Поэт-песенник александр вратарев: «юра богатиков, если его не узнавали по телефону, обычно шутил: «не узнал? Богатиковым будешь! »
В 60-е годы весь Советский Союз — от Магадана до Караганды, от Мурманска до Красноярска — распевал песню на слова Александра Вратарева «Идет девчонка»:
Смешная челка,
Половина неба в глазах,
Идет девчонка
С песней на устах…
Шлягеры Александра Вратарева в разное время исполняли Иосиф Кобзон, Юрий Богатиков, Анна Герман, Александр Малинин, Валерий Леонтьев, Николай Караченцов… Сегодня его песни и в репертуаре молодых исполнителей — Натальи Могилевской, Тины Кароль, Кати Бужинской…
«Хрущев, выйди из строя!»
… Мы пьем чай в редакционном кафе. У Александра Львовича вдруг звонит мобильный. Рингтон в нем — песня на его слова — «Леди Гамильтон», которую исполняют Николай Караченцов и Александр Малинин.
«Где-то за окном
словно за бортом,
вдаль плывет мое детство.
Леди Гамильтон,
леди Гамильтон,
я твой адмирал Нельсон… »
С ней, этой песней, в жизни поэта связана потрясающая история. Сюжет ее словно из передачи «Жди меня»!
- Для начала расскажу вам историю создания «Леди Гамильтон», — вспоминает поэт Александр Вратарев. — Послевоенные дворы Киева. Я жил на улице Артема. Сейчас там громоздкое здание Дома художника, через дорогу — Торговый центр. А в годы моего детства стояли одноэтажные домишки — маленькие такие, деревянные, нескладные… Рядом Сенной базар, чуть дальше — Евбаз, где творилось что-то несусветное: вечная толкучка, неистово горланят торговки… Школа Ь 24, в которую я ходил, была знаменита тем, что в ней учился сын Никиты Сергеевича Хрущева. Я был во втором-третьем классе, а он уже заканчивал учебу. Его привозили к «черному ходу» — на большой черной машине. Кажется, это был ЗИМ. Мы с ребятами, отпрашиваясь с урока выйти «на минутку», бегали курить за гаражи. Рядом была спортплощадка, где проходили уроки физкультуры. У меня до сих пор звучит в ушах голос нашего физкультурника, бывшего фронтовика Якова Александровича: «Хрущев! Выйди из строя!» (Улыбается. )
Нередко вместо занятий мы с пацанами отправлялись в кинотеатр «Буревестник», который находился на Подоле напротив фуникулера. Встречались на Сенном базаре и шли пешком, по дороге собирая… бычки. Сигареты тогда ведь были редкостью. Люди курили в основном самокрутки. «Беломор» был далеко не каждому по карману, тем более «Казбек». Так вот: в руках мы несли граненый стакан — сбрасывали в него махорку. Рядом с кинотеатром работал сапожник, хромой Филька. У него стакан махры можно было выменять на полпачки «Беломора». Мы меняли, но не для себя. Контролером в кинотеатре работала тетя Валя. Она так смолила, что весь кинотеатр пропах ее папиросами! Полпачки «Беломора» — и был наш входной билет…
Тетя Валя пропускала нас — и мы попадали в волшебное царство! Фильмы шли совершенно потрясающие: «Индийская гробница», «Капитан Немо», «Тарзан», «Граф Монте-Кристо»… Но один фильм меня просто потряс — «Леди Гамильтон!» Морской бой, фрегаты… Мы, мальчишки, сидели с открытыми ртами. Главные герои — адмирал Нельсон и его возлюбленная леди Гамильтон.
Нельсон — знаменитый флотоводец, он победил Наполеона в Трафальгарском морском сражении. В одной из битв лишился глаза, в связи с чем носил черную повязку… Эмма Гамильтон — необыкновенно красивая женщина, его большая любовь. В фильме есть потрясающие кадры: после очередного сражения адмирала уже никто не ждет, только она…
«Вручив букет Николаю Караченцову, незнакомка вдруг повернулась ко мне и сказала: «Привет, адмирал!»
- Но вернемся во двор моего детства, королевой которого была некая Клава — девушка «двадцати веселых лет», — продолжает Александр Львович. — Когда она появлялась в летящем крепдешиновом платьице, головы всего мужского населения, как по команде, поворачивались в одну сторону. Сегодня ее провожал лейтенант, завтра — капитан, послезавтра — майор… Тетки во дворе шипели: «Шалава»… А дворник Никита, инвалид войны на деревянной культе, непременно шутил: «Клавдя, а генерал будет?» Она отвечала: «Дядя Никита, и адмирал будет тоже!»
