Марк Фейгин: «Голодовка Сенцова на проведение мундиаля вообще никак не повлияет»
Будучи радикально ограниченными в своих правах, некоторые жертвы путинского режима прибегли к голодовке, которая в последнее время обрела массовый характер. Первым акцию протеста против вынесенного ему вердикта начал фермер из Раздольненского района оккупированного Крыма Владимир Балух. С 19 марта он отказывается от еды (потеряв свыше 30 килограммов, недавно стал питаться по специальной схеме). Активиста и патриота, посмевшего вывесить во дворе флаг Украины, ФСБ задержала 8 декабря 2016 года. В его доме якобы нашли патроны и тротиловые шашки. 16 января 2018 года Балуха приговорили к трем годам и пяти месяцам лишения свободы в колонии-поселении.
Следующим стал украинский режиссер Олег Сенцов, объявивший 14 мая бессрочную голодовку с требованием освободить всех украинских политзаключенных. ФСБ задержала Сенцова в Крыму в мае 2014 года. В августе 2015-го его приговорили к двадцати годам заключения по сфабрикованному обвинению в организации терактов и поджогов офисов партий на аннексированном полуострове. Сейчас отбывает наказание в колонии в Лабытнанги Ямало-Ненецкого автономного округа.
31 мая голодовку с требованием освободить Сенцова начал Александр Кольченко, проходивший вместе с ним по одному делу. Кольченко приговорен к десяти годам лишения свободы. Он находится в колонии строгого режима в Копейске Челябинской области. 7 июня украинец завершил акцию, поскольку очень ослаб.
Поддержал Сенцова и экс-охранник руководителя «Правого сектора» Яроша Александр Шумков. Как он попал в Россию в конце августа 2017 года, до сих пор не ясно. Шумкова подозревают «в участии в экстремистских организациях», за что ему грозит до шести лет лишения свободы. Сейчас его содержат в брянском СИЗО.
7 июня и бывший преподаватель Киевского транспортно-экономического колледжа Станислав Клых заявил адвокату, что тоже объявляет голодовку. В 2016-м его приговорили к двадцати годам колонии строгого режима из-за якобы участия в обороне Грозного в 1995 году. Наказание он отбывает в Верхнеуральске Челябинской области.
Немедленно освободить незаконно удерживаемых украинцев требуют от Путина дипломаты и политики, руководители государств и мировые знаменитости. Акции #FreeOlegSentsov и #SaveOlegSentsov проходят в разных странах и на разных континентах. Но реакция на это в Кремле нулевая.
О протестах, а также о том, как он борется за своего подзащитного, корреспондента «Укринформа» Романа Сущенко, «ФАКТАМ» рассказал Марк Фейгин — известный специалист по политическим делам, защищавший в свое время участниц группы Pussy Riot, журналистов и общественных деятелей Аркадия Бабченко и Андрея Пионтковского, казахского политика и предпринимателя Мухтара Аблязова, Надежду Савченко, Мустафу Джемилева, Ильми Умерова и других.
— Марк Захарович, 14 июня начинается чемпионат мира по футболу, а он, как известно, для России значит гораздо больше, чем просто престижное спортивное соревнование. Как будут развиваться события, если, не дай Бог, случится трагедия с Сенцовым, принявшим решение идти до конца? Цитирую его слова: «Мне осталось сидеть шестнадцать лет. Смысл тратить эти шестнадцать лет вот так? Если умру во время чемпионата, я хотя бы помогу другим»…
— Скажу так. Не думаю, что дело дойдет до самого печального. Кремль смерти Сенцова не допустит, ведь там прекрасно понимают, какими будут ее последствия, какой она вызовет резонанс и в мире, и у гостей чемпионата, и в СМИ. Такой реакции они точно не хотят.
