«когда дочь рожала, акушеры так сжимали головку моей внучки, что повредили мозг. Из-за этого малышка не может глотать, ходить, говорить. Вот уже три года она живет в детском доме под постоянным присмотром врачей»
Желая понять, почему бабушка ребенка, живущего в детском доме, против усыновления, которое, кажется, нужно только приветствовать в случае, если семья сняла с себя всю ответственность, я первым делом поехала в больницу, где в то время находилась Катюша. Трехлетняя малышка весит всего… шесть килограммов! Ее ножки поджаты из-за того, что Катя не ходит, мышцы атрофировались. Из ее рта постоянно течет слюна…
— Можно ли забрать такого ребенка домой? — спрашиваю ухаживающих за девочкой медсестер.
— Да что вы! — на меня замахали руками. — Несколько раз в день специальным аппаратом мы отсасываем слизь из легких девочки. Иначе она заполнит легкие, и ребенок перестанет дышать. Эту процедуру может делать только специалист. Да Катя больше времени проводит у нас, в больнице, чем в детском доме. У нее раз в месяц останавливается сердце! Часто бывают судороги. У девочки слишком сильно пострадал мозг, из-за чего она не развивается нормально. И, к сожалению, вылечить ее невозможно. Если такого ребенка возьмут домой, возле него должен постоянно находиться врач. Сами родители не смогут оказывать помощь при всем желании.
Побывав в больнице, я убедилась: это тот редкий случай, когда ребенку лучше находиться под присмотром врачей, а не родителей.
«В этом несчастном тельце только и жива крохотная душа! Сознания нет»
— Я ведь ни разу не видела свою единственную внучку, — по дороге в больницу призналась мне бабушка девочки Римма Яковлевна. — Только на фотографиях. Если хоть раз возьму Катю на руки, не смогу оставить в детдоме. Это же моя кровиночка, появления которой мы так ждали! — плечи бабушки сотрясаются от всхлипов. От женщины исходит ощутимая волна боли и страдания. Три года она корит себя за то, что ребенок живет не в семье, хотя ни ее вины, ни вины ее дочери и зятя в случившемся нет.
В детской больнице Римму Яковлевну встречают, как родную. Никто не спрашивает, кому из детей она передает памперсы. «У вашей Катюши все по-прежнему», — сочувственно качает медсестра головой. Мне же дали халат и провели к кроватке малышки.
— Видите в носу девочки катетер? Через него мы вводим перетертую еду: супы, кашки, мясо, — объясняет медсестра, вытирая слюну, которая стекает по подбородку девочки. — Сама Катя глотать не умеет. Иногда девочка издает разные звуки, но на речь, конечно, они не похожи. В ручку Катя ничего не может взять.
Девочка сфокусировала на мне взгляд, ее личико расплылось в улыбке. Бессмысленной и какой-то потусторонней. От нее пошел мороз по коже. Катюша почти не держит голову, причем черепная коробка у нее сплющена от виска к виску. Только увидев эту девочку, можно в полной мере осознать горе ее родителей и родственников.
Римма Яковлевна называет свою внучку «душечкой»: «В этом несчастном тельце только и жива крохотная душа! Сознания нет». По просьбе бабушки мы изменили имена родителей девочки, чтобы не ранить их лишний раз. Но фотографию малышки женщина разрешила опубликовать:
— Неожиданно дочку и зятя вызвали в суд, чтобы лишить родительских прав, хотя они написали отказ от ребенка. Теперь их судят за то, что они сделали по рекомендации врачей. Я хочу, чтобы в наших судах относились к людям по-человечески, — плачет бабушка. — И, честно говоря, боюсь, что нашу девочку могут удочерить. Понимаю, что это невозможно, но боюсь, а вдруг ее заберут, чем и погубят!
Немного успокоившись, Римма Яковлевна рассказала о событиях трехлетней давности.
