Кожа у дочки стала оранжевая: ребенка спасли от последствий резус-конфликта, используя уникальную методику
— Я носила Амину легко, родила в срок, — рассказывает «ФАКТАМ» мама девочки Есения Муселимян. — У меня уже рос старший сын, с которым никаких проблем не было, да и дочка появилась на свет здоровой, доношенной. Только кожа у нее была желтая. Медсестры успокаивали: мол, обычная желтушка. Надо попить сладкую водичку, погулять на солнышке — пройдет. Первые сутки были очень трудными, ребенок постоянно кричал. В шесть утра следующего дня Амина была оранжевая, как мандарин. Только тогда врачи забили тревогу. Измерили ей билирубин — 360 единиц при норме около 50. Амину тут же забрали в реанимацию. Диагноз меня ошарашил: резус-конфликт, гемолитическая болезнь. Оказалось, клетки моей крови смертельно опасны для дочери. Но откуда мог взяться резус-конфликт, если и у меня, и у моего сына Марка, и у Амины — первая положительная группа крови? Я не понимала, что происходит, но было очевидно: ребенок умирает.
— Такие случаи, как у Амины и ее мамы, происходят нечасто, — говорит заведующий отделением трансфузиологии и эфферентной медицины Кременчугского городского роддома Полтавской области кандидат медицинских наук Ростислав Зауральский. — То есть у женщины и ребенка одна группа крови, один резус, но при этом иммунный конфликт. Но суть в том, что резус и группа — лишь два показателя крови из более чем трехсот. По какому именно фактору они конфликтовали, неизвестно. При этом у малышки такой состав крови, что ей нельзя переливать донорскую. Пять раз в день я проводил Амине плазмаферез: брал по 30 миллилитров ее крови, очищал и заливал обратно. Спасу ее или нет, не знал: гемоглобин падал с каждым днем. Приехали консультанты из Киева и сразу сказали: «Ребенок умрет». С одной стороны, никто не упрекнул бы меня, если бы так и случилось. С другой — я просто не мог этого допустить и продолжал капля за каплей очищать кровь девочки. На шестые сутки кровь Амины очистилась. Ребенок был спасен.
— До сих пор думаю, как мне повезло, что я оказалась в нужном месте в нужное время, — говорит Есения Муселимян. — Посчастливилось, что я живу в Кременчуге и рожала в городском роддоме. А когда Амина появилась на свет, Ростислав Валентинович был на месте, а не в зоне боевых действий, куда часто ездит помогать бойцам. Что незадолго до моих родов в роддоме починили прибор для очищения крови.
Ростислав Валентинович не отходил от Амины, почти не ел, не спал. Я приносила в реанимацию сцеженное грудное молоко. И в два часа ночи, и рано утром доктор был возле моей девочки. Он звонил всем, кому можно и нельзя, подключил все свои связи. Через неделю, в день моего рождения, в четыре часа утра мне позвонили из реанимации и попросили подняться к ним. У меня подкосились ноги: думала, это конец, моей девочки больше нет. Не знаю, как дошла до пятого этажа, зашла внутрь. В реанимации меня встретили улыбающиеся медсестры. «Мамочка, что-то ваша девочка совсем не хочет спать, давайте теперь вы ее покачаете», — сказали они и протянули мне кроху — уже не желтую, а беленькую, хорошенькую. Я разрыдалась от счастья.
* Амине недавно исполнилось четыре годика
Кроме плазмафереза (разделения крови на составляющие, когда плазма удаляется вместе с токсинами и патологическими элементами, а эритроциты, тромбоциты и лейкоциты вливаются пациенту обратно) в Кременчугском роддоме применяется уникальный метод заготовки аутоплазмы. Благодаря этому удалось на 90 процентов снизить осложнения после родов. Суть процедуры в следующем: беременные сдают кровь, от нее в специальной центрифуге отделяют плазму. Кровь вливают беременной, а плазму замораживают и вводят женщине уже после родов. При нормальных родах это помогает женщине восстановиться, а при значительных кровопотерях спасает жизнь.