Критический момент, наверное, наступит очень скоро. Вероятнее всего, тюремные медики прибегнут (причем до старта соревнований, чтобы ничто не омрачило этот так называемый праздник) к принудительному кормлению — белковой жидкостью с помощью катетера через нос. К ослабленному человеку эти медицинские методы применить несложно. И что он сможет сделать? Сам Сенцов, как бы ему ни казалось, своей голодовкой в полной мере не управляет.
Впрочем, замечу, что его голодовка на проведение мундиаля вообще никак не повлияет. Почему? Ответ простой. Возьмем хотя бы приезд Макрона в Москву (встреча глав государств прошла 25 мая. — Авт.). Что, эта акция как-то отразилась на успехе (в кавычках) этого визита? Нет! Президент Франции повел себя как ученик начальной школы, который едва ли не отчитывался перед суровым педагогом. Не говоря об обещании приехать на чемпионат, если в финал выйдут французы. Представляете, перед Путиным расшаркивался человек, приехавший решать проблемы перспектив минского процесса, переговоров в нормандском формате и освобождения политзаключенных?
К тому же уже неоднократно звучало, что ряд персон — представители королевских семей, премьер-министры, европейские политики — приняли приглашение приехать на чемпионат в Москве. То есть никакого бойкота нет. И уже поздно организовывать какую-либо масштабную кампанию противодействия или международной изоляции Путина. Очень поздно.
Все приедут, словно ничего не происходит. С моей точки зрения, у кремлевского руководства не будет никаких проблем с паблисити.
Карта чемпионата мира уже отыграна, он не сорвется. То есть нет никаких решающих позитивных возможностей, которые должен был бы дать футбольный чемпионат для тех, кто защищает украинских политзаключенных и пытается добиться их возвращения домой.
* Режиссер Олег Сенцов 14 мая объявил бессрочную голодовку с требованием освободить всех украинских политзаключенных: «Я не отступлю…»
— Вы имеете колоссальный опыт защиты политзаключенных. Простите за циничный вопрос: что можно выторговать с помощью голодовки?
— Знаете, в состоянии, в каком ныне находится российская власть, «выторговать», или «вытребовать», или ультимативно добиться от нее посредством голодовки чего-то существенного — невозможно. Это моя точка зрения. Потому что руководство России нечувствительно к такого рода проявлениям.
Даже при советской власти политузники чего-то добивались. После массовой голодовки (30 октября 1974 года в лагерях прошли однодневные голодовки протеста, политзаключенные требовали отдельного содержания от военных и уголовных преступников. — Авт.) в СССР создали два лагеря для «политических» — в Перми и в Мордовии, в которых сидели вперемешку украинские и русские националисты, еврейские и христианские диссиденты и так далее. Резонанс вызвала и голодовка Анатолия Марченко (писатель, диссидент, правозащитник, шесть раз осужденный за антисоветскую агитацию и пропаганду; 8 декабря 1986 года после длительной — 117 дней — голодовки умер в тюремной больнице; есть версия, что мировая реакция на его смерть подтолкнула Горбачева начать процесс освобождения политзаключенных. — Авт.).
Сейчас подобное невозможно. Потому что нет солидарности, которая могла бы быть обеспечена одновременными действиями политзаключенных (не только украинских), чтобы их поддержали все — от чеченских сепаратистов до русских националистов. Такого единства в принципе нет.
Еще момент. Не мне судить, я не сижу и не голодаю, но, если уж к подобному прибегать, голодовку нужно было ограничивать временными сроками (две недели, например) и выдвигать конкретные выполнимые требования. Условно говоря, перевод в места, где подходящий южанину Сенцову климат, поскольку у него серьезные проблемы со здоровьем. Вот этого можно было добиться. А требовать освобождения всех украинских политзаключенных нереально, их все равно не освободят. Ну и летальный исход в этих обстоятельствах невозможен, поскольку его не допустят. Невиновный Сенцов подорвет свое здоровье (например, почки откажут или еще что-нибудь), и ему с такими последствиями потом жить в колонии будет еще сложнее.