- Вы были в нее влюблены?
- По-детски. Мне было всего восемь лет! У нас с ней сложились специфические отношения. Я обыкновенный пацан, а она — ну-у, фея! Читая в моих глазах обожание, Клава дурачилась со мной… В песне это есть: «На правах подсобной силы мог я в гости заглянуть, если Клавдия просила застегнуть чего-нибудь». Тогда бюстгальтеры были на пуговках. «И, конечно, я старался, а в глазах стоял туман, а в тумане я качался, как отважный капитан»… Эта самая Клава и была леди Гамильтон моего детства…
- А вы — адмирал Нельсон?..
- Именно! Она меня так называла.
- И примерно через 40 лет вы написали песню, которую в 1993 году признали лучшей песней года…
- Так точно! Но, знаете, не это стало для меня главным сюрпризом! Он был впереди! 1998 год. Дворец «Украина». Мой авторский вечер. Александр Малинин пел нашу с Володей Быстряковым песню «Неприкаянный» (»Это я, Господи»). Заканчивал вечер Николай Караченцов. «Леди Гамильтон» была предфинальной песней. За роялем — Володя Быстряков, я стою за кулисами… Когда объявили песню, Караченцов попросил меня выйти на сцену. Коля пел, а я смотрел на него, и он мне казался одним из пацанов моего детства… Потом овации, цветы. В основном их адресовали, конечно, Караченцову. И вдруг… (От волнения у моего собеседника голос стал тише. )
И вдруг… на сцену с букетом цветов вышла женщина — уже не молодая, но красивая, статная. Сам не знаю почему, я заволновался. Она же, вручив цветы Караченцову, повернулась ко мне, улыбнулась и сказала: «Привет, адмирал!»
- Неужели… леди Гамильтон вашего двора?
- Да-да! Она! Я узнал ее! И заорал во всю глотку: «Кла-ва!»
- Невероятно!
- А дальше случилось самое обидное, — вздыхает поэт. — Началась финальная песня, которую пели все артисты. А Клава… исчезла. Я пытался ее найти. Но тщетно. Я ведь даже фамилии ее не знал. Только отчество — Адамовна.
- В эпиграфе к вашей книге такие строки:
«Размотаю клубок встреч, разлук и дорог»…
А правда, что известный украинский композитор Борис Монастырский, автор шлягера «Девятый класс» — ваш родной брат? И что за загадочная история его смерти?
- Да, Боря — мой родной младший брат. Он взял мамину фамилию, чтобы нас не путали. Он, теннисист, выступал за сборную Украины. Его женой была замечательная певица Лина Прохорова. А дружил он и работал с Юрой Рыбчинским. Песня «Девятый класс» — это их песня. Борьку очень любил Иосиф Кобзон. Трагедия случилась в 1974 году. Мало кто помнит, что задолго до Чернобыля произошла так называемая челябинская трагедия. Ее тогда замолчали. Там взорвались объекты военного назначения — какие-то резервуары. Борька поехал в Челябинск на соревнования в составе сборной УССР. Многие ребята там облучились, он в их числе. Боря умер от острого лейкоза, прожив всего 28 лет.
- Его нельзя было спасти?
- В Киеве сказали: «Может, в Москве вам помогут — в Институте онкологии». Но попасть туда было нереально… А Боря умирал на глазах. Ночью я позвонил в Москву — Кобзону. Мне сказали, что он на гастролях в Нальчике. Посреди ночи я нашел его в какой-то гостинице, рассказал ему о беде…
Кобзон был шокирован: «Бо-же мой, что же делать, что можно сделать?» А через минуту говорит: «Завтра, в десять часов утра, я жду тебя у проходной Института онкологии в Москве».
- Он прервал гастроли в Нальчике?
- Да. Не знаю, кто еще, кроме Кобзона, мог так поступить. Я принялся звонить друзьям, одалживать деньги. Купил билет на первый рейс в шесть утра и в десять стоял на проходной с анализами брата. Боря, к сожалению, уже был нетранспортабелен. Кобзон провозился со мной целый день. Мы были с ним в институтах гематологии, переливания крови… Подобных друзей я просто не знаю! Мы сидели в ординаторской института. И он, попросив главврача воспользоваться телефоном, все куда-то кому-то звонил, держа перед собой листочек бумаги, исписанный десятком фамилий. Кому-то «выбивал» протез, кому-то — квартиру. Целый день кому-то помогал!
