Мария Гончарова: "Когда я, раненая, теряла сознание, дети кричали: "Мамочка, не уходи!"
Трагедия семьи Гончаровых — ярчайший пример того, как война ломает жизни простых людей. 8 декабря 2014 года во время обстрела Авдеевки под окнами многоэтажки разорвался снаряд. Взрывом на первом этаже вынесло окна, через которые осколки залетели в квартиру многодетной семьи. Маме пятерых деток, Марии Гончаровой, оторвало ногу в тот момент, когда она прикрыла собой двух младших дочерей. Троим старшим детям и бабушке осколки раздробили конечности. К счастью, все выжили. После длительного лечения семья переехала в Днепропетровскую область. Однако жизнь на мирной территории стала тяжелейшим испытанием.
— Обстрел начался в семь часов вечера, и сразу пропало электричество, — говорит 55-летняя Ирина Анатольевна, мама Марии Гончаровой. — Мы всей семьей (я, дочка Маша, десятилетняя внучка Катя, шестилетние двойняшки Коля и Ваня, двухлетняя Варя и годовалая Машенька) сели на диван в комнате и прижались друг к дружке: на улице так грохотало, что аж стены дрожали. И тут зазвонил мой мобильный телефон. Я вспомнила, что оставила его на кухне, и пошла туда. Малыши подскочили и гуськом за мной. Маша за ними с криком: «Стойте, вы куда?», а старшие дети, испугавшись, кинулись за мамой. Когда я вошла в кухню и протянула руку к мобильному, за окном вдруг возникло зарево. Оно было похоже на огромную пасть дракона, из которой вырывались языки пламени. Страшная сила подняла меня в воздух и швырнула на пол.
В это время Мария Гончарова и пятеро ее детей стояли в прихожей, расположенной напротив кухни. Осколки полетели прямо на них.
— Когда раздался взрыв, я как раз нагнулась, чтобы взять на руки младшенькую, — говорит 31-летняя Мария Гончарова. — И получилось, что закрыла своим телом Машу и двухлетнюю Варю. Варя стояла в нескольких сантиметрах от моей левой ноги. Ногу отсекло, а ребенка даже не задело. Иначе как чудом я это назвать не могу… То, что у меня нет ноги, увидела сразу: плоть висела на сухожилиях.
Но я о себе не думала, потому что раненые дети просили о помощи. Ванечка поднялся на ножки и закричал: «Больно!» Смотрю, а у него в ноге сквозная дырка. Коля и Катя были все в крови, плакали: «Мамочка, помоги, пожалуйста!» Я перетащила раненых детей в дальнюю комнату, затем перенесла туда малышей. Потом вернулась в прихожую, сняла с пальто пояс, вытащила из ботинок шнурки. И перетянула ими Кате, Ване и Коле раненые ножки, чтобы хоть как-то остановить кровотечение.
— Как же вы делали это с оторванной ногой?
— Наверное, в тот момент у меня обострился материнский инстинкт. Потом кто-то написал, что я спасла своих детей. На самом деле это они спасли меня. После того как перетащила детей в безопасное, казалось бы, место и перевязала их, стала «отключаться». Увидев, что я теряю сознание, раненые дети подползли ко мне и стали просить: «Мама, не уходи! Мы боимся оставаться одни!» А годовалая Машенька ползала вокруг меня и больно кусала за руки и ноги.
Я старалась держаться, но сил не было совсем. Меня будто уносило куда-то, глаза закрывались, все исчезало. Но в ушах стоял детский крик: «Мамочка, нет! Не засыпай!» — и я возвращалась обратно. Из моей ноги хлестала кровь, я понимала, что могу умереть от кровопотери. Взяла одеяло, скомкала его и придавила к культе. В нос бил сильный запах газа (взрывом вырвало газовую трубу на кухне). Я молилась, чтобы очередной снаряд не лег где-то рядом, иначе мы все взлетим на воздух.
— После взрыва я на какое-то время потеряла сознание, — рассказывает Ирина Анатольевна. — Очнулась от криков: «Бабушка, помоги!» Хотела подняться и — не смогла. Потом уже, когда нас забрали в больницу, узнала: мне перебило кость на ноге, оторвало пальцы на правой руке, осколки вспороли живот. Слышу, дочка Маша зовет: «Мамочка, мне холодно… У меня нет ноги». А я не могу даже шевельнуться… И снова провал в памяти. Очнувшись, стала звать на помощь. Соседи услышали мои крики, залезли в квартиру через окно, вызвали «скорую» и украинских военных.