В общем, я противник голодовок. Даже ограниченным по времени протестом можно (если не ставить целью летальный исход) привлечь к этому информационному поводу внимание, взбудоражить общественное мнение, не декларируя, что с тобой может случиться самое плохое.
— Для кремлевского режима украинские политзаключенные являются разменной монетой?
— Не только. Для последующих обменов уже создан некий внушительный «обменный фонд». Ради этого не гнушаются и чисто криминальными методами. Речь, например, о похищении и вывозе в Россию 19-летнего Павла Гриба (24 августа 2017 года парня, приехавшего в Гомель на встречу со знакомой, похитили сотрудники ФСБ, потом его перевезли из Беларуси в Россию, в Краснодар, где обвинили в подготовке теракта в одной из школ Сочи. — Авт.).
Во-первых, для авторитарного режима Москвы ценность тех, кто осужден или привлечен к уголовной ответственности в Украине, куда ниже, чем для демократического (хоть ваша демократия очень специфична) Киева ценность своих граждан.
Во-вторых, давайте прямо говорить, а что будет Путину за то, что он не станет вытаскивать россиян? Кто его упрекнет в России, где ни у кого ни о чем не спрашивают и где общественное мнение всецело зависит от того, что сообщают по ТВ? В этой стране все решения принимает только Путин, и они априори единственно верные, не подлежащие оспариванию.
А вот с Порошенко спрашивают. Причем жестко. Потому у вас президента выбирают, а Путина никто не выбирает. Это тоже очень важная особенность. Ценность жизни зависит от политической системы.
.jpg)
* Марк Фейгин: «Для авторитарного режима Москвы ценность тех, кто осужден или привлечен к уголовной ответственности в Украине, куда ниже, чем ценность своих граждан для Киева»
— «Обменный фонд» создают еще и для того, чтобы потом шантажировать оппонентов, преследуя и иные интересы, — продолжает Марк Фейгин. — Знаете, что Кремль за освобождение Савченко (не к ночи будь помянута) в свое время требовал чуть ли не путепровод в Крым?
Их никогда не оставляла мысль, что можно поменять заложников на признание статуса Крыма российским или снятие санкций. Торгаши они отменные, между прочим. Объективно — кремлевские лучше, чем киевские. Они куда более проворны и оборотисты. Почему у них лучше получается? Потому что могут сделать вид, что им вообще наплевать: «Вам надо, вот вы и бегайте». А это позиция сильная. При этом украинской власти и украинскому обществу действительно надо своих освободить. И этой очевидной зависимостью весьма легко манипулировать.
Как из этого выходить? Нет хорошего ответа. Как минимум нужно вести себя так же жестко.
Знаете, что тут началось, когда 15 мая в Киеве задержали главного редактора «РИА Новости Украина» Кирилла Вышинского?
— Расскажите.
— Они увидели, что с их журналистами могут поступить так же, как они поступали на протяжении долгого времени с Сенцовым или моим подзащитным Сущенко (парижский корреспондент «Укринформа», приехавший в РФ по личным делам, был задержан в Москве в конце сентября 2016 года за «шпионаж». — Авт.). Оказалось, что в один прекрасный день такое тоже может произойти.
Хотя в случае с Вышинским есть одна особенность. Для них он играет какую-то роль. Не знаю до конца какую, но о нем тут говорят, пикеты перед украинским посольством проводят, звучат вопли и стенания. То есть способ, примененный к нему, поэффективнее получается. Сила права и право силы…
Подытоживая эту тему, скажу, что всю эту практику с заложниками надо прекращать любыми способами. Мы боремся сейчас, чтобы Сущенко, Сенцова, Кольченко или любого другого освободили и вернули домой, а на одного отпущенного они еще десять наберут, понимаете? И в чем тогда выход, если цивилизованные методы (и через международную дипломатию тоже) не прекращают эту практику, а только усугубляют интерес к ней.