«Однажды после концерта в «Лужниках» Богатикову пришлось… спасаться бегством»
- На днях исполнилось бы 75 лет Юрию Богатикову, с которым, я знаю, вы дружили.
- С Юрой сколько интересного пережито! Вот пример. 1973-й год. Ворошиловградская «Заря» выиграла первенство Советского Союза по футболу. Это было невероятно! Ведь мы привыкли, что чемпионом могли быть либо московский «Спартак», либо киевское «Динамо». Третьего не дано! Руководство Ворошиловградской области, где Юра в то время жил и работал, поставило перед ним задачу: воспеть победу земляков! Мы с братом написали для Юры песню:
«В Москве и Киеве болельщикам не спится,
Все изменяется на свете, говорят.
Перемещается футбольная столица
В рабочий город Ворошиловград».
Это припев. В Ворошиловграде Юра с этой песней собрал аншлаг. И вот концерт в Москве, в «Лужниках». Юра звонит мне накануне утром, радостно сообщает: «Ну, поздравь: сегодня в Москве премьера». И вдруг ночью телефонный звонок. Богатиков, который обычно начинал разговор с шутки: «Га-га-га! Не узнал? Богатиковым будешь!» — вдруг ругается несусветно. «Из-за этой твоей песни еле ноги унес оттуда!» — говорит возбужденно. В зале-то было 15 тысяч… болельщиков «Спартака»! Как начали они топать ногами, кричать, свистеть и бросать в Юру что под руку попадало…
- Вы бывали в гостях друг у друга?
- Чаще Юра ко мне заезжал. Он очень любил деруны, которые великолепно готовит моя жена Оля. Когда приезжал в Киев, сразу звонил мне: «Привет, а… Олечка дома?» Это значило: пора затевать деруны. Помню, как Юра прилетел выступать на 40-летие Победы в Киев. 1985 год. У меня неделя, как дочка родилась, жену только забрал из роддома. Но приехал Юрий Иосифович, и Оля тут же начала «кочегарить». Юра к нам не успевал — пришлось завернуть судочки в газету и везти их ему в гостиницу. В одном — деруны со шкварками, в другом — со сметаной. Ловлю такси. Еду в гостиницу «Украина».
- А там Юрий Иосифович уже с большой ложкой вас ожидает…
- Ой, а та-а-ам! Витольд Павлович Фокин (бывший глава украинского правительства. — Авт. ), его коллеги — наро-о-од тако-о-й роскошный весь, человек 50. Юра бегает по этому огромному президентскому номеру в тельняшке — он всегда в ней ходил — и что-то задвигает, передвигает, чтобы все могли поместиться за столиком, где каких только разносолов не было. Икра, сервелат! И вдруг я тут! Юра увидел меня и говорит: «Ну все, друзья мои, все. Рад был увидеть всех. Пришел поэт — мы должны поработать». Всех выгнал! (Хохочет. ) Я ведь шепнул ему: «Юра, на всех дерунов не хватит». Одним словом, остались мы вдвоем. Он отодвинул разносолы, сервелат — все в сторону, открыл судочек: «О-о-о-ой!» Взял вилочку… Откусил малюсенький кусочек деруна и… отложил.
- Не угодили?
- Нет, не в том дело. «Не могу. Смотри, какой я толстый!» — говорит. Я не выдержал: «Ну и паразит же ты!» После этих слов оба судочка за считанные минуты опустели.
- Он умер от онкологии?
- Да. Он очень крепкий мужик был — и вдруг рак! В последние месяцы он уже не мог ходить. Но неожиданно ему позвонили с завода имени Артема, пригласили на юбилей этого предприятия, попросили исполнить гимн завода. Юра ответил: «Рабочим отказать не могу!» «С тобой, Артем!» — была его последняя песня. Как он тогда дошел до середины сцены, было совершенно непонятно. Зал слушал Богатикова стоя! (На минуту Александр Львович умолкает. В глазах его заблестели слезы. — Авт. )
До сих пор слышу раскатистый мощный Юрин голос: «Что, не узнал, брат? Богатиковым будешь!.. »
4518
Читайте нас в Facebook