— У меня две дочери, младшая, Ольга, вышла замуж раньше старшей и буквально сразу поняла, что ждет ребенка, — рассказывает бабушка. — Как мы все радовались, как я мечтала, что буду нянчить внуков! Оля всю беременность хорошо себя чувствовала, нормально носила ребенка. УЗИ не выявляло никаких отклонений или патологий. Но роды были тяжелыми. Малышка родилась крупной — более четырех килограммов. Сейчас мы понимаем, что, наверное, врачам нельзя было допускать, чтобы Оля рожала сама, необходимо было сделать кесарево сечение. Уже в детской больнице нам объяснили: акушеры тянули ребенка за голову так, что ее… раздавили.
«Ольга не может выносить второго ребенка: все еще не пришла в себя после стрессов»
Новорожденную сразу же забрали в реанимацию, затем перевели в детскую больницу, где в отделении интенсивной терапии малышка находилась дольше месяца.
— Заведующая отделением всегда разговаривала с нами в последнюю очередь, причем никогда не смотрела в глаза, — продолжает Римма Яковлевна. — О малышке говорила: «Ребенок нежизнеспособен». Наша девочка не дышала самостоятельно, у нее практически не было сердцебиения, она не могла сосать молоко… Дважды в неделю родителям разрешали заходить к дочке, разговаривать с ней. Через месяц малышку перевели в отделение реабилитации. Оле позволили находиться рядом с ней. У нас появилась надежда, что девочка пошла на поправку.
— Кто давал малышке имя?
— Дочка. Изначально Оля решила, что у нас будет Оксана. Мы уже даже привыкли к этому имени. Но как-то звонит дочь: «Мне приснился сон, в котором незнакомая женщина, выходившая из лифта, сказала: «Вашу девочку будут звать Катериной!» Думаю, это знак, которому нужно следовать». Никто не был против этого имени.
— Что рассказывала дочь о малышке, когда находилась вместе с ней в больнице?
— Девочка все время плакала, практически не спала. Но не это было самым страшным. У ребенка обнаружили полное отсутствие глотательного рефлекса. Чтобы покормить Катюшу, нужно было шприцом впрыскивать в катетер молоко. У Оли было много молока, и она постоянно сцеживалась, надеясь, что девочку вылечат, что она сможет есть самостоятельно…
Представить нервное напряжение, в котором находилась семья в те дни, невозможно. Как-то вечером Римме Яковлевне позвонил зять: «Оля неожиданно приехала из больницы. Она не может ничего объяснить, только громко смеется».
— У нее был нервный срыв, врачи «скорой» ввели Оле сильнодействующие успокоительные препараты, — продолжает Римма Яковлевна. — Оказалось, детские врачи объяснили дочери: вряд ли наступит время, когда Катюшу можно будет забрать домой, ей постоянно будет требоваться профессиональный медицинский уход. Психика моей дочки не могла справиться с таким прогнозом. Я боялась в те дни, что Оля сойдет с ума. Врачи порекомендовали написать отказ от девочки. Чего нам это стоило! Советовались, обсуждали, сомневались… Такой грех на душу брали. Поверьте, я не оправдываюсь. Вы видели ребенка, поэтому можете понять нас.
Отказ от Кати родители написали, когда девочке было два месяца. После этого она почти год находилась в больнице, затем ее определили в детский дом под Киевом.
— Меня терзает то, что мы оставили малышку одну, поэтому проведываю ее все эти годы, — говорит бабушка. — Сначала звоню в детский дом, узнаю, что необходимо нашей Катюше. Как правило, это памперсы и смягчающее детское масло. Также нужны специальные салфетки, чтобы вытирать с личика слюну. Иногда со мной к девочке ездит кто-то из моих сестер. Вот они заходят в палату к малышке. Выходят оттуда в слезах. Да и я после этих визитов, всего лишь поговорив с персоналом, неделю отхожу. Сердце болит за нашу малышку.