— Почему Кремль использует такую иезуитскую практику, как большие тюремные сроки и отправка наших людей куда-то за Урал?
— Во-первых, для устрашения.
Вот некоторые признали вину в той или иной степени. Кто-то был сломлен совсем, как Чирний (арестован в Симферополе в мае 2014 года вместе с Геннадием Афанасьевым, Кольченко и Сенцовым; Афанасьев и Чирний согласились сотрудничать со следствием и получили по семь лет тюрьмы, Афанасьева потом обменяли. — Авт.). Однако очень важно показать, что бывает с теми, кто ведет себя слишком независимо и дерзко, кто вину вообще не признает, как те же Сенцов или Сущенко. С такими обходятся жестко именно поэтому. «Дадим большой срок и отправим тебя в Арктику».
Во-вторых, у нас сталинские традиции. Почему человек должен сидеть в теплом Сочи? Пусть валит лес в тайге. С их точки зрения, зэка не стоит отправлять в среднюю полосу, ведь там, где вечная мерзлота, тоже есть лагеря со строгим режимом. Страна большая.
У нас мало что изменилось с советских времен. По-другому — гуманно — они действовать не умеют. Вот в чем все дело. Человек — это щепка.
— Вы наверняка следите за судьбами Клыха, Гриба, Балуха — тех, чьи фамилии на слуху. Как они себя чувствуют, что их ждет в перспективе?
— Не знаю, что с ними происходит. К сожалению, ни о Балухе, ни о Клыхе, ни о Грибе ничего сказать не могу. О них очень мало слышно. Знаю не больше вашего, информацию черпаю из тех же публичных источников, что и остальные. Ну, может, что-то до меня доходит от украинских консулов.
Медийная сторона — очень избирательная вещь. У кого-то действительно есть медийный кейс, в частности у моего подзащитного Сущенко, а кому-то не очень повезло.
Вот где Литвинов (задержан в 2014 году и обвинен в убийствах нескольких десятков мирных жителей Луганской области, которые он якобы совершил, находясь в составе добровольческого батальона «Днепр-1». — Авт.)? Вроде на Колыме. А кто о нем что-то знает? Никто.
У Сущенко ситуация благополучнее, чем у других. Он сидит в тюрьме «Лефортово». В целом у него всегда были нормальные сокамерники. За двадцать месяцев ничего существенного с точки зрения физического состояния с ним не произошло. Никто на него не давил.
— А пытки были?
— Нет. Никто никогда и пальцем не прикасался. К нему достаточно тактичное отношение.
— Слава Богу.
— Да. Поэтому пока Сущенко — абсолютный «чемпион» в смысле хорошего «сидения». Ведь многие болеют, подвергаются пыткам, давлению. Как Сенцов, например.
Эта участь Сущенко миновала. Международный журналист — это все-таки некий особый статус. И в Кремле понимают, что любые попытки давления на него были бы чреваты. Такую грань спецслужбы не хотят переходить. Во всяком случае, пока.
— 4 июня ему вынесен приговор — 12 лет колонии строгого режима…
— Мы подали так называемую краткую жалобу: с приговором не согласны, считаем его незаконным и необоснованным. Когда получим полный текст приговора (на руки еще не выдали), напишем развернутую жалобу с подробными доводами в пользу его отмены.
.jpg)
* Марк Фейгин: «В Кремле понимают, что любые попытки давления на моего подзащитного, украинского журналиста Сущенко, были бы чреваты. Такую грань спецслужбы не хотят переходить. Во всяком случае, пока…». Фото из Facebook
— Есть какие-то перспективы обмена Сущенко? Или пока не будем об этом говорить?
— Полагаю, что надежда на обмен есть. И это куда существеннее, чем бесконечные попытки оспорить решение в российском суде.
Потому что, повторяю, у Москвы есть интересный фигурант, которого они хотели бы, исходя из своих, может быть, пропагандистских целей, вернуть сюда и рассказывать всем про «проклятый бандеровский режим, который хватает несчастных журналистов в Киеве». Это Кирилл Вышинский.
