«Врач спросила: «Что у тебя? Лимфогранулематоз? Знаю, у меня от такого кот сдох»
— Последние два года я живу темой трансплантологии, — рассказывает Ирина Заславец, стройная сияющая улыбкой девушка, по виду которой совершенно невозможно предположить, что не так давно она перенесла смертельную болезнь. — Это моя так называемая БАЦ — большая амбициозная цель. Национальный проект «Новые лидеры» не имеет для меня ничего общего с попытками добиться влияния и власти. Это просто возможность вынести такую важную для меня тему на широкое обсуждение.17 августа мы, участники отборочного тура, должны будем представить членам жюри свои наработки и достижения. Они выберут из ста человек десять финалистов, а победитель получит минимум миллион гривен на развитие своего проекта.
Я могла бы на эти деньги оборудовать больницу, которая бы стала центром забора органов. Сейчас веду переговоры с главврачами, пытаюсь найти того, кто согласится сделать такое важное для Украины дело. Ведь это уму непостижимо: столичная Больница скорой помощи, где от травм, аварий и инсультов чуть ли не каждый день умирают люди, находится в одном дворе с Институтом сердца, в котором достаточно специалистов, чтобы проводить трансплантации. Но этого не происходит. Нет и трансплант-координатора, который бы спрашивал согласия родственников погибшего изъять у него органы, имел доступ к базе, мог быстро организовать процесс доставки изъятого органа реципиенту. Да и самой базы пока нет.
— Людей, только что потерявших родного человека, вопрос о том, можно ли у него изъять органы для трансплантации, скорее всего, напугает или разозлит.
— Задавать его должен подготовленный специалист в специально отведенной для этого комнате, а не в больничном коридоре. И, конечно, Украине необходима популяризация донорства. Недавно я была в Индии на открытии мемориальной доски донорам. На встрече присутствовали родственники, давшие разрешение изъять органы у их погибших родных, и люди, выжившие благодаря этим органам. Папа двух деток, чья мама умерла, сказал: ему легче было пережить потерю жены, зная, что ее органы спасли четверых людей. И его радует, что частичка любимого человека живет в них.
А известная на весь мир история Николаса Грина? Семилетний американский мальчик путешествовал с родителями по Южной Италии, где они попали в перестрелку. Грабители по ошибке приняли их за семью ювелиров. Пуля попала мальчику в голову, он погиб. Родители решили пожертвовать его органы для трансплантации. У Николаса взяли семь органов, он спас семь жизней! После этого в Италии показатели донорства возросли втрое (до этого они были самыми низкими в Европе). Эта тенденция получила название «Эффект Николаса».
С семьей мальчика встречался президент Италии, в честь Николаса Грина названы улицы, площади, школы. Его отец Реджинальд недавно общался с женщиной, выжившей благодаря печени погибшего мальчика. Она родила ребенка и назвала его Николасом. Если бы такие истории рассказывали украинцам, они бы тоже не боялись жертвовать после смерти свои органы людям. И наших соотечественников спасали бы дома. Для сравнения: с начала нынешнего года в соседней Белоруссии пересадили несколько сотен почек, а в Украине — всего шесть. А сердце у нас в последний раз пересаживали одиннадцать лет назад. При этом и оборудование, и квалифицированные специалисты у нас есть. Если сейчас не урегулировать механизм, не принять нормативные акты, не запустить систему, новый закон не заработает. Наши трансплантологи могут не успеть научить молодое поколение врачей делать пересадки. Мы теряем драгоценное время и человеческие жизни тех реципиентов, у которых нет денег на пересадку за границей.
* «Мы часто выбираемся с семьей на природу, делаем яркие и веселые фотографии вместе», — говорит Ирина (на фото в центре)
— Ира, расскажите свою историю борьбы с раком.
— Я заболела девять лет назад, но долго не знала, что со мной происходит. Лежала в больнице в своей родной Лохвице на Полтавщине с лимфаденитом. Хотя уже тогда у меня была онкология, которую врачи не диагностировали. Через полгода вернулась в ту же больницу с воспалением легких. Врачи удивились, что лимфоузлы у меня не уменьшились. Отправили в Полтаву на КТ, потом в Киев на обследование. В Институте рака озвучили диагноз: лимфогранулематоз (лимфома Ходжкина) второй стадии.
Казалось, жизнь кончена. 21 год, учеба в институте, любимая работа на телевидении и вдруг — рак… Шок, ужас, отчаяние, абсолютное неприятие действительности. Большую роль сыграло отношение врачей. Пункцию мне брали грубо, диагноз сообщили жестко, не заботясь, как я это переживу. Дальнейшие обследования тоже «порадовали». Помню, пошла к гинекологу. Она, делая запись в карточке, спросила: «Что там у тебя? Лимфогранулематоз? А, знаю, у меня от такого кот сдох».
Врачебный цинизм в нашей стране вообще зашкаливает, как и непрофессионализм некоторых медиков. Мне прописали четыре курса химиотерапии, хотя во всем мире при таком диагнозе положено проходить минимум шесть, а в идеале — восемь. Но наши врачи решили «пожалеть мой молодой организм». В результате не долечили до конца. Потом, уже проходя облучение, я заметила, что лимфоузлы снова увеличиваются. Сообщила об этом лечащему врачу по телефону, но та даже не захотела меня осматривать! Сказала не паниковать и приходить через три месяца. Я продолжала облучение, которое в тот момент было не только бесполезным, но и губительным для моей иммунной системы.