— Когда казалось, что больше не выдержу, надо мной вдруг склонилась женщина в белом халате, — продолжает Мария. — Помню, как меня положили на носилки и понесли в «скорую». Раненых детей и маму забрали другие кареты скорой помощи. Военные ахали: «Так много детей! Почему вы не эвакуировались?» Кто же знал, что такое случится…
Сначала Марию Гончарову спасали авдеевские врачи, потом женщину отправили в Днепропетровск. Ее маму и троих раненых детей тоже лечили в Днепропетровске, но в разных больницах. Чудом уцелевших малышей на время забрала к себе приятельница семьи из Запорожья.
— Мы очень благодарны штабу Рината Ахметова: он полностью обеспечивал нашу семью медпрепаратами, — говорит Ирина Анатольевна. — А лекарств ушло горы! Если бы не помощь Рината Ахметова и мастерство врачей, Маша не выжила бы. Ей сделали восемь операций, семь раз переливали кровь. У дочки развилась гангрена, потом образовались страшные свищи. Двойняшек тоже оперировали по несколько раз, Ванечке устанавливали аппарат Илизарова. У детей были минно-взрывные травмы, переломы костей и множественные осколочные ранения.
— Пока находилась в больнице, очень скучала по детям, — признается Мария. — Выручали тележурналисты: они навещали Колю, Ваню и Катю в детской больнице, снимали их на видео, а затем показывали ролик мне. Врачи твердили, что мне нужна психологическая реабилитация. «Мне бы поскорее детей увидеть, — отвечала я. — Они мое лучшее лекарство».
Семья воссоединилась только через пять месяцев после трагедии. Гончаровы сняли частный дом в поселке Подгородное Днепропетровской области, где живут по сегодняшний день. Так получилось, что Мария растит детей одна. Где отец и почему он не помогает семье, женщина говорить не хочет. Для нее это очень больная тема.
— В Днепропетровске для Маши изготовили протез, но, знаете, как-то неудачно, — вздыхает Ирина Анатольевна. — У дочки высокая степень ампутации (хирургам удалось сохранить всего десять сантиметров бедренной кости), носить протез нужно вместе со специальным корсетом. А протез постоянно из этого корсета выпадает. Поэтому Маша протез не носит, по дому передвигается на ходунках — прыгает на одной ноге, как кузнечик. Если нужно съездить в магазин или в школу, садится в инвалидную коляску. В общем, как-то приспособилась. Дочка умница: несмотря на травму, делает всю домашнюю работу. И убирает, и еду готовит, и стирает. Хотя ей, конечно, очень тяжело.
Первое время мы выживали за счет пожертвований. После того как нас привезли в Днепропетровск и журналисты сняли сюжеты, добрые люди перечислили на Машину карточку средства. Правда, эти деньги быстро закончились. Сейчас мы получаем выплаты для переселенцев, пособие на детей и пенсию по инвалидности — в месяц набегает восемь тысяч гривен. Но из этой суммы пять тысяч уходит на оплату съемного жилья и коммунальных услуг. Оставшиеся деньги растягиваем, как можем. Хозяин дома не разрешил нам пользоваться огородом, и приходится все покупать в магазине.
— Самое обидное, что я со всеми своими бедами осталась наедине, — с болью в голосе говорит Мария. — Когда лежала в больнице, многие влиятельные люди обещали помочь с протезированием за рубежом, говорили, что не оставят нашу семью. Но потом о нас просто забыли. Благо неравнодушные украинцы переслали мне деньги, и этого хватило, чтобы купить одеяла, подушки, одежду, посуду… Мы ведь остались вообще без ничего.