Так что нужно пользоваться этой ситуацией. И Сущенко в этом смысле — такой же подходящий ресурс для обмена, как и многие другие. Все зависит от Кремля, а не от Киева, который готов забрать всех своих, о чем говорится на разных уровнях. Уполномоченный президента Порошенко по мирному урегулированию на востоке Украины Ирина Геращенко озвучивала на Трехсторонней контактной группе, что Украина выражает готовность отдать 23 российских гражданина, осужденных за «терроризм», «участие в войне» и «шпионаж». Но Москва равнодушна к их судьбам, они своей стране нужны не так остро.
В этом смысле перспектива единичного обмена куда выше. Потому что Кремль не желает расходовать весь ресурс сразу, он хочет отдавать дозированно, оставляя кого-то про запас. Словом, могу допустить, что обмен по одному, по два возможен. Но не списочный.
— В завершение спрошу вот о чем. Логично было бы ожидать какой-то передышки на войне в течение предстоящего месяца, ведь во время мундиаля все чаяния Путина сосредоточатся на имидже России. Но, судя по всему, ее не будет. Обстановка на Донбассе накаляется. Чего ждать после того, как отгремят фанфары и вручат медали чемпионам?
— Если вести речь о самой России, у нас период весьма существенного закручивания гаек. Сейчас от общества изолированы основные лидеры протестного, так сказать, движения — Алексей Навальный и многие другие. Им дали по тридцать суток ни за что.
Не знаю, насколько это показательно, но недавно меня лишили адвокатского статуса. Они долгие годы пытались это сделать, но окончательно решились только теперь.
В целом внутренняя ситуация в России сильно ухудшается.
Что касается взаимоотношений с Украиной, то они и так на точке замерзания. Все плохо до такой степени, что разве только танки не двинули на Киев.
На Донбассе идет позиционная война. Пропаганда в отношении Киева на российских каналах совершенно безудержная, необузданная, невероятных масштабов. Тема политзаключенных после начала голодовки Сенцова стала очень актуальной. При этом градус украинофобии лишь повысился.
Чего ждать? Конечно, в период чемпионата начнется некоторое чисто внешнее замирание. Кремль все-таки будет избегать каких-то резких действий, чтобы, скажем так, «не множить сущее без необходимости» (выражение английского философа Уильяма Оккамы, упрощенно его смысл таков: во всякой теории следует избегать создания новых понятий, терминов, определений и прочих сущностей, если без них можно обойтись. — Авт.), не превращать головную боль в сотрясение мозга.
Но я охотно верю, что после последних аккордов фанфар хозяйка мундиаля покажет свою «силу и влияние». Вполне можно допустить и обострение конфликта с новой силой. Может, это будет растянуто по срокам — осенью, например. Короче, пока не вижу перспектив снятия напряженности.
Оно могло произойти после двух визитов. Меркель и Макрон с разницей в неделю ездили к Путину (канцлер Германии 18 мая посетила Сочи, где обсуждали строительство инициированного Россией «Северного потока-2» — газопровода в обход Украины. — Авт.). Но ни тот, ни другая позитивных результатов не добились. Никакого прогресса нет. Значит, и дальше ожидать его не приходится.
Договориться с Путиным следовало бы до чемпионата. Ведь ему было выгодно создать иллюзию, что Кремль — договороспособен. А если он даже не озабочен этим и не пытается кого-то расположить к себе, это означает либо безумную самоуверенность Путина и его окружения, либо же готовность к напряжению любого масштаба в любой момент. Может, после чемпионата, когда дойдут руки.
Не вижу, чтобы Путин боялся этого напряжения. Что это — старческий маразм, паранойя, что-то еще? Не знаю, не берусь судить, это вопрос психологический. Так что с точки зрения международной политики никаких перемен к лучшему нет.
1074Читайте нас в Facebook
