Освобожденная из плена журналистка Варфоломеева действительно выполняла в Луганске спецзадание
Как сообщали «ФАКТЫ», 30-летняя украинская журналистка Мария Варфоломеева, которая 419 дней провела в плену боевиков, на свободе. Обмен состоялся 3 марта в 13.00 на мосту у города Счастье в формате «один к двум». Один из тех, на кого обменяли журналистку, — гражданин России, житель Краснодарского края 20-летний Иван Горбунов, работавший на боевиков. В Украине он был приговорен к 11 годам лишения свободы. И для того чтобы обменять его на Марию Варфоломееву, президент Украины его помиловал — такое требование выдвинули боевики. Второй человек, на которого был произведен обмен, — девушка, жившая на временно оккупированной территории и работавшая на боевиков.
О своем освобождении Варфоломеева узнала за два часа до него. Впервые за долгое время ее повели в душ. Маша разрыдалась и все время повторяла: «Я не верю, что меня отпустят». Все это время девушка содержалась в клетке без окон. На улицу ее не выпускали. Оказавшись на свободе и жадно вдыхая запах подаренных ей цветов, она воскликнула: «Все хорошо! Я счастлива… Я думала, что этого никогда не произойдет».
Варфоломееву лично по телефону поздравил президент Украины Петр Порошенко. Ее осмотрели представители Международного Комитета Красного Креста. В Киеве, куда Машу отправили сразу после освобождения, она будет дополнительно обследована медиками и пройдет курс реабилитации. Девушка пока не дает интервью: после пережитого ей нужно время, чтобы прийти в себя. «ФАКТЫ», неоднократно писавшие о Маше, поговорили с журналистом Юрием Асеевым, который присутствовал при ее обмене, а также с другими людьми, знавшими девушку.
— Я была знакома с Машей совсем немного, — рассказала «ФАКТАМ» волонтер Римма Зубенко. — Она хорошо знала языки, много путешествовала. Сотрудничала с еженедельником «Свободный репортер» и интернет-изданием «Восток-медиа». Самым большим Машиным пристрастием была фотография. Родители когда-то давно подарили ей очень дорогую фотокамеру. Маша фанатела от процесса фотографирования. В конце концов эта фотокамера, признанная потом «средством шпионажа», ее и погубила.
Варфоломеева сотрудничала с разными СМИ, в основном вне штата. Кроме всего прочего, работала фиксером. Это новый, не очень понятный обычным гражданам термин. Фиксеры — люди «со связями» и знаниями специфики региона, которых нанимают для помощи в организации мероприятий в этих регионах. В медиасфере в качестве фиксеров, как правило, выступают местные журналисты. По международным стандартам работа фиксера считается журналистской деятельностью.
— У нас в газете Маша работала общественным корреспондентом, — вспоминает главный редактор луганского еженедельника «Свободный репортер» Анна Руденко. — Помогала освещать благотворительные мероприятия, спортивные события, делала фоторепортажи и с луганского Евромайдана. В последний раз наш еженедельник вышел 28 мая 2014 года. Именно в тот день нам дали понять: всем, кто будет писать о новой — «элэнэровской» — власти плохо, не поздоровится. Нам сообщили, что возможно нападение на офис еженедельника. Мы закрыли издание. Маша уехала в Киев. Но потом вернулась, чтобы ухаживать за тяжелобольной бабушкой.
— Я увидел Машу впервые в лесу под Луганском, где формировался батальон «Айдар», — рассказал «ФАКТАМ» луганский журналист и волонтер Харьковской правозащитной группы Юрий Асеев. — Это было в мае 2014 года. Маша была из числа проукраински настроенных жителей Луганска, она очень хотела участвовать в общей борьбе. Насколько мне известно, чуть раньше она познакомилась с каким-то парнем из «Правого сектора».
Наше знакомство было мимолетным. Но однажды перед Новым годом на вокзале в Харькове, куда я переехал жить из Луганска, меня кто-то окликнул. Это была Маша. Она ждала поезд на Киев. Я предложил ей несколько часов перед поездом скоротать у нас дома.
За несколько дней до этого ко мне обратились люди из военной разведки с просьбой узнать, действительно ли по одному из адресов в Луганске находится «учебка» бойцов «ЛНР», куда приезжают российские инструкторы. Нужно было этот объект сфотографировать. Моя знакомая была человеком, которому можно доверять. Я спросил: «Маша, ты сможешь по возвращении в Луганск заняться этим?» Она ответила: «Да без проблем! У меня хороший фотоаппарат».
