонта, серебряный портсигар — отец ведь курил со страшной силой.
*Максим Дунаевский (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
— Исаак Осипович что-то коллекционировал?
— Нет. У него были хорошие пластинки знаменитых американских звукозаписывающих фирм, которые в СССР не продавались. Но вряд ли это можно назвать коллекционированием — все музыканты интересуются этим. И у отца был интерес.
— Помните, как ваш отец праздновал последний свой юбилей — 55-летие?
— Я был десятилетним ребенком, поэтому все происходило без меня. Помню только, как к нему пришел его знаменитый соавтор Виктор Типот, создавший много оперетт. Это был очень остроумный человек. Типот вынул из кармана маленькую фарфоровую фигурку и сказал отцу: «Вот тебе утка!». Потом вытащил вторую с этими же словами, медленно стал доставать третью, четвертую… В результате вручил десять фигурок: большую утку с выводком. А затем залез в другой карман и произнес: «А вот это тебе уже не «утка»! То была толстая пачка денег. Я наблюдал эту картину и жутко смеялся.
— Исаак Дунаевский родился в городе Лохвица Полтавской области. Вы бывали там?
— Конечно. Там сохранился маленький музей. Вообще в Полтаве я проводил много времени — с 1978 по 1984 год. У меня там была своя звукозаписывающая студия. Я записывал музыку к фильму «Д'Артаньян и три мушкетера» и еще к нескольким картинам. Полтавский ансамбль, с которым я работал, назывался «Краяне», затем — «Фестиваль». Спустя время я стал художественным руководителем этого коллектива. И вот как-то местный секретарь обкома по идеологии свозил меня в Лохвицу. Я увидел типичное украинско-еврейское местечко, какие детально описаны в произведениях Шолома-Алейхема: домики, дворики… В одном из домов сделали небольшой музей. Там сохранились какие-то вещи отца, ноты… Мой дед был в Лохвице, как нынче говорят, коммерсантом. Имел маленький табачно-винокуренный заводик. А прадед был довольно известным регентом в синагоге. Конечно, бывал я и в Харькове, где отец жил с 1910 по 1924 год. Консерватория, которую он закончил, сохранилась практически полностью. Я шел по ступеням, по которым ходил мой папа в начале ХХ века, и даже там выступал и давал мастер-класс. У меня остались очень приятные воспоминания.
— В 1924 году ваш отец переехал в Москву. А спустя десять лет оказался в эпицентре славы — уже как автор музыки к фильму «Веселые ребята». Он вспоминал тот момент, когда проснулся знаменитым?
— Нет. Отец не упивался славой. Оставался скромным и простым человеком, хотя был чрезвычайно общительным, шумным, радостным, очень энергичным. Рестораны в то время в Москве работали круглосуточно только на вокзалах. Отец мог пойти туда с друзьями поздно вечером и, нахлобучив большую кепку на глаза, чтобы его не узнавали (а узнавали везде, и его сразу окружала толпа людей), стать у столика в вокзальной забегаловке, взять рыбец (что-то типа воблы) с пивом и наслаждаться среди народа таким вот времяпрепровождением.
Отец оставался человеком с простыми человеческими желаниями, хотя был очень состоятельным по тем временам — мог себе многое позволить. Огромные «авторские» текли рекой отовсюду — из кинотеатров, театров, концертных залов… И хотя покупать у нас в стране, как известно, чего-то особо ценного не было, но все-таки имелась возможность приобрести для мамы бриллиантовые колечки, дом загородный, даже два… Невозможно было купить только квартиру, которые не продавались, а выдавались. И отец, пользуясь своим влиянием и связями, в 1950 году создал кооператив Союза композиторов и стал его председателем, чтобы построить квартиру себе и своей семье, а также многим коллегам. Так в Москве рядом с Центральным телеграфом на Тверской возник большой дом композиторов, который существует до сих пор. Мы с мамой переехали в него уже после смерти отца — до переезда он не дожил полгода.
— А какая машина была у Исаака Дунаевского?
— Их было несколько. Огромный семиместный «хорьх» с открывающимся верхом — сейчас такие называют кабриолетами. Это марка «мерседесовская». Кроме того, имелся кабриолет-«ауди» поменьше размером. Еще была машинка поскромнее. Отец умел водить, но плохо видел, поэтому за рулем сидел шофер. Однако за городом папа всегда просил водителя дать ему поводить, потому что любил машины.
— Это была коллекция?
— Нет, всеми пользовался. На одной машине ездила моя мама, на второй — он сам, третья предназначалась для первой жены и моего брата… Все было распределено. Так и с домами. Для прежней семьи отец купил во Внуково дом, который брат потом продал. А в знаменитом подмосковном месте в Снегирях была приобретена большая дача с огромным участком — почти в полтора гектара — для нас, которую я недавно продал, так как просто не справлялся с таким хозяйством и поэтому купил себе поменьше.
— Максим Исаакович, а вы ощущали себя в детстве сыном знаменитого человека?
— Нет. Мне было запрещено это ощущать. Я воспитывался как нормальный парень. Никаких привилегий, изысков и излишеств.
— Но наверняка у вас были какие-то особые игрушки, вам преподносили необычные подарки?
— Я любил большие игрушки. Как-то на день рождения отец мне подарил великолепный педальный автомобиль ЗИС. В машине горели фары, крутился руль. Я садился в него и мог еще рядом посадить пассажира. Такая машина была тогда диковинкой. В магазинах они не продавались. Для меня этот подарок стал великим событием детства. Все мальчишки в нашем дворе на этом автомобиле катались. Ни у кого не было такого.
— Кто из знаменитостей бывал у вас в доме?