Читайте также: «Врачи так искусно вернули на место печень, которая росла… в пуповине малыша, что даже следов операции не видно»
— Аутоплазма творит чудеса, — говорит «ФАКТАМ» еще одна пациентка Ростислава Зауральского Ольга Земляная. — Помню, как тяжело я перенесла предыдущие роды, была измождена. А в этот раз, как только мне ввели аутоплазму, энергии прибавилось столько, что я готова была нестись через три этажа в детскую реанимацию, чтобы увидеть свою доченьку.
История Ольги Земляной — одновременно страшная и жизнеутверждающая. Она мечтала о ребенке долгих одиннадцать лет, но всякий раз во время беременности ее словно преследовал злой рок. В 1996 году накануне родов Ольга попала в автокатастрофу. Ее саму удалось спасти, но малыш погиб. Во второй раз женщина забеременела четыре года спустя. Выносила и родила ребенка, но через три дня он умер.
— Врачи сказали, что малыш погиб из-за внутриутробной инфекции, — вспоминает Ольга. — На самом деле они скрыли врачебную ошибку: во время первых родов мне не ввели положенный антирезусный иммуноглобулин, который предупредил бы выработку антител и возможный резус-конфликт при следующей беременности. То есть врачи фактически убили моего ребенка и угробили мое здоровье. Когда я решилась на третью беременность, доктора удивлялись: «Опять пошла на эту мясорубку?» Но я уже знала все о своей проблеме, к тому же у меня был номер телефона Ростислава Зауральского — врача, который спас множество таких рожениц, как я.
Ростислав Валентинович принял нас как родных, всю беременность наблюдал меня, контролировал состояние ребенка. Сказать, что мне было страшно рожать, — значит ничего не сказать. Но доктор говорил, что все будет хорошо. И я верила ему безоговорочно.
Сразу после родов дочку забрали в реанимацию с очень высоким уровнем билирубина. Ростислав Валентинович сделал ей два заменных переливания крови, не отходил от нее ни на шаг. Первые несколько суток я не могла спать, только лежала и молилась. Потом мне позволили заходить в реанимацию. Марьяна была бледная, слабенькая. Но Ростислав Валентинович сделал все, чтобы гемоглобин у дочки поднялся, анализы нормализовались. Когда я осознала, что после одиннадцати лет кошмара и отчаяния у меня есть ребенок — живой! — было такое чувство, которое словами не передать. В ноябре Марьяне исполнится девять лет. Она — пышущий здоровьем ребенок, умница, спортсменка. А Ростислав Валентинович, ее названый крестный, — главный человек в нашей жизни.
* Марьяне в ноябре исполнится девять лет. Девочка очень подвижная, спортивная. В последние три года увлеклась хоккеем
— За двадцать лет практики у нас, слава Богу, не было случаев гибели младенцев, — говорит Ростислав Зауральский. — В нашем роддоме есть все, чтобы этого не допустить. И иммунологическая лаборатория, и метод быстрого замораживания аутоплазмы, и пробы Кумбса (клинический анализ крови, который проводится, чтобы выявить, содержатся ли в крови опасные антитела. — Авт.), и возможность раннего обследования детей. Через полчаса после появления малыша на свет мы уже знаем, будет ли у него развиваться гемолитическая болезнь. В каждом случае резус-конфликта поднимаем историю и изучаем его причины. Наш роддом — единственный в Украине, где это делают. Обычно врачи просто наблюдают: появились антитела — посмотрим, что будет. В случае неудачи акушеры всегда все списывают на резус-конфликт.