После случившегося многие ставили мне в упрек, что я плохо Машу проинструктировал. Но я ей четко объяснил, как действовать. Сказал на прощание, что самое важное в этом деле — безопасность, что не надо доставать разведданные ценой собственной жизни. Потом смотрел видео Машиного допроса, которое распространили «элэнэровцы», и понял, что Маша все сделала с точностью до наоборот. Вместо того чтобы незаметно сфотографировать на телефон здание «учебки», она подошла к охране на крыльце «учебки», спросила, действительно ли дом находится по такому-то адресу, потом перешла на другую сторону улицы, достала свой фотоаппарат, отщелкала несколько кадров и пошла домой, даже не оглянувшись. При этом она не заметила, что за ней все время шли люди в камуфляжной форме, у которых она спрашивала адрес объекта. «Хвост» она привела к себе домой.
Машу схватили. Провели обыск у нее дома. В компьютере нашли много красноречивых фотографий, в том числе с символикой «Правого сектора» и пресловутое фото с визиткой Яроша. Ее бросили в подвал. С 9 января 2015 года она перестала отвечать на звонки. Я начал писать ей в соцсети «ВКонтакте». С ее профиля кто-то от ее имени отвечал: «У меня какие-то траблы, позже напишу». Очевидно, от меня ждали каких-то сообщений, чтобы вывести Машу на чистую воду. Но я по стилю понял, что пишет не она…
О взятии в плен «украинской шпионки» сообщил телеканал «Луганск 24». Варфоломееву обвинили в том, что она занималась диверсионной деятельностью на территории «ЛНР», производила фотосъемку военных объектов «народной милиции «ЛНР», объектов «министерства внутренних дел» и передавала полученные сведения в батальоны «Айдар» и «Правый сектор». По фотографиям в соцсети следствие сделало выводы, что задержанная является активным членом «террористической организации «Правый сектор». Сообщалось, что у нее были изъяты карты с нанесением военных объектов, а также записи с координатами данных объектов.
Машу обвинили в корректировке артиллерийского огня во время обстрела Луганска 27 января, который якобы привел к гибели жителей города. То, что Маша к тому дню уже больше двух недель сидела арестованной в подвале, никого не смущало. Как и то, что снаряды реактивной системы залпового огня прилетели со стороны тыла боевиков. А уж про Машино зрение минус семь вообще никто не вспоминал. Плохо видящая журналистка не вписывалась в образ дерзкой корректировщицы огня.
Коллеги выступили в защиту Маши, обвиняя власти так называемой «ЛНР» в том, что шутливые «правосекторные фотки в соцсети стали поводом для целой кучи обвинений». Редактор «Свободного репортера» Анна Руденко сочла, что Маша стала жертвой доноса, и разместила в «Фейсбуке» пост, где требовала ее освобождения. Волонтеры, коллеги, общественность обратились в милицию и другие всевозможные структуры с просьбой помочь освобождению журналистки.
— Тогда нашей стороной активно распространялась версия, что Маша была арестована за невинные снимки каких-то домов для одной из украинских газет во время выполнения редакционного задания, — говорит Юрий Асеев. — И только ограниченное число людей знало, что Маша действительно выполняла спецзадание. Я об этом говорю только сейчас, после ее освобождения. А тогда мы все помалкивали, чтобы девушке, не дай Бог, не навредить. Разумеется, Маша не успела ничего никуда передать. Никаких карт нанесения военных объектов при ней не было. Это было ее первое задание. Но российская пропаганда из обычной девчонки стала лепить образ идеологического врага.
Пока Маша была в тюрьме, случилось непоправимое. Ее бабушка, за которой Маша ухаживала, покончила с собой. В этой смерти много странного. Как могла повеситься старушка, которая еле ходила? Когда информация о «шпионке и наводчице» прошла по телевидению «ЛНР» и в соцсетях, я читал много страшных отзывов и призывов: «убить гадину», «сжечь», «на кол посадить». Видео Машиного допроса подогревало эту ненависть. «Ты фактически пособник убийц детей, ты пособник убийц своих одноклассников, своих соседей, детей их, внуков. Отвести тебя в ту семью, где отец погиб и осталась женщина и шесть детей? Отвести тебя туда, где детки закопаны?» — звучал за кадром голос представителя местного «НКВД».
Я не исключаю, что в угаре ненависти кто-то из таких отморозков ворвался к Маше в дом и повесил ее ни в чем не повинную бабушку. Правоохранительные органы «ЛНР» это дело, разумеется, не расследовали.
Машины родители были в разводе. Отец живет в России. Мать работает за границей. Узнав о свалившихся на семью несчастьях, мама не смогла приехать в Украину из-за неполадок с документами. Машу навещал отец, которому боевики на первых порах разрешали передавать передачи и записки. Свидания были запрещены.