— Знаете, отец никогда не выбирал друзей с оглядкой на их статус, как часто это происходит сейчас. На дни рождения звезд приглашаются звезды, вне зависимости от того, насколько близкое общение и дружба. Я, кстати, тоже перенял от папы этот стиль — у меня друзья по душе, и никогда не будет по рангу, толщине кошелька, степени популярности. Конечно, среди них есть известные люди, так как я вращаюсь в этом мире. Но многие из них в момент нашего знакомства еще не были знамениты. Например, Коля Караченцов. Так было и у отца. Друзья имелись среди знаменитых соавторов — Лебедев-Кумач, Типот… Конечно, был широкий круг общения. В Снегирях в гости к отцу приходили Иван Козловский, знаменитый авиаконструктор Илюшин, известный журналист Рябчиков…
— Читала, что завистников у Исаака Дунаевского тоже было немало.
— Ну, конечно. Это совершенно очевидно. После войны, в 1950-е годы, людьми, несомненно, завидовавшими были организованы всякие инсинуации, травля, что, думаю, сыграло не последнюю роль в его раннем уходе. Отца обвиняли, в частности, в том, что в годы войны он якобы не писал выдающихся произведений, которые звали бы к победе. Хотя в этот период он написал потрясающие песни, но они были лирическими: «Жди меня и я вернусь», «Три товарища», «Дорогая моя столица, золотая моя Москва»… Это уже сейчас понятно, что, быть может, они сыграли бльшую роль, чем марши, зовущие в бой. Тем не менее такое обвинение тогда являлось очень серьезным.
Завистников всегда хватает. Есть они и в моей жизни. Но если сейчас я могу не обращать внимания на глупые и мелкие публикации, то тогда все было по-другому. Когда в газетах «Правда» или «Советская культура» появлялись «обличающие» публикации, когда на съезде выдвигались обвинения, например, в подражании Западу, потом обязательно принимались меры, в результате чего человек мог лишиться работы, возможности что-то делать, званий, а значит, и всего остального. Отец умер в 55 лет, так и не получив звания народного артиста СССР. Неимение его было оскорбительным для первого композитора страны. Ведь сколько его коллег, имена которых сегодня уже никто не помнит, получили это звание.
— Судя по количеству созданных вашим отцом песен, Исаак Дунаевский очень много работал. А как отдыхал?
— С мамой они ездили на юг — в Сочи, Крым, но меня, как правило, не брали. За границей отец бывал, но мало. Кажется, один раз во Франции, а еще — в Чехословакии.
— Как Исаак Дунаевский познакомился с вашей матерью?
— У них была большая разница в возрасте — 20 лет. По тем временам это считалось много. Сегодня все по-иному. К примеру, я вот старше своей жены почти на 30 — и это вроде как ничего. А тогда разница в два десятка лет считалась очень серьезной. Маме было 20 лет, отцу — 40. Все меняется в этой жизни. Сегодня сорокалетнего мужчину мы считаем юношей, а тогда отца воспринимали как мужчину в возрасте, окруженного всесоюзной славой. И вот он познакомился с молодой танцовщицей Краснознаменного ансамбля песни и пляски, который ныне носит имя Александрова. Отец часто бывал на их концертах по долгу службы, получал приглашения на премьеры. Там познакомился с мамой, написал ей записочку, они встретились, стали общаться. Быстро-быстро разгорелась огромная любовь. И я видел ее — ежедневную, ежечасную, нежную… Потрясающую! Скоропостижная смерть отца стала для мамы ударом — у нее на время отнялись ноги. Ей было 34 года. Когда человек долго и тяжело болеет, близкие борются за его жизнь, но понимают: рано или поздно его не станет. А когда еще вчера он жил, целовал, ходил, смеялся, а сегодня его нет, наверное, это самое тяжелое.
— Ходили слухи, что Исаак Дунаевский покончил жизнь самоубийством.
— У нас до сих пор, когда известный человек умирает, сразу же возникает версия, а не убил ли его кто-то? Всегда уход овеян какими-то загадками и инсинуациями. Так было и тогда. Но все эти слухи о самоубийстве отца — чушь. Он был большим жизнелюбом. Причиной смерти стал внезапно оторвавшийся тромб. Когда это случилось, дома он находился один. Внизу его ожидал водитель. Не дождавшись, пошел узнать, почему Исаак Осипович так долго не идет. И первым обнаружил, что отец мертв.
— Каким Исаак Осипович запомнился вам в быту? Например, как одевался? Являлся ли гурманом?
— Отец был небольшого роста, очень изящный. Любил одеваться красиво, модно. Он был пижон. Обычно ходил в накрахмаленной белой рубашке, роскошных пиджаках и брюках. Если в моде был клеш, носил широкие брюки, как у матроса. Если — узкие, то такие, что еле-еле надевались. И все это на нем смотрелось естественно. Он выглядел, как Адриано Челентано (улыбается). Что касается еды, любил рестораны, а дома у нас всегда были домработницы, которые прекрасно готовили.
— Хобби у вашего отца было?
— Ничего такого. Он много работал, мало спал, при этом успевал заниматься и общественной работой, и с друзьями встречаться, ходить с ними на футбол. А в молодости играл в волейбол, теннис.
— Став знаменитым, часто бывал в Украине?
— Очень. Приезжал в Киев, Харьков и в Полтаву, где у него жила родная сестра.
— Что бы вы сказали отцу сегодня, если бы он мог вас услышать?
— Мне папа часто снится. Обычно веду его куда-нибудь за руку, а он почти всегда молчит, улыбается. Я ему говорю: «Папа, хочу, чтобы ты послушал, что пишу». Во сне мне так много хочется ему рассказать, но я не успеваю и прошу его: «Только не уходи, пожалуйста»…
2029Читайте нас в Facebook