— У вас же еще могут быть внуки…
— Не знаю, когда это произойдет. Почти год Оля приходила в себя после рождения Катюши. Ее лечили психотерапевты, она принимала лекарственные препараты. Несмотря на это у нее иногда происходили нервные срывы, она впадала в депрессию. Зятю тоже это все далось очень нелегко. Да и как иначе? Сознательно отказаться от своего желанного первенца, понимая, что помочь ему невозможно! Дочке даже не говорю, что езжу к Катюше. Стараюсь сделать все, чтобы она и зять забыли о пережитом. Чуть больше года назад Оля поняла, что снова беременна. Проверилась. Все было нормально. Мы боялись даже обсуждать этот вопрос. Но произошел выкидыш… Врачи говорят, это связано с тем, что Ольга недостаточно окрепла после пережитого стресса.
«В иске сказано, что от ребенка отказались без веских причин»
Несмотря на написанный по всем правилам отказ от ребенка, несколько недель назад зять Риммы Яковлевны достал из почтового ящика повестку в суд. Оказывается, их с женой приглашают на судебное заседание, чтобы… лишить родительских прав.
— Мы боимся даже представить, что будет с Ольгой, если она об этом узнает, — говорит Римма Яковлевна. — На зяте лица нет. Он старается держаться, но сам на грани нервного срыва. Как выяснилось, иск в суд подали представители опекунского совета. Основная цель заседаний: лишить родительских прав моих детей, чтобы девочку могли… удочерить! Я съездила в опекунский совет, сказала: «Готова забрать нашего ребенка домой, если вы считаете, что это можно сделать. Но это же не так!» Попросила вызывать на суды только меня, чтобы не бередить душу дочке и зятю. За что судят моих детей, кто вправе их осуждать? Мы не устраивали разбирательства с врачами, которые, скажем прямо, навредили нашей девочке. За это теперь страдают родители несчастной малышки.
Бабушка показала копию решения суда. В нем есть несколько неточностей, которые больно ранят Римму Яковлевну.
— Сказано, что родители ни разу не виделись с дочкой, отказались от нее прямо в роддоме, никто не проведывал девочку в больнице и детском доме, хотя там меня знают все нянечки и медсестры, — показывает подчеркнутые места в официальной бумаге Римма Яковлевна. — Но самая ужасная фраза: «Суд в первую очередь учитывает интересы малолетней Екатерины, которые имеют определяющее значение, и принимает во внимание, что ребенок даже с такими тяжелыми патологиями развития, как у нее, может быть усыновлен». А дату рождения поставили неправильную, — горько добавляет бабушка.
— Я считаю, в такой ситуации никакого суда быть не должно, — представитель опекунского совета попросила не называть ее имени. — Родители написали отказ от ребенка, значит, больше к ним вопросов нет. Но существует юридический казус. Если ребенок не сирота, значит, его статус нужно определить в суде, то есть лишить родителей прав на него. Причем формулировка «с целью возможного усыновления» обязательна. Просто наши законы несовершенны, в них не просчитаны различные жизненные ситуации. Мне искренне жаль семью Катюши. Римма Яковлевна и ее зять приходили ко мне. Мы договорились: суд лишит их родительских прав, но алименты высчитываться не будут, чтобы на работе у мужчины не знали о трагедии. Кроме того, в официальных бумагах мы напишем: «Без возможности усыновления».
P. S. Реаниматолог Киевской детской клинической больницы Ь 1 Ирина Александровна Стадник не сразу вспомнила Катюшу.
— Я вижу детей только в острый, самый критический момент их жизни, когда им требуется помощь реаниматологов, — говорит врач. — Каждый год к нам поступают тяжелые пациенты, которым помочь практически невозможно. Поражения мозга — врожденные или полученные при рождении — бывают настолько глубокими, что, кроме протезирования дыхания и внутривенного питания, малышу ничего не назначишь. Но где должны находиться такие дети, как вести себя с их родителями, для которых эта ситуация становится трагедией, остается нерешенным.
339Читайте нас в Facebook