Со всеми заботами справляюсь в одиночку (из-за травмы ноги мама не может нормально ходить). Езжу в инвалидной коляске по инстанциям, переоформляю соцвыплаты, буквально по копейкам распределяю скудный семейный бюджет. После того как подняли тарифы на свет и газ, стало совсем невмоготу. На жизнь почти ничего не остается. У меня проблемы со здоровьем, нужно лечиться, а денег нет. Хотела устроиться на работу, только меня такую, с одной ногой, никуда не берут. Бывает, уложу детей спать, лягу в кровать и всю ночь плачу…
*Трое из пяти детей Марии — старшая Катя и близнецы Ваня с Колей — уже понимают, что такое война
Если бы хоть жилье было бесплатным! — голос Марии дрожит от слез. — Я обращалась к местным властям по поводу предоставления социального жилья. «Переселенцам не положено, — говорят. — Можем временно поселить вас с детьми в приют для жертв домашнего насилия». «А моя мама? — спрашиваю. — На кого ее, инвалида, оставлю?» Чиновники пожимают плечами: мол, это ваши проблемы. Недавно к нам домой пришла комиссия из службы по делам детей. Посмотрели на меня и заявляют: «Что вы можете дать детям? Вы же инвалид». Я от обиды только расплакалась. Мало того что нет никакой поддержки со стороны государства, так еще и морально добивают. Да что я? Вытерплю, выстою. Но как будут жить в нашей стране мои дети: искалеченные, запуганные и никому, кроме двух инвалидов — мамы и бабушки, — не нужные?
— Ранения изуродовали моих внуков, — тяжело вздыхает Ирина Анатольевна. — Особенно пострадал Ваня. После того как косточки на ногах срослись, врачи несколько раз делали ему пересадку кожи. Двигательная функция до сих пор не наладилась, и Ванечка ходит как утенок. У Кати и Коли ситуация чуть легче, но смотреть без слез на раздетых деток невозможно.
— Дети стесняются своих увечий и часто спрашивают меня: «Мама, за что?» — говорит Мария. — В школе психолог пыталась вызвать ребят на душевный разговор, но они замкнулись. Не хотят даже слышать о войне, просят, чтобы не включали телевизор. Катя стыдится появляться рядом со мной на улице. Случается, прохожие дают кто десять гривен, кто двадцать. «Мама, мы что, выходим на улицу, чтобы нам деньги давали?» — спрашивает дочка. А я не могу ей сказать, что принимаю подаяние ради детей. Не хочу еще больше травмировать ребенка. Мои дети и так пережили много боли.
Вчера Катя, Ваня и Коля отправились в Запорожье, где с ними будут работать врачи и психологи в рамках новой программы штаба Рината Ахметова «Реабилитация раненых детей». Это первый в Украине масштабный проект по возвращению к полноценной жизни малышей и подростков, получивших ранения во время войны на Донбассе.
— Мы обратили внимание, что раненых деток никто комплексно не сопровождает и мало кто интересуется их судьбами после выписки из больницы, — рассказывает руководитель направления «Адресная помощь» штаба Рината Ахметова Ирина Темерко. — Но ведь ребенок пережил огромный стресс, у него остались следы от операций или увечья, страхи в памяти — все это требует серьезной физической и психологической реабилитации.
По официальным данным Всемирной организации охраны здоровья, количество раненых на Донбассе детей достигло уже двухсот человек (78 деток погибло). До 1 июня 2016 года штаб Рината Ахметова принимает заявки от родителей пострадавших детей, проживающих как на мирной, так и на неподконтрольной Украине территориях. Звонить нужно на горячую линию штаба 0 800 50−9001. Программа включает специализированное лечение раненых детей до 18 лет, а также обеспечение их необходимыми средствами технической и индивидуальной реабилитации (протезы глаз и конечностей, эндопротезирование).
— Если мои старшие дети понимают, что с нами случилось, то младшие постоянно задают вопросы: «Мама, почему у тебя нет ножки?» или «Почему ты не можешь взять меня на ручки?» — вздыхает Мария Гончарова. — Я рассказываю Варе и Маше: мол, была война, сильно стреляли. А малыши никак не могут взять в толк, что это такое… Очень боюсь, что соцслужбы отнимут у меня детей. По сути, я действительно не могу обеспечить их самым необходимым. Если кто-то из деток, не дай Бог, заболеет, нам даже лекарства купить не на что. Ситуация настолько безысходная, что я думаю: может, лучше вернуться в Авдеевку? Там сейчас идут сильные обстрелы, но хотя бы своя квартира есть.
«ФАКТЫ» просят откликнуться тех, кто может предоставить семье Гончаровых бесплатное жилье. Им очень нужна ваша поддержка. Телефон Марии (050) 504−30−71.
Фото из семейного альбома
7990Читайте нас в Facebook