Мне очень хотелось бы изменить ту неправильную систему, которая действует в украинской службе крови. Именно для этого я и пошел на проект телеканала ICTV «Новые лидеры». Для меня это не политика, а возможность обратить внимание государства и общественности на серьезные проблемы в медицине, в частности в трансфузиологии. Например, внедрить замораживание аутоплазмы во всех роддомах страны. Заявить о том, что жизненно необходимый иммуноглобулин должен быть доступным. Недавно его произодство отдали частной фармкомпании, из-за чего стоимость препарата сразу подскочила до 1500 гривен. Медицинская система не должна наживаться на жизни и здоровье людей. Я ни разу в жизни не сказал кому-либо, что он мне что-то должен. (Пациентки Ростислава Зауральского подтверждают, что даже их попытки отблагодарить врача или что-то ему подарить пресекаются им жестко и на корню. — Авт.) Для новорожденных в роддоме все абсолютно бесплатно. Но с коррупционной системой в кругу врачей я, к сожалению, сталкиваюсь постоянно. Доходит до смешного: недавно консультировал по телефону беременную. Она потом попросила номер моей банковской карты, чтобы рассчитаться. «Что за глупости? — говорю. — Звоните в любое время. Чем смогу — помогу». «А доктор, который дал ваш номер телефона, взял за это деньги», — удивилась она. Представляете?
Когда ты ведешь беременную все девять месяцев, у нее проблемы, резус-конфликт с ребенком, ты проверяешь все тысячу раз, не можешь есть и спать, пока ребенок не родится. А потом его через пять лет приводят к тебе повидаться — здорового, счастливого, смеющегося. Вот это кайф, это то, ради чего стоит работать врачом.
Читайте также: «Каждую ночь я прислушивалась, дышит ли Максимка, пока сыну не „залатали“ дырочку в сердце»
— А как жена относится к тому, что вы пропадаете сутками на работе и при этом живете на одну зарплату?
— Она знала, за кого выходит замуж, — смеется Ростислав Валентинович. — Мы познакомились, когда я был работающим отцом-одиночкой. Моя нынешняя супруга приняла мой образ жизни, а для сына стала не матерью (у них разница всего 13 лет), а старшей сестрой, которой он иногда рассказывает то, что даже мне не говорит. Он у нас молодец, учится в Словакии на бюджете, работает, занимается спортом. Нашей дочке семь лет, в этом году она пошла в первый класс. Жена привыкла, что я постоянно занят, но в этом году заставила меня поехать с ней и дочкой в отпуск. И в роддоме началась паника: как это — Зауральского нет?
— Некому заменить?
— Я привык быть единственным и незаменимым. Да и образование у нынешних врачей уже не то. Я учился на Дальнем Востоке, окончил Благовещенский мединститут. Нас готовили так, чтобы мы были универсалами. Район мне достался огромный: 90 тысяч населения, расстояние от края до края — 450 километров. Садишься в вертолет, летишь на вызов — и оказываешься один на один с проблемой. Ты не спасешь — никто этого не сделает.
Такой школы сейчас нет. Тем более в трансфузиологии. Акушерам-гинекологам переквалифицироваться и уходить в какую-то мифическую и бесплатную кровь неинтересно. Поэтому мои методы, спасающие ежегодно множество жизней, не перенимают нигде в Украине. Я написал протоколы, как вести таких пациентов, отправил в Киев, там они и потерялись.
Постоянно вожу кровь в зону боевых действий. Кроме передвижного и стационарного пункта переливания крови, которые я там создал, у меня был шикарный проект — вливать раненому бойцу компоненты крови, пока его доставляют в больницу. Все подготовил: машину, оборудование. Американцы признали, что мой проект — прорыв в военной медицине за последние годы. Британцы его уже используют, а украинское руководство зарубило, даже не объясняя причин. Знаете, как обидно, когда можешь спасти столько жизней, а тебе не дают этого сделать? Я ведь у государства ничего не прошу, только чтобы не мешали!
— С таким отношением не возникает желания уехать за границу?
— Если у меня появится перспектива реализовать себя в полной мере, уеду куда угодно. Потому что врач должен спасать больных, а не воевать с системой. Я могу работать по двадцать часов в сутки, главное, чтобы это было на пользу.
Ранее «ФАКТЫ» писали о Джеймсе Харрисоне из Австралии, кровь которого спасла жизни 2,4 миллиона детей. Дело в том, что она содержит антитела, используемые для создания лекарства, позволяющего избежать резус-конфликта матери с еще нерожденным ребенком.
* На фото в заголовке: Ростислав Зауральский стал названым крестным для маленькой Марьяны — дочки Ольги и Евгения Земляных, ожидающих появления малышки целых одиннадцать лет
*Фото из семейного альбома
4994Читайте нас в Facebook