Над вопросом освобождения Маши работало множество групп: волонтеры и активисты с обеих сторон.
— Я чувствовал свою моральную ответственность за Машу, все это время неоднократно предпринимал попытки ее освобождения, — говорит Юрий Асеев. — В таких делах часто ищут людей с той стороны. Я даже выходил на связь со своей бывшей женой Анной Самелюк с просьбой посодействовать в освобождении Маши. (Жена журналиста Анна, с которой он разошелся из-за идеологических соображений, была пресс-секретарем у командира бригады «Призрак» Мозгового. Позже она погибла вместе с Мозговым под обстрелом в районе Михайловки. — Авт.). Но через три дня ее не стало.
Руководство «ЛНР» хотело обменять Марию на мужчину, который принес на блокпост банку меда со взрывчаткой. Но украинская сторона считала такой обмен неприемлемым.
Было много других попыток освобождения журналистки, но удерживающая сторона меняла условия, и переговоры заходили в тупик. Тем временем ситуация усугублялась. Боевики периодически снимали ролики о Маше и выпускали их в эфир российского телевидения. По ним было видно, что девушка находится в тяжелом психологическом состоянии. Она плакала и просила правительство Украины помочь в ее освобождении. За «корректировку огня и сотрудничество с «Правым сектором» Маше грозило от 8 до 15 лет лишения свободы. Об этом в апреле 2015 года сообщили луганские СМИ, процитировав руководителей «МГБ ЛНР», заявивших, что следствие закончено и вина Варфоломеевой «полностью доказана».
Украинские общественные деятели и представители масс-медиа подписали совместное обращение к украинским властям и международному сообществу с просьбой посодействовать в скорейшем освобождении Марии Варфоломеевой. Из всех украинских журналистов, попавших в плен в «ДНР» и «ЛНР», Маша единственная находилась в застенках так долго.
Представитель СБУ Юрий Тандит объяснял ранее «ФАКТАМ», что «включаются все возможности, чтобы сохранить жизнь и достоинство девушки. Есть уполномоченные люди, которые находятся в Луганске и занимаются ее освобождением, кроме того, задействованы воины-интернационалисты областной организации — с их помощью мы в Луганске освободили большое количество ребят».
Тем не менее некоторые активисты, журналисты и волонтеры считали, что украинские власти «не усердствовали в деле освобождения Варфоломеевой». Трижды ее вывозили из подвала, чтобы освободить, и трижды обмен срывался. Однако народный депутат Ирина Геращенко на своей странице в «Фейсбуке» написала: «Даже трудно сказать, сколько раз в Минске мы поднимали вопросы ее освобождения. На гуманитарной подгруппе (где работают В. Медведчук и я) мы в том числе апеллировали к обращениям от Союза журналистов Украины, иных неправительственных организаций к другой стороне, требовали отпустить Марию. Боевики же долгое время под разными надуманными предлогами даже отказывались включать ее в списки. А потом выставили условием передачу им очередного „заблудившегося освободителя“, посланца „русской весны“. Сегодняшнее освобождение произошло благодаря тому, что президент Порошенко держал его на личном контроле».
*Обмен Маши состоялся на мосту у города Счастье в формате «один к двум»
*"Я счастлива. Я думала, что этого никогда не произойдет", — призналась Мария Варфоломеева, оказавшись на свободе
— Машу били? — спрашиваю у Юрия Асеева, который в момент освобождения девушки был там вместе с членом Харьковской правозащитной группы Яной Смелянской.
— Ирине Геращенко, которая тоже освобождала Машу, она рассказывала, что сначала ее били, но позже перестали применять силу. А в последние месяцы даже разрешили ее отцу снова привозить ей передачи.
— Как она вас встретила?
— Маша сделала большие глаза и меня «не узнала». Не захотела общаться. Я ее понимаю. Так или иначе я косвенно причастен к тому, что она попала в подвал. Если бы мы не встретились тогда, на вокзале, ее жизнь сложилась бы по-другому.
— На освобождение приезжал ее парень?
— Я его там не видел. Пытался несколько раз с ним связаться в течение этого времени, но отклика не получал. Безусловно, чувствую свою вину в том, что попросил журналистку сделать эти снимки. Все остальное от меня никак не зависело. Наверное, война — все-таки не женское дело. В сущности, Маша восторженная романтичная девушка, которая на революционном энтузиазме пыталась сделать что-то полезное для своей страны. Она молодец. Надеюсь, в ее жизни все будет хорошо.
9681Читайте нас в Facebook