— Большинство девушек тяжело переносят изменения во внешности, связанные с онкологией, выпадение волос после химиотерапии…
— Сейчас есть волонтерские организации, такие как Cancel Инессы Матюшенко, которые помогают принять известие о раке спокойно, поверить в то, что все будет хорошо. Ребята собираются вместе, пьют чай, танцуют. Называют себя не онкобольными, а онковыздоравливающими. И если у девчонок после «химии» выпадают волосы, они этого не стесняются. Расписывают голову хной, делают татуировки, принимают себя такими, какие они есть, и радуются жизни.
Как не хватало таких организаций девять лет назад, когда болела я! После химиотерапии, облысев, накупила себе кучу париков, платочков, страшно комплексовала. Хотя на самом деле у меня потрясающая форма черепа, и я вполне могла ходить лысой и при этом быть красоткой.
— Я так поняла, лечение в Украине оказалось неэффективным?
— Родители потратили почти 60 тысяч гривен на «бесплатное» лечение, а состояние ремиссии у меня продлилось совсем недолго. Очередное обследование в Институте рака показало, что болезнь вернулась. Врачи лишь развели руками. Психологически перенести все это было гораздо труднее, чем в первый раз. Я заранее решила: если у меня рецидив, лечиться не буду. Проживу, сколько проживу. Но в итоге согласилась бороться с болезнью ради своей семьи: мама с папой, сестра просто не перенесли бы, если бы я опустила руки. Но после того, что со мной сделали украинские врачи, лечиться здесь не хотела и не могла. Поехали в Германию на обследование. Там сказали: нужна пересадка костного мозга. Общая сумма анализов, химиотерапии и трансплантации — больше 100 тысяч евро. Таких денег у нас, конечно, не было. Но друзья-журналисты бросили клич, подключились знакомые, родственники, коллеги. В рекордно короткие сроки — буквально за несколько месяцев — сумма была собрана.
Поразительнее всего, что в подобных ситуациях человек уверен, что самая большая его проблема — деньги. Если собрал — точно будешь жить. А не тут-то было! Вот, например, мне врачи сказали, что до трансплантации костного мозга меня нужно ввести в состояние ремиссии, а для этого необходима еще одна «химия», которая окончательно убьет мой иммунитет. Немецкие медики дали мне 60 процентов успеха операции в случае ремиссии. Я, конечно, возмутилась: мол, я же плачу вам 100 тысяч! Мне нужен стопроцентный результат. Когда после химиотерапии ремиссии добиться не удалось, врачи решили рискнуть и сделать трансплантацию, но предупредили, что мои шансы выжить снизились до 20 процентов. Я согласилась.
После трансплантации неделю была без сознания, балансировала между жизнью и смертью. В один из дней, когда стало чуть легче, попыталась ночью выйти в туалет и вдруг упала вместе со всеми капельницами, к которым была подключена. В тот момент в палате никого не было, а я, лежа на полу, почувствовала, что не могу встать, сознание уходит. И вдруг представила, как утром мое холодное тело найдут на полу, как скажут об этом маме. Невероятным усилием воли подползла к кровати, нажала тревожную кнопку — и отключилась.
— Вот это настоящая жажда жизни!
— Выживают те, кто хочет жить и верит, что выживет. Кому есть ради чего и ради кого. Я выжила ради родителей. Очень боялась, что мамино сердце не выдержит этих переживаний. Через месяц мне полегчало, приехали папа с сестрой, потом меня выписали. Мы жили на съемной квартире в Германии и ездили на облучение. Кстати, с облучением отдельная история: немецкие врачи долго не могли понять, как рассчитать мне нужную дозу. В их документации всегда четко указана доза, угол, под которым вводится луч, органы, через которые он проходит. Меня, например, облучали через легкое, чтобы не затрагивать спинной мозг. Так вот, зная, что в Украине я уже проходила эту процедуру, немцы потребовали выписки. А у меня только справка с печатью: «Облучена». Они пытались найти врача, проводившего мне облучение, узнать его схему — безуспешно. С трудом выяснили модель аппарата. И пришли в ужас: оказалось, он был категорически противопоказан при моем диагнозе, а я облучалась на нем 79 раз!
В общем, немцам пришлось очень долго и тщательно выверять дозы, чтобы добавить их к тем, которые я уже получила. Сказали, что моя схема облучения — самая сложная за всю их лечебную практику. Если даже для немецкой медицины, которая считается мировым золотым стандартом, спасти меня было настолько трудно, то в Украине у меня не было бы ни одного шанса выжить.
— Как вы себя чувствуете сейчас? Что поменялось в самочувствии, характере, отношении к жизни?
— Я чувствую себя не хуже, чем до болезни. Хотя иногда накрывает паника: а вдруг опять заболеваю? Тогда иду, обследуюсь с головы до ног в частной клинике, убеждаюсь, что все хорошо, и живу дальше. Что касается отношения к жизни, то начала ее больше ценить. Я благодарна раку за то, что он был. Мысли «За что мне это?» вовремя поменялись в моей голове на «Для чего?». Я знаю, для чего. Встретила на своем пути очень много хороших людей. А нехорошие, ненужные исчезли. Если бы не рак, я была бы сейчас замужем за человеком, который мне совершенно не нужен. Он вовремя отсеялся — не перенес трудностей, связанных с моей болезнью. Благодаря раку у меня появилось очень стойкое ощущение: если я не начну делать добро, болезнь вернется. Так я нашла себя в благотворительности. А потом попала на СТБ, в прекрасный коллектив, для которого добрые дела — правило, стиль жизни. Мои родители, пережив весь этот ужас, перестали ссориться, стали ходить в церковь и помогать другим. Мы часто выбираемся с семьей на природу, делаем яркие и веселые фотографии вместе. После победы над раком моя жизнь стала яркой, интересной, эмоционально наполненной. Теперь уверенно могу сказать, что я счастливый человек.
3987Читайте нас в Facebook
